Сейчас этот вопрос не актуален. Прошу небеса об одном – сердечко моего маленького человечка должно быть здорово. Он весь должен быть здоровым. Если для этого нужно отложить свой курс лечения, то я готова. Ко всему готова, за исключением одного. Я не хочу знать, что Сережа не хочет этого малыша. От этого и бегу.
Когда Маша забеременела, он был рад. Счастлив. Они вскоре поженились.
Он так сильно её любил, что я не уверена в том, что ребенок от другой девушки ему будет нужен.
Боль внутренности сдавливает. Очень жалкой кажусь себе в этот момент.
Вероятно, заметив в моих глазах слезы, Сарин ко мне поближе пересаживается. Обнимает и кладет мою голову к себе на плечо.
- Если кто-то нас увидит сейчас – обалдеет, - смеюсь сквозь слезы.
Она роковая властительница над эмоциями. Редко можно увидеть её одобрение, сочувствие ещё реже.
Как-то раз мы с ней были на показе одного известного модельера в качестве зрителей. Ей не понравилось шоу ещё до начала. По контингенту присутствующих было понятно – билеты распроданы за огромные деньги. Публика разношерстная, вульгарная и абсолютно не сведущая. Одним словом, барышни богатых мужчин приехали себя показать, совершенно не заботясь о правилах приличия установленных. Спустя минут пять после начала показа, оказалось, что и коллекция вышла неудачной. У неё лица не было. Сарин встала и сказав мне короткое: «Поднимайся, мы уходим», направилась к выходу.
Нужно объяснять, что значит для показа и для репутации дизайнера, уход одного из самых влиятельных модных редакторов в самом его начале?! Обозреватели разнесли его в пух и прах. После этого модный дом отозвал всю рекламу из журнала Сарин, желая её уколоть, но лишь одолжение сделал. На его место очередь выстроилась из желающих.
- Пусть молча завидуют. Не могу же я просто так сидеть и смотреть, как моя девочка страдает, – она заботливо гладит меня по голове. – Такие перепады настроения – это нормально. Люди за собой не замечают, и большинство нос свой будет воротить, но со своими собственными эмоциями мало кто может справляться. Просто к себе все лояльны. И на мужа подружки не прочь позаглядываться – особенно если свой недотягивает хотя бы до Джоковича - он ведь красавец успешный и жену любит и балует, и самой подруге позавидуют, ноги от ушей вырастила, но как только слышат подобную историю из чужих уст, слетаются словно стервятники, желая посильнее боль причинить. Оторвать лакомый кусочек души. Больше всего мы не терпим в других наши собственные пороки. К тому же ты сейчас крайне уязвима. Мало кто в беременность не становится более эмоциональным.
- Я не хочу становиться плаксой, - всхлипываю жалобно.
Я к Сереже хочу, так сильно, что голова кружиться начинает.
- Сейчас ты выльешь из глаз всю лишнюю жидкость, и мы с тобой придумаем что-нибудь эдакое, чтобы у всех зубы от зависти покрошились. Ты ведь понимаешь, насколько сильной волна хейта будет? Можно сколько угодно раз родить от соседа и не раскаяться, но облить помоями девочку, родившую вне брака, даже в современном мире многие не упустят возможности.
Прикрываю лицо ладонью и беззвучно от смеха трясусь. Он сквозь слезы из меня сочится.
- Ты точно меня успокоить решила? Потому что пока только ужаса нагоняешь.
- А-то. Это шокотерапия, малышка, - Сарин смотрит на меня с легкой насмешкой.
- У меня помутнение. Честное слово. Мир кружится так быстро. Слишком много изменений. Я за ним перестала поспевать. Как ты справляешься столько лет? Я уже сдаться готова.
После моих слов её улыбка недоумением сменяется.
- Ты слишком много себе напридумывала. Много взвалила на себя. Так нельзя.
- Сережа невыездной. Ему нельзя страну покидать. Даже если прямо сейчас уволится, - чего я не хочу. – То нельзя выезжать будет достаточно долго. А мне врачи не советуют переезжать. В России мне ведь никто не поможет.
Новая волна слез подкатывает. Я стараюсь сдержаться, но они обжигают.
Сарин слушает меня внимательно, и броня падает. Меня прорывает и я рассказываю ей обо всем, что меня тревожит. Каждый свой страх. Неприязнь Сережи. Боязнь за здоровье малыша. Беспокойство за маму, которая и так многих потеряла. Любовь к своей прошлой жизни. Одна мысль сменяет другую, их так много, что сложно угнаться.
- Мы придумаем, что-нибудь.
С впечатляющей грациозностью Сарин извлекает из сумочки платок и слезы мои вытирает. Утешает меня непривычно ласковыми словами, от которых мне лишь сильнее хочется плакать.
К нам подходит официант и я Хад заказывает для меня кофе без кофеина и самое большое и жирное пирожное, специально уточнив калорийность. После чего заставляет съесть его полностью.
Такой раздрай на душе, что я кажусь себе несмышленым ребенком.
- Моя первая обложка была благодаря тебе? – спрашиваю отчего-то, перед тем, как последний кусочек в рот отправить.
Сарин едва ли не давится водой, которую пьет в этот момент.
- Сафия, ты не борщи. Твоя фантазия переигрывает. Не заставляй меня волноваться за тебя сверх меры. Если ты забыла, я именно на обложке тебя и увидела впервые. Узнала по его глазам. Самые красивые в мире глаза. Бездонные и грустные. Такие только у твоего папы были. Не спорю, мне хотелось помочь тебе, но только лишь в том, чтоб никто не обидел. В остальном ты сама всего добилась.
Когда Сарин пришла ко мне на съемку, я о ней знала только то, что она самый талантливый, циничный и жесткий редактор, способный закружить карьеру любого из мира моды. И пустить её под откос тоже может. О том, что она была невестой моего папы, я узнала позднее. Она сама мне рассказала.
Перед свадьбой мои родители были знакомы ровно два месяца. Вскоре мама забеременела. Когда шел пятый месяц, папу убили.
Я знаю, что мама себя винит в нашей с братом болезненности. За то, что не справилась. Попала в больницу и родила гораздо раньше срока. К тому же патологию диагностировали не сразу. В общем, одно за другим и вышло как вышло. Сейчас не о том. Мама о папе мало что знала. Он не любил рассказывать о своей жизни до встречи с ней. И только Сарин меня просветила.
Они были с детства знакомы. Росли в одной среде. Обе семьи были готовы и одобряли их союз ровно до того момента, пока папа не пошел против всех. Одно из расследований, в котором он участвовал, повредило репутации семьи Сарин, да и его собственной. Но это его не остановило. Как она говорит, папа был очень принципиальный. Информация о махинациях стала достоянием общественности, и на него началась охота. Мои бабушка и дедушка отреклись от сына. Родители Сарин и вовсе его возненавидели. Запретили дочери продолжать общение с женихом, быстро достойную замену нашли.
Она утверждает, что сопротивлялась воле родителей несколько месяцев. До тех пор, пока папа после покушения не решил перебраться в Россию. Она не смогла. Побоялась. Привязанность ко всему родному дала о себе знать. Неопределенность. Страх за будущее.
