Он видел, как слезы наполняют ее зеленые глаза, как изгибаются печально красивые брови и чувствовал ее жалость. Это стало последней каплей, которую сам Женька мысленно назвал — днище. Не дно, не край, не конец, а именно днище!
С трудом отпустил ее руку и выдавил из себя.
— Ты ни в чем не виновата, Поль. Ни разу не сказала мне, что любишь и надежды не давала. Ты прости меня, сестренка. — И отошел быстро, стараясь не показать, что ему погано настолько, что жить не хочется.
Прямиком направился к бару и опрокинул в себя один за другим два бокала виски. Сидел, смотрел в одну точку, и казалось ему, что бродит он по тому днищцу, с трудом переставляя ноги.
— Сынище, — отцовская рука опустилась на его плечо. — Я давно должен был сказать тебе, но все как-то откладывал…Горжусь тобой. Всегда гордился сыновьями, но теперь скажу тебе так — ты мужик. Справишься.
Женькино личное днище стало еще глубже.
— Па, я поеду, пожалуй. — Тот покивал и крепко обнял сына, соглашаясь.
Женька тряхнул головой и направился к Климу и Поле прощаться.
— Ну, счастья и всего такого, братья-сестры. Поздравляю, ребят. — Пытался улыбаться.
Полечка обняла аккуратно, а Клим очень крепко и уже тихо, чтобы не слышала жена, прошептал.
— Спасибо, брат. За все. — И снова днище опустилось ниже.
Уже на выходе Женьку поймала мама, крепко обняла и расцеловала.
— Сыночка, дорогой мой, все будет хорошо. Вот увидишь! — добила…
Он выскользнул от матери, вышел за ворота и выматерился громко в пустоту.
Женька был уверен, что никто и ничего не замечает, а все они знали….жалели!!
— Все! Не могу больше! Пошло все на х..! — вызвал такси, не в силах дождаться личной машины с шофером и уехал к себе.
Уже дома, скинув костюм и дернув ворот рубашки так, что полетели пуговицы, он крепко треснул кулаком о стену, разбил его в кровь, но и опомнился немного. Нацепил старую футболку, спортивные штаны и откупорил бутылку виски. Пил горько и жадно, словно алкоголик. Часа через два он уснул на диване весь облитый спиртным и последней картинкой, что проплыла перед его глазами, была Полечка в свадебном платье — невероятно красивая и нереально далекая.
Очень ранее утро, застало Женьку в кошмарном похмелье. Всем известно, что сон алкоголика чуток и краток*! Голова болит, руки трясутся, ноги не держат и поверх всего этого безобразия — жуткий сушняк!
От автора: «Сон алкоголика чуток и краток» — расхожая фраза. Условно, расхожая))) Слышала ее от своего соседа))))
Он честно боролся с жаждой, понимая, если встанет с дивана, то будет совсем худо, но сушняк на то и сушняк, чтобы не отпускать и донимать. Пришлось подняться и проковылять в кухню. По закону жанра никаких холодных напитков не оказалось, и Женька жадно выпил простой воды, сразу же поняв — не поможет. Нужно что-то позабористее — шипучки оранжевой или коричневой. На худой конец — зеленой.
Помаялся, поскулил про себя и в мутном состоянии направился в прихожую. Надел кроссовки, прихватил бумажник и как был — в облитой виски футболке и штанах — отправился в магазин.
В лифе он посмотрелся в зеркало и не узнал себя. Опухшее лицо, растрепанные волосы, измятая одежда. О запахе перегара он думать не желал. Радовался тому, что ничего не чувствует.
Утро выдалось прохладным, если не сказать больше. Лето этим годом не радовало жарой, да что там, даже теплом. Женька поежился и пожалел, что не надел свитера, подумал еще немножко и понял, что не отказался бы и от шапки. Но возвращаться обратно сил не было, а потому он сунул руки поглубже в карманы спортивных брюк и быстренько зашагал в сторону магазина.
В торговом зале пусто, за терминалами клюют носами два кассира и все это овеяно холодом кондиционера. Неприятненько, между прочим! Женька пошел бродить между стеллажами с напитками и узрел таки вожделенные бутылки с ярко оранжевым напитком. Он, словно верблюд, почуявший оазис, поплелся к заветной влаге, схватил за горлышко двухлитровку и понял, что за эту вот бутыль ему придется сражаться. Одновременно с ним за тару схватилась маленькая девичья ручка!
Будь Женька не в таком плачевном состоянии, он бы отпустил к чертям бутыль и взял другую — их в изобилии на стеллаже — но он упрямо тянул к себе, а рука маленькая не отпускала! Он сфокусировал взгляд и посмотрел на соперника.
Невысокая девушка в безразмерном худи, широких штанах и в шапочке. Занятно, что для начала Женька позавидовал прозорливости соперницы — она-то шапку прихватила, а уже потом удивился тому, что шапка тоже огромная.
— Отпусти. — Злобноватенький голосок и хрипловатенький. — Я первая.
— Это моё, — сказал Женька и понял, что по хрипловатости он далеко опередил девушку.
— Отдай! — Казалось бы, возьми другую бутыль и иди себе, пей на здоровье, ан нет.
— Сказал — моё. Бери другую! — Женька повысил голос.
— Сам бери другую! — не сдавалась кроха.
Вероятно, с пьяных глаз и депрессивных мыслей, Женька переложил весь этот несуразный диалог на свою жизненную ситуацию и уперся! Все отдать??! Ага, как же. Отдал уже…
— Отцепись. Это моё. — И дернул так, что малявка выпустила из рук заветный приз.
На этом можно было бы считать инцидент исчерпанным, если бы не яркая реакция девушки. Она уставилась на Женьку синейшими глазами и ….заплакала. И не просто заплакала — зарыдала! Уселась на пол и руками лицо закрыла. Женька, прижимая к себе бутыль проклятую, оглянулся и подумал, что сейчас его заберут в полицию за избиение девушки.
— Э… ты чего? — прохрипел.
А она рыдала и ничего не говорила. Женька опешил и не придумал ничего лучше, чем сесть на пол рядом с ней. Видимо, ноги не держали. Пить, вообще, вредно.
— Давай потише, а? На тебе пойло и уймись. — Он протягивал ей шипучку.
— Не надо мне ничего… У меня и так ничего нет… — проскулила маленькая и удивила Женьку очень сильно и очень надолго.
Она стянула с головы шапочку и принялась ею вытирать мокрое от слез лицо, а Женька залип совершенно на ее волосах.
Знаете, есть коробочки-сюрпризы, откроешь такую и из нее на пружинке резко выпрыгивает голова клоуна и трясется-покачивается. Вот из-под шапки выпрыгнули (Женька подумал именно так!) сразу миллион пружинок исключительно рыжего цвета! Ослепили похмельного и ввели в состояние анабиоза.
Тугие кудряшки — длинные и блестящие — завораживали не хуже, чем огонь. Они подпрыгивали, струились и переливались. Их было слишком много, чтобы рассмотреть за минуту.
— Чего уставился, алкаш?! — Женька даже не сразу понял, что это о нем — алкаш.
— А?
— Б! — она вытерла симпатичное личико шапкой и тяжко вздохнула. — Все не так…Что же за жизнь такая?
И снова заплакала, но уже тихо, поражая Женьку размером слезин, что текли по ее щекам. Сам Жихарка не знал что ответить, а потому свернул пробку с бутылки и протянул плаксе.
— На, пей. Хотела же. — Та с подозрением осмотрела Женьку.
— Я еще не оплатила.
— Я угощаю.
— У тебя деньги есть? — Вопрос поначалу показался Женьке странным, он еще раз оглядел себя и усмехнулся, поняв, как он выглядит в ее глазах.
Помятый, непричесанный и в угвазданной одежде.
— Есть. И давай быстрее, я тоже пить хочу. — Девушка сразу протянула руки к бутылке и очень жадно начала глотать шипучку, чем и доказала — не у одного Женьки случаются сушняки.
— Спасибо. — Она вытерла губы той же шапкой и отдала бутыль.
Женька пил дольше, булькая оранжевым напитком. Оторвался с трудом и обессилено привалился к стеллажу. Жажда отступила, ее место заняла депрессивная беспомощность. Двигаться не хотелось. Да и некуда идти, не к кому спешить. Потому он и спросил.
— Чего плачешь? — и посмотрел на малявку синими глазами, встретив такой же синий взгляд.
Она изогнула брови и снова заплакала.
— Я рассталась с парнем и меня уволили с работы…. А я купила аквариум! Большой! Денег нет. К маме и папе возвращаться не хочу….Только жить начала одна. Мне нравится! — пищала рыжая.
