— Ну, ладно. И так, — говорю я, потому что один из нас должен был что-то сказать. — С чего ты планируешь начать? Потому что у меня много вопросов.
Тео хмурится еще сильнее, прорезая глубокие борозды морщин на лбу. Он наклоняется вперед, делает глубокий вдох и проводит руками по лицу.
— Не знаю. Я не уверен, с чего начать. Честно говоря, я даже не знаю, хорошая ли это идея. Скорее всего, нет. Определенно нет.
— Тебе лучше не менять свое мнение и не плести мне сейчас какую-нибудь чушь, Теодор Уильям Мерчант.
Он смотрит на меня краешком глаза, небольшое веселье сменяет его обеспокоенное выражение.
— Обращение с полным именем, да? Некоторые вещи никогда не меняются.
— Что это должно означать?
Парень снова смеется, качая головой.
— Ничего. Просто перестань выглядеть такой взбешенной на секунду и просто расслабься, хорошо? Мне нужно время, чтобы разобраться в этом.
Я чувствую себя не очень доброжелательно. Или терпеливо. Однако даю ему время собраться с мыслями, потому что парень действительно выглядит так, будто глубоко задумался, пытаясь найти решение очень сложной проблемы. В конце концов, Тео говорит:
— Есть только один способ сделать это.
— И какой?
— Мне нужно сорвать пластырь.
— Звучит как отличная идея. Продолжай. — Клянусь, если он заставит меня ждать еще немного, у меня будет нервный срыв.
Тео неохотно встает со стула. Собирается лечь со мной на кровать? Притянуть меня к себе? Какого черта он делает?
— Надеюсь, ты готова к этому, — шепчет он. И снимает свою футболку. Белая ткань падает на пол, и Тео проводит рукой по волосам, снова убирая их от лица. Он стоит передо мной, обнаженный по пояс, и у меня перехватывает дыхание. Парень — воплощение красоты.
Его грудь — сплошная стена мышц, пресс безупречно вылеплен. Двойные канавки спускаются по его бедрам, образуя глубокий v-образный вырез, который исчезает под поясом спортивных штанов. Его кожа, гладкая и с остатками загара, настолько чертовски идеальна, что я не могу удержаться от желания протянуть руку и прикоснуться к нему.
Татуировки, которые я до сих пор видела только мельком, покрывают его грудь, поднимаясь вверх по шее, расходятся веером по его грудным мышцам, замысловатые и интригующие. Искусно выполненное солнце выгравировано в самом центре его груди, копья линий вырываются из его центра, создавая его лучи. Среди них полевые цветы, розы, пчелы и колибри — все это соединяется вместе, создавая самое детализированное, потрясающее произведение искусства, которое я когда-либо видела на теле человека. Верхняя часть его плеч тоже изрисована чернилами — слева компас, стрелка указывает на север. Справа еще один рисунок, который тоже выглядит почти как компас, хотя этот окружен чем-то похожим на… руны? А затем вниз по его груди, ниже солнца, вниз по левой стороне грудной клетки, слова, написанные изящным почерком…
Я прекращаю свой осмотр, смотрю на слова снизу-вверх, пытаясь понять, что я вижу.
Имена.
Имена девочек.
Всего четыре.
Последнее из которых гласит: «Рейчел».
— Что это, черт возьми, такое?
— Соррелл.
— Нет, Тео. Что это, черт возьми, такое? Думаешь, что заставишь меня презирать тебя меньше, показав список имен твоих прошлых завоеваний, вытатуированных на твоем теле? Какого хрена?
— Соррелл, — умоляюще произносит Тео.
— Тебе следовало сделать буквы поменьше, придурок. У тебя не хватит места, прежде чем ты закончишь первый год обучения в колледже.
Я иду за своей сумкой, но у меня ее с собой нет. Хватаю свою толстовку и надеваю ее, сердито засовывая в нее руки, натягивая ткань через голову. Мне не холодно, но мне нужно что-то сделать. Мне… мне нужно убраться к чертовой матери подальше от него. В этом нет никакого смысла.
Тео хватает меня за запястье, когда я направляюсь к двери.
— Ты сказала, что хочешь знать правду, так позволь мне сказать тебе гребаную правду!
Я поворачиваюсь к нему, вырываясь из его хватки, мое сердце колотится о ребра. Такое чувство, что оно пытается вырваться из меня.
— Я была идиоткой, придя сюда, думая, что ты поступишь правильно. Дашь мне честные ответы на мои вопросы. Но нет. Ты все еще играешь со мной в гребаные игры, не так ли? Ты все еще… ты пытаешься причинить мне боль!
Опустошение оставляет мрачный след на лице Тео. Он сцепляет руки на затылке, переплетая пальцы вместе.
— Я не играю в игры, — шепчет он.
— Тогда почему у тебя на гребаных ребрах вытатуировано имя Рейчел?
— Потому что я любил ее, — быстро отвечает он.
— А… Амелия? — я брызгаю слюной.
— Я любил ее, — повторяет Тео.
— А Кэтрин?
Тео просто смотрит на меня. Сейчас он вообще не чувствует необходимости что-либо говорить.
Я прижимаю тыльную сторону ладони ко рту, пытаясь сдержать рыдания, подступающие к горлу, но это бесполезно. Оно все равно ускользает от меня, громкое и ужасное. Я не могу этого понять. Не могу поверить в то, что вижу.
— Почему? — шепчу я. — Почему мое имя на самом верху твоего списка?
— Соррелл. Если ты просто позволишь мне объяснить…
Я бросаюсь к двери, не в силах больше выносить это ни секунды. Неразбериха. Паника. Невыносимая агония, разрывающая меня на части. Это похоже на саму смерть, ревущую по моим венам, прокладывающую путь к центру моей груди, где она обернется вокруг моего сердца, как колючая проволока, и убьет меня, черт возьми.
Я должна уйти.
В коридор.
Бегу к лестнице.
Спотыкаясь, падаю.
Боль пронзает мои колени.
Еще один коридор.
Еще один лестничный пролет.
— СОРРЕЛЛ, ПОДОЖДИ!
Я бегу.
Бегу так быстро, что даже не чувствую, как ломаюсь.
17
СОРРЕЛЛ
Я промокла до нитки.
Ноги болят. Бедра горят. Легкие разрываются. Я вся в грязи.
Мчусь вниз по склону холма, едва удерживаясь на ногах. Какой-то ужасный страх ревет в глубине моего сознания, предупреждая, что, если перестану бежать, меня постигнет поистине ужасная судьба, и я не могу заставить себя вырваться из объятий этого страха. Чувствую себя так, словно нахожусь в ловушке внутри песочных часов, погружаясь в песок, который слишком быстро сыпется с одного конца на другую, и я цепляюсь за края стекла, пытаясь не исчезнуть, не дать узкой щели поглотить меня, заставить исчезнуть.
Мой череп раскалывается на части.
Я продираюсь сквозь деревья, слепо мчась вперед, не думая о том, куда направляюсь. Темно, холодно, я не вижу, куда, черт возьми, иду, но я не прекращаю бежать. В конце концов, я отправилась в путь. И продолжаю бежать.
Я напугана больше, чем когда-либо в своей жизни, и не знаю почему.
Просто продолжаю бежать.
Ночь тянется передо мной бесконечно. Я подворачиваю лодыжки, падаю и снова встаю. Мои руки скользкие от крови, ладони разодраны.
Спустя вечность позади меня в темноте вспыхивают огни, отбрасывая на землю два желто-белых столба, освещая асфальт. Я останавливаюсь как вкопанная, усталость пронизывает меня до костей, и наклоняюсь, упираясь руками в промокшие джинсы, кашляя и глотая отвратительно холодный воздух, пытаясь отдышаться.
Позади меня хлопает дверца машины.
Подождите.
Дверь машины?
Внезапно меня осеняет: я на дороге. Гребаная дорога. Не на разрушенной дороге, на которую мы с Гейнор притащились пару месяцев назад. Эта дорога целая, в целости и сохранности, по ней вполне можно ехать.
— Соррелл, ты сломаешь себе шею, мчась сюда вот так. Пожалуйста, садись в машину и поговори со мной?
Убийственное спокойствие Тео делает со мной что-то, чего я не могу объяснить. Страх и паника исчезают, оставляя меня наедине с моим изнеможением, и внезапно все, что я могу сделать, это остаться стоять на своих ногах. Когда чувствую его руку на своем плече, то поворачиваюсь и прижимаюсь к нему, издавая сдавленный всхлип, утыкаясь лицом в его грудь. Теперь парень снова надел футболку, скрывая имена на своей грудной клетке, но я как будто чувствую, как они горят у меня под руками, и чувствую себя такой потерянной и измождённой, что не могу ничего сделать, кроме как плакать.
