Он открыл спрятанный за картиной сейф, вытащил из него папку и бросил рядом со мной на кровать. Осторожно заглянув в нее, я вытащила верхний лист. Предварительный анализ. Что это такое? Порозовела, выхватив из текста слово «сперматозоид»… Анализы спермы? Внизу был написан диагноз — очень длинное слово, которое я прочитала по слогам: «О-лиго-асте-но-тера-то- зоо-спермия». Знать бы еще, что это означает. Я наморщила лоб:
— И что я должна понять?
— Я бесплоден. Полностью. Необратимо. Я не могу иметь детей. Смирился с этим, однако все мои жены зачем-то пытаются мне впарить своих бастардов!
Он хмыкнул и отобрал у меня папку.
— За алиментами иди к тому, который заделал тебе ребенка. Все. Уходи.
— Но… Быть может, это чудо? Господь позволил нам иметь ребенка! Чудо!
— Я не верю в чудеса.
— Ты не понимаешь, Вадим! — уже в отчаянье закричала, вскакивая. — Я не изменяла тебе! Посмотри на меня! Посмотри же мне в глаза!
— Уходи! — почти зарычал он, отворачиваясь. — Я не желаю ни видеть тебя, ни говорить с тобой! Ты разочаровала меня! Я надеялся, что из своей деревни привезла хотя бы честность, но ошибся. Терпеть не могу ошибаться! Убирайся из моей спальни! Из моей жизни!
…— Девушка! Девушка-а!
Очнувшись от своих мыслей, я подняла взгляд. Проводница в форме стояла в дверях, чуть покачиваясь по ходу движения, и смотрела на меня поджав губы. Потом спросила с нажимом:
— Девушка, вы чай брать будете?
— Чай? — растерянно переспросила я. В желудке предательски заурчало, и я кивнула: — Да, буду, спасибо.
— Ты бы, милая, сходила покушала, — тихонько посоветовала пожилая женщина, соседка по купе. — Или была уже сегодня в вагоне-ресторане?
— Не была она! — отозвался бородатый веселый парнишка с верхней полки. Он торчал там с самой посадки в поезд и азартно резался в какую-то шумную игру на планшете. — Как ни гляну — сидит и в окно смотрит. Скучные соседи в этот раз мне попались!
Вздохнув, я встала, взяла сумку и молча вышла в коридор.
Добираться до ресторана было через три вагона, он был, как и вчера, почти пустым. Я заказала овощи с куриным филе и села к окну. Хотя питаться в ресторане показалось мне дорогим удовольствием, денег решила не жалеть и была рада хоть ненадолго остаться в одиночестве, потому что соседи по купе начинали раздражать. Скорее бы закончилось это изнурительное путешествие…
Первого числа, проведя бессонную ночь в постели гостевой спальни, я собрала вещи в чемодан, купленный Вадимом для возможных поездок в отпуск. Вначале хотела оставить все и забрать только одежду, в которой приехала в Питер, но передумала. Муж обошелся со мной по-свински, хотя я ничем не заслужила его гнева. Я жду от него ребенка, которого он отказался признавать. Поэтому не стала строить гордячку и забрала все вещи, кроме украшений. Там, куда я поеду, они мне без надобности.
Из дома я вышла около десяти, села в вызванное заранее такси дядьки Андрея и назвала адрес офиса моего компаньона по ферме. В машине молчала. Сердце ныло и рвалось обратно, требовало разговора по душам с мужем, но я держалась. Держалась только на чистом фамильном упрямстве Семеновичей. Решила — значит, сделаю.
Елагину на мобильный я позвонила из только что открывшегося кафе на первом этаже офисного здания. Знала, что он встречает Новый год на работе и будет там с утра.
— Елагин, слушаю.
— Олег Николаевич, это Васса. Вы в офисе? Мне нужно с вами встретиться.
Еще несколько недель тому назад я и не подумала бы так разговаривать с кем бы то ни было. Но сейчас… Мне было не до смущения, не до пиетета (красивое слово, недавно выучила), не до старых семейных обид. Мой план требует неукоснительного исполнения и горит по срокам.
— Конечно, я… — он слегка замялся, потом продолжил: — Дайте мне пятнадцать минут.
— Я внизу, в кафе. Спускайтесь, я вас жду.
Вместо кофе или чая я заказала смузи. Сонный вялый официант принес его недоизмелыенным, но я воздержалась от замечаний. Все-таки праздник, а мне дома не сидится, у меня горит, проблемы, муж выгнал…
Елагин вошел в стеклянный короб кафе, приблизился к столику своей кошачьей походкой, склонился над моей рукой:
— Васса, с наступившим!
— Вас также, спасибо, — я порозовела, спрятала взгляд, а он сел напротив, махнув официанту, и спросил:
— Что за срочность? Какие могут быть дела первого января с самого утра?
— Простите меня, ради Бога, Олег Николаевич…
Мне стало стыдно на миг, но я подавила срам на корню. Елагин Елагиным, а у меня свои дела, своя нужда.
— Не извиняйтесь. Давайте ваше дело.
— Я хочу продать вам свою часть фермы.
Он глянул на меня так, будто я попросила не иначе как Луну с неба. Помолчал, потом осторожно поинтересовался:
— Что-то случилось?
Вздохнув, ответила:
— Случилось. Мне надо уехать. Не спрашивайте, почему и отчего, я вам все равно не скажу.
Официант принес кофе, поставил на стол. Елагин поболтал ложечкой, размешивая рафинад, и покачал головой:
— Ну, уезжайте, если надо, мы с фермой разберемся. Зачем же продавать?
— Потому что я не вернусь. И мне нужны деньги.
С усмешкой сосед и партнер глянул на меня своими теплыми озерами глаз, заметил:
— А вы быстро научились, Васса. Давайте подумаем, может быть, есть другой выход?
— Я уже думала. Мне будет удобно только так. Простите, я даже представить себе не могла, что все повернется таким образом…
— У вас проблемы с мужем? — напрямик спросил Елагин, сверля меня взглядом.
— Могу я вам помочь как-то… менее радикально?
— Вы хороший человек, добрый и понимающий, но… нет. Спасибо. Мне очень неловко, но деньги нужны срочно.
Со вздохом сосед кивнул. Выпил кофе одним глотком и поднялся, бросив деньги в блюдечко:
— Хорошо. Пойдемте в офис. Перевод на счет, наличные?
— Наличные. И, если можно, в рублях.
— В рублях… — он быстро подсчитал что-то в уме. — У меня нет всей суммы. Половина. Остальное в долларах.
— Хорошо, — согласилась я с облегчением. — Главное… Срочно.
В лифте, поднимавшемся на шестой этаж, Елагин внезапно положил мне руку на плечо и приблизился, сказал тихо:
— Я знаю Ольховского уже много лет. И помню, как уезжали его бывшие жены. Васса, быть может, вам стоит остаться в городе? Поживете у меня… у нас с Димкой… А там, глядишь, найдется выход из затруднительного положения.
Я только вздохнула. Предложению не удивилась, скорее удивилась бы его отсутствию. Аккуратно пошевелила плечом, вынудив Елагина убрать руку, и мягко ответила:
— Спасибо, но не стоит. Вам эти неприятности не нужны. А мне необходима чистая репутация.
— Я от чистого сердца…
— Я знаю. И все же.
…— хотите?
— Что? — переспросила я, очнувшись от своих мыслей.
Официантка вагона-ресторана смотрела на меня, высоко подняв нарисованные брови, потом соизволила повторить вопрос:
— Я говорю, вы десерт хотите? А то уже полчаса над пустой тарелкой сидите.
— Нет, спасибо.
Я встала. Лучше в купе пойти, там можно прилечь и, возможно, уснуть.
— Тогда с вас триста двадцать пять рублей.
Расплатившись, я двинулась в обратную дорогу. В тамбурах курили, по коридорам бегала отобедавшая детвора в колготках и маечках, проводницы разносили чай, высоко поднимая подстаканники со стаканами, чтобы не выплеснуть случайно на сорванцов. Мой чай остывал в купе на столике, а соседка, разложив там же газетку, обстоятельно кушала яички вкрутую и ломтики помидоров, посыпанные солью. Я села на кушетку, примяв подушку под локоть, прикрыла ноги одеялом и глянула в окно.
Пейзаж улетал куда-то вдаль, почти не меняясь. Черные стволы деревьев на белом снегу казались частоколом, за которым радушный хозяин спрятал бесконечные поля. Мелькнула деревушка — дощатые домики, корявые, спящие до весны яблони, дымящие трубы… Сердце защемило. Где там мой дом, спрятанный на самой опушке леса, окруженный огородом да крепким штакетником? Пустой дом, холодный… Печь, небось, обиделась, что я уехала, икону увезла… Прощенья у нее просить теперь надобно. А ведь простит, даст тепло, даст еду, уют. Гармония наступит. И маленький родится… До конца зимы еще три месяца, как раз время будет навязать ему приданого длинными вечерами при свете керосинки…
