Охранник открывает заднюю дверь и ждет, пока я устроюсь на сидении. Затем он занимает место за рулем и заводит мотор, гипнотизируя меня в зеркале заднего вида. В его глазах сожаление и немой вопрос.
— Я люблю тебя, Элиот.
— Снова играешь, Эйва?
— Я не играю. Я просто запуталась.
Конечно запуталась… Десять минут назад я отсосала одному классному мужику, а сейчас признаюсь в любви другому классному мужику.
Тошно.
Глава 23
Последнее, что я помню — моя просьба не увольнять Криса. Я повторила эту фразу несколько раз, чтобы она врезалась в память Элиоту. А после меня отключило. Стресс и сильные эмоции толкнули меня в царство Морфея похлеще самого крепкого алкоголя.
Организм уже не справляется, и я мысленно готовлю себя к возвращению панических атак.
Просыпаюсь от легких прикосновений. Открываю глаза и натыкаюсь на ледяной взгляд Мартина, который совершенно не вяжется с теплом его рук.
— Просыпайся, милая. Мне нужен твой рот.
Сон как рукой снимает.
Не верю в услышанное, даже думаю, что мне показалось. Но Мартин встает с постели и щелкает пряжкой ремня, вытягивая его из шлевок брюк.
— Ты меня с кем-то перепутал, Росс, — шиплю, приподнимаясь на локтях.
— У тебя прорезался голос? Как давно?
Он расстегивает пуговицу на штанах, затем и молнию:
— Ну же, малышка. Вылезай из постельки и становись на колени.
Его грубое предложение отзывается судорогой где-то внизу живота, но подчиняться я не стану. Не сейчас, не при такой просьбе.
Встаю с постели, медленно подкрадываюсь к нему и от души впечатываю ладонь в щетинистую щеку. Был бы побрит — отпечаток заалел бы моментально.
Его рука оказывается на моей шее и как-то слишком сильно сжимается на ней. Еще не больно, но уже неприятно.
— Не нравится? — спрашивает. — Меня твой визит тоже не обрадовал вчера, несмотря на сногсшибательный финал.
Я шарю глазами по его лицу, пытаясь найти того Мартина, который ежедневно растворяется в моей памяти.
— Ты становишься похожим на… — осекаюсь.
Росс кривит губы — так мерзко звучат мои слова. Осознание часто прорывается, но он упорно доказывает обратное.
Сама тянусь к нему, приподнимаясь на носочках, и оставляю невесомые поцелуи на волевом подбородке, скулах, щеках. Подбираюсь к губам, и мужская рука соскальзывает с моей шеи, перемещаясь на талию вслед за второй.
— Не доводи до того, чтобы я наглухо запирал двери, оберегая тебя.
— Да я скоро свихнусь здесь, — мой голос звучит мягче, чем планировалось. — Что ты задумал, Мартин? Скажи мне.
Но Росс ускользает. Он ни за что не признается и не откроет свои планы. Это только его, личное. Личная трагедия, личные счеты, личная месть.
— Хорошего дня, милая, — разворачивается и направляется к двери, застегивая на ходу брюки.
Бессилие душит меня.
Я хватаю торшер с тумбочки и запускаю правее от его головы. Светильник с грохотом разбивается о стену, осыпая пол мелкими осколками.
Он все понимает, но у него нет времени ни на что, кроме бурлящей внутри ненависти. Росс боится остыть, боится пойти по мирному пути, приняв сторону законопослушного гражданина. Ему это ни к чему.
Мартин возвращается, поднимает меня на руки и выносит из комнаты. Стекло хрустит под его ботинками, крошась в пыль, как и мое терпение.
Коридор. Лестница. Гостиная. По-прежнему молча и невозмутимо.
Ловлю пол ногами уже на первом этаже, мысленно проклиная себя за слабый характер. По этому мужчине плачет настоящая женская истерика, приводящая в чувство даже самого черствого болвана.
— Мэгги, — кричит Росс, накидывая на меня свой пиджак и застегивая его на центральную пуговицу, — будь любезна, убери в спальне.
Из кухни показывается домработница, а следом и начальник охраны. Меня почему-то злит его появление, заставляя насупиться еще больше.
— Ты как всегда вовремя, Элиот. В нужное время, в нужном месте, — произношу с издевкой. — Можете проваливать. Оба.
Охранник застывает с кружкой в руках, не успевая сделать глоток.
Мартин же улыбается, расслаблено и слишком сексуально. А я неожиданно понимаю, что хочу его застать… С Мальвиной. Увидеть реакцию, разглядеть сожаление или облегчение от того, что я теперь убедилась с лихвой.
— Ты знаешь, что делать, — кивает Элиоту Росс и снова оставляет нас наедине.
Нужно было запустить торшер ему в голову, чтобы он отключился и не смел больше меня бросать. Не приходилось бы накручивать себя и искать оправдания человеку, который ничего вокруг не замечает.
Конечно Элиот знал, что делать, потому что уже вечером мы подъезжаем к очередному загородному дому. Четкие инструкции, которым начальник охраны следует беспрекословно.
В очень ближайшее время мне понадобится блокнот, записывать наши временные пристанища. Что-то мне подсказывает, что это не последний мой побег, и локации будут меняться все чаще. Стоит ли запоминать их и обращать внимание на детали?
Мы кружили вокруг частного сектора минут пятнадцать, возвращаясь разными подъездными дорогами. Лишь когда Элиот убедился в отсутствии хвоста, въехал на огороженную территорию, используя пульт от ворот, и припарковался возле нужного дома.
Одноэтажное строение, совершенно неприметное, сливается с другими стандартными домиками. Тем лучше. Вид золотой клетки приелся до тошноты.
Внутри все очень простенько, без вычурности и перебора. Даже рассматривать становится не интересно.
— Теперь, когда мы далеко, объяснишь? — врываюсь в его молчаливые размышления, устраиваясь на скромненьком диване.
— Утром приедет Крис, он меня подменит. Побудешь здесь несколько дней.
— Не отрезай. Не надо так. Неужели я не имею права знать?
Мне кажется, что все готовы отвернуться от меня, как от слабого звена в цепочке, которое перетерлось и вот-вот отвалится. Вселенная непрерывно нашептывает о моей внезапной никчемности, а я будто продолжаю валять дурака.
— Для тебя что-то изменится, если я скажу?
Я не знаю, как ответить. Изменится? Что именно? Как повлияет на меня?
— Клубок придется распутывать самой? — вопросом на вопрос.
Уголки его губ слегка приподнимаются. Тонкий намек на его помощь, но сам говорить не станет.
— Я почти уверена, что Мартин отыграет это шоу по полной программе.
— Видишь, ты сама все прекрасно понимаешь.
— Но ведь обязательно кто-то погибнет, Элиот.
Он как-то резко отшатывается, будто боится даже думать об этом:
— Это будешь не ты.
Правильного завершения у этого разговора просто не существует. Один из нас все равно останется недовольным.
— Хочу есть, — мурлыкаю себе под нос.
Элиот улыбается, глядя на меня совсем по-другому. Он смягчается и становится более податливым. Я влияю на него, не стоит даже отрицать.
— Пойдем на кухню, котенок ты мой.
Мужчина достает с полок какие-то консервы и ближайшие полчаса изгаляется над ними у электрической плиты.
Все это время я сижу за столом, почти уронив голову на деревянную поверхность. Движения Элиота не дают мне уснуть. Я наблюдаю за мышцами его спины и рук, перекатывающимися под тонкой футболкой. Два метра истинного удовольствия кулинарят для меня с лопаткой в руках.
Может, стоит жить моментом, как все эти мужчины, которые меня окружают?
Попробовать и обжечься или рискнуть и остаться счастливой? Наконец, взглянуть под другим углом.
Встряхиваю головой, но отогнать абсурдные мысли не получается.
Я подхожу к Элиоту и перехватываю деревянную лопатку, скользнув рукой от запястья до кончиков его пальцев:
— Давай помогу.
Он на секунду замирает, но прибор не отдает.
— Почти готово. Накрой на стол, — легонько щелкает меня по носу.
Ужин походит на семейный. Мы сидим по разные стороны стола и уплетаем кулинарный шедевр от человека, который готовит не хуже, чем стреляет.
Свет в доме погашен, нам хватает лишь одинокого торшера в углу кухни.
Молча, неторопливо, словно самый важный разговор еще впереди.
