Открывается дверь, Мурат роняет кольцо на пол. Застывает.
В дверях появляется девушка в черном свадебном наряде. Она плавно двигается. С букетом красных гвоздик, перемотанных черной лентой.
Узнаю в ней Аню. Свою подругу.
— Что она здесь делает? — спрашиваю.
— Не зна-аю-у-у! Всегда знал, что эта женщина с пулей в голове.
Повисает тишина. Никто не может произнести ни звука. Только ошарашенные аханья.
Девушка подходит к молодым. Отдает букет невесте, которая ошарашенно принимает его. С разгона впивается в губы чужого жениха. И он, не в силах оторваться от нее, прикрывает глаза, отвечая.
Гул недовольства растет.
Находит в себе силы, отрывается от нашей сумасшедшей подруги.
— Зачем пришла? Отвечай! Зачем? Охрана, выведите эту сумасшедшую вон!
Мне плохо слышно.
Появляется охрана, волочёт под руки Аню к выходу.
— Ты трус, Мурат! Трус!
Пробиваюсь сквозь возбужденную толпу за подругой почти к выходу.
— Аня! — стараюсь перекричать гомон голосов. — Стойте! Стойте! — повисаю у одного на руке. — Отпустите ее!
Громила осматривается, хватает меня за шиворот и тащит следом.
— Эй, отпустите меня! — брыкаюсь. — Вы знаете, с кем я пришла!
— Давай, пошла, знаем таких, как вы!
Выбрасывают нас за ворота, как нашкодивших бродячих котят. Сначала летит Аня на асфальт, приземляясь на пышное платье, следом я торможу попой.
Громила отряхивает руки.
— Сволочи! — рычу. — Это вам с рук не сойдет!
***
— Ань! Анечка, прости меня, что не сказала! Все так запуталось в моей жизни!.. Я так виновато себя чувствую… Прости, слышишь?
Разворачиваю ее к себе.
Опустошенные глаза смотрят на меня!
— Скажи что-нибудь! Мм? Не молчи!
Контроль срывается на нет. Закрывает ладонями лицо, по щекам текут черные струйки. Тело содрогается.
— Вот так уже лучше! Поплачь! — Прижимаю к себе, глажу по спине. — Ш-ш-ш… Ну все, все, тише. Давай подниматься.
Резко отталкивает меня от себя, ее сгибает пополам, содержимое желудка выплескивается на асфальт.
— Ань! — стараюсь помочь, придерживаю фату.
Приступы рвоты отступают. Вытирает ладонью свой рот.
— Я все знала, — тяжело вздыхает, — с самого начала, что для него я — временное явление. И не надеялась ни на что. Знала, понимаешь, знала, что рано или поздно этот день настанет, и не питала иллюзий. Запрещала себе думать о чем-то большем. Но полюбила его, сволочь эту, полюбила, — срывается в истерике и опять рвет желчью. — А самое страшное, поверила что и он меня любит! Ведь он сказал, — хватает меня за руки, — сказал это! Что не сможет никого полюбить так сильно, как меня! И нашего ребенка будет любить! Что-нибудь придумает…
Ребенок?
— А потом, знаешь, что он сделал? Расстался со мной просто по телефону. Выслав мне деньги, как шлюхе, на аборт. Трус, трус! Ненавижу.
— Анечка, ты беременна? — мой голос дрожит.
— Я не Анечка! Я и правда глупая, беременная Наташа, Света или Анжела. Мое место в этой луже.
— Не говори так! — прижимаю подругу к себе. — Мы справимся, верно?! Не плачь! Может, я Ияра попрошу еще раз с Муратом поговорить?
— Не-е-ет! Пусть исчезнет вместе со своим братом! Не позволяй ему приставлять к твоему виску дуло пистолета! В один день он выстрелит.
— Да нет! Мы просто…
— Просто ты его любишь, и, пока ты ему нужна, он держит тебя около себя как зверушку. Подумай, Аксинья! Стоит оно того?
***
Ни денег, ни телефона, шагаем по дороге к городским огням вдали.
— Платье все-таки шикарное, — стараюсь развеять стон тишины.
— Не могла отказать себе в удовольствии купить его! Хоть на секунду побыла невестой.
— Еще какой! — срываемся в хохот. — До конца жизни запомнят! Ань, а что теперь?
— У меня скоро поезд.
— Ты уезжаешь?
— Да! В фирме не останусь. Дорога туда закрыта. Осталось еще одному упырю отдать заявление. Прости! Не буду лукавить, что от Ияра в восторге. Вернусь в деревню. Слава богу «Пятерок» и «Магнитов» понастроили. Пока еще не заметно, оформлюсь продавцом, а потом в декрет. Опять толстушкой стану! У меня есть, ради кого жить, — поглаживает свой живот.
глава 65
Акси
Позади нас нарастал натуженный рев железного монстра. Визг колес.
— Вспомнишь… Кажется, это за тобой.
Спортивная машина проносится мимо нас. Бьет по тормозам, крутой разворот. Сдает назад.
— В машину! И ты… баба-воин, назад.
— Сама доберусь, Ияр Ашурович.
— Бегом! — цедит сквозь зубы. — Мне некогда нянчиться с тобой.
— Ань, давай садись. Сейчас не время.
Рассаживаемся по местам. Ияр жмет на газ, нас вдавливает в сиденья.
Напряженная атмосфера заполняет пространство.
— Ияр, мы могли бы… отвезти Аню… на вокзал?
Меня прожигает ожесточенный взгляд, перемешанный с негодованием, типа «Чо?».
Опускаю глаза, продолжаю свою реплику:
— Она опаздывает… Уезжает.
Разворот руля.
— Хоть одно умное решение в голове…
Время прощаться. На перроне шумно, грохочет проезжающая по неровной поверхности металлическая тележка, скопившиеся около стеклянной будки люди ругаются из-за отсутствия билетов. Информационное табло не тухнет, оповещая о приближающихся составах. Не могу выпустить из объятий подругу. Соленые слезы катятся по щекам. Сжимаю ее еще крепче.
— Ты меня задушишь, — кряхтит.
Отрываюсь, ее лицо такое же заплаканное, как и моё. Вытираю рукой слезы.
— Ань, ты звони! Не пропадай!
Закусывают губу. Взглядом дает обещание, что так и будет.
— Что-нибудь придумаем. У меня стипендия хорошая.
Срываемся на смех.
— Аксинья! Ты моя Аксинья. Я буду скучать.
— Уважаемые пассажиры! Будьте осторожны. Поезд Ростов-Краснодар прибывает на первую платформу. Стоянка пять минут!
— Мне пора, Акси! Мой поезд.
— Вот, возьми! — Снимаю колье. — Это на первое время.
— Нет, ты что, не могу взять.
— Можешь! — вкладываю украшение в ее ладони и крепко сжимаю их. Обнимаю еще раз. — Жду фото УЗИ.
— Обязательно! Если он спросит обо мне, не говори, где я. Хотя сомневаюсь, но все же… Подумай как следует над моими словами, Акси! — Интонация ее голоса меняется. Девушка гордо вскидывает подбородок. Говорит жестко и смотрит куда-то вдаль. — Он того не стоит, чтоб разбить вдребезги твоё сердце. Береги себя!
Делает характерный жест двумя пальцами, приближая их к своим глазам.
— Я слежу за тобой.
Не оглядываясь, спешит в свой вагон.
Слышу над собой:
— Угрожала мне. Сумасшедшая баба!
Поезд трогается. Он быстро набирает ход. А я стою и не могу сдвинуться с места, наблюдаю за удаляющейся точкой.
— Ты решила пародировать Хатико*? Она не вернется, туда ей и дорога. Стерва.
— Не говори так.
— Я имел в виду, от греха подальше. Пойдем.
А что если Аня права и со мной так случится? Смогу ли я пережить?
Возвращаюсь на пассажирское сиденье с опустошением в сердце, с едкими, как кислота, мыслями, выжигающими мою уверенность.
Оповещения от мамы приходят на телефон: «Вернись домой!», «Бесстыжая», «На время посмотри». Нажимаю кнопу погасить дисплей.
Пристегиваюсь.
— Готова?
— Не хочу ехать домой. Давай покатаемся, — касаюсь его руки на коробке передач.
В салоне играет музыка. Наш седан кружит по ночному городу. Атмосфера в машине пропитана спокойствием. Даже говорить не хочется. Прислоняю лоб к холодному стеклу. Не нахожу душевного покоя. Возвращаюсь к событиям сегодняшнего дня.
Ищу в себе ответ. Смогу ли я пережить это все? Как Аня, буду убегать от себя? Не-е-ет, не-е-ет, мы не дойдем до этого!
Решаюсь рассказать о флешке и о том, что я нашла.
— Ияр! Мне надо тебе кое-что сказать.
— Весь во внимании.
— Ты не врал.
— Начало мне уже нравится. Милая, я никогда не вру.
— Я нашла то, что ты просил. Документы. И я…
Меня прерывает неожиданная мелодия.
