Я томно потягиваюсь в постели рядом с ним, ощущая приятную болезненность во всем теле, особенно между бедер. Прошлой ночью мы закончили тем, что занимались сексом еще дважды, один раз, когда я была сверху, а затем еще раз в миссионерской позе, из-за которой я хотела подразнить его, но воздержалась. Последнее, чего я хотела, это напоминать ему о клятве, которую он нарушил, клятве, за которую я понятия не имею, планирует ли он продолжать цепляться. Во второй и третий раз он продержался дольше, как и обещал, хотя все равно было ясно, что он был ошеломлен новыми ощущениями… как и я. Я кончала так много раз, что сбилась со счета, и это только усилило приятную боль, которую я испытываю сейчас, когда переворачиваюсь и прижимаюсь к нему.
Он просыпается медленно, утыкаясь носом в мою шею, когда просыпается, только чтобы сразу же напрячься.
— Черт, — бормочет он, выглядывая в окно, чтобы увидеть, что на улице уже совсем светло. — Виктор хотел, чтобы мы встали пораньше.
Мой желудок сжимается, нервы мгновенно захлестывают меня и вытесняют теплое послевкусие, с которым я проснулась. Макс не давал никаких обещаний прошлой ночью, и я прекрасно понимаю, что он, возможно, все еще хочет поехать в Италию без меня.
Пожалуйста, не оставляй меня.
Я не произношу этого вслух, ожидая, что произойдет дальше. Он медленно садится, потирая лицо руками. Я могу сказать, что он о чем-то думает, и у меня перехватывает дыхание в ожидании услышать, что он собирается сказать.
Наконец, он смотрит на меня.
— Я возьму тебя с собой в Италию, — тихо говорит Макс. — Но Саша…
Его прерывает сильный стук в дверь.
— Саша? — Голос Виктора доносится из-за двери, а затем замолкает. — И Макс, если ты там. Я приготовил самолет. Но мне нужно знать, куда вы направляетесь, каждый из вас.
Я вскакиваю, накидывая халат, мои щеки вспыхивают от мысли, что Виктор догадался, что мы с Максом провели ночь вместе. Но мне недолго осталось смущаться. Я снова успеваю мельком увидеть обнаженное тело Макса, прежде чем он натягивает одежду, один раз оглядываясь на меня, чтобы убедиться, что я в порядке, прежде чем он откроет дверь.
— Мы летим в Италию…вдвоем, — хрипло говорит он. — Мне нужно двадцать минут, чтобы собрать свои вещи, и я уверен, что Саше нужно то же самое.
— Двадцать минут, — соглашается Виктор. — Я сообщу пилоту.
И тут меня словно ударили под дых. Я ухожу. Оставляю Катерину, Анику, Елену и малышей. Я рада, что еду с Максом, а не в безопасное место, где я была бы наедине с незнакомцами, но я совсем не хочу уезжать. Особенно когда я понятия не имею, когда вернусь. На самом деле я даже не знаю, что взять с собой. Я бросаю одежду в сумку, переодеваюсь из халата в леггинсы и эластичный укороченный топ, кроссовки и легкий кашемировый кардиган на случай, если в самолете будет прохладно. Сосредоточение на подобных мелочах, это все, что помогает мне сохранять спокойствие, подавляя растущую панику, угрожающую закупорить мне горло, когда я застегиваю молнию и хватаю сумку.
Катерина ждет меня внизу с девочками, держа на руках Дмитрия, в то время как Рейчел держит Викторию. Рейчел мне очень нравится, она немного моложе меня, но мы дружим. Однако мне больно видеть ее сейчас, знать, что она займет мое место, пока меня не будет. Катерина искоса смотрит на меня, когда я спускаюсь по лестнице, и я мгновенно улавливаю, о чем она мне сигнализирует, заставляя себя улыбнуться, когда смотрю на Анику и Елену, которые уже выглядят расстроенными.
— Я просто собираюсь в путешествие, — твердо говорю я им. — У меня не было отпуска целый год. Вы можете в это поверить?
Аника хмурится, явно не совсем купившись на мою историю.
— Куда ты едешь? — Многозначительно спрашивает она, и я опускаюсь до ее уровня, как будто рассказываю ей секрет.
— Дядя Макс везет меня показать, где он вырос. Я привезу вам сувениры, обещаю.
— Когда ты вернешься, Са-ша? — Спрашивает Елена, и в ее голосе появляются характерные жалобные нотки, которые говорят мне, что она близка к тому, чтобы разрыдаться.
— Скоро, — обещаю я ей. — Мы оставили это открытым, так что это может быть весело и спонтанно! Взрослым иногда нравится это делать. Когда ты вырастешь, ты тоже так сможешь.
— Когда я вырасту, ты возьмешь меня с собой в отпуск? — Требует Аника, и все, что я могу сделать, это сдержать слезы, которые наворачиваются на глаза.
— Да, — твердо обещаю я ей. — Обязательно. И на этот раз я сделаю много снимков, так что, когда я вернусь, будет почти похоже, что ты все-таки была со мной.
Я вижу, как Макс входит через заднюю дверь, и быстро обнимаю их обоих, стараясь не делать из этого большого спектакля, чтобы они не поняли, что что-то не так. Катерина оставляет их с Рейчел, когда они с Виктором провожают нас на улицу. Лицо Катерины морщится, как только мы выходим из дома.
— Позаботься о ней, Макс, — шепчет она, крепко сжимая меня. — Возвращайся, как только сможешь.
— Мы вернемся, — обещает он, забирая мою сумку и передавая ее водителю. — Давай, Саша. Нам нужно идти.
— Будь осторожен, — говорит Виктор, его лоб наморщен от беспокойства, когда мы с Максом направляемся к машине.
Ни Макс, ни я ничего не говорим по дороге к самолету. Моя паника резко возрастает, и я не могу избавиться от беспокойства, что он не хочет, чтобы я была здесь, что я убедила его против его воли взять меня с собой, обвинив его в этом. К тому времени, как мы садимся в самолет, я близка к настоящей панической атаке, на мой взгляд, все это слишком напоминает полет на конспиративную квартиру в России.
— Эй… — Макс поворачивается ко мне, и прежде, чем я успеваю осознать это, он притягивает меня в свои объятия, прижимает к груди, когда мы стоим в проходе самолета. — Ты в порядке. Все не так, как раньше. Никто не приедет за тобой в поместье. Мы будем спрятаны и в безопасности, никто не узнает, что мы там, кроме Виктора и Катерины. И мы ненадолго, я обещаю. Виктор знает, как с этим справиться.
Я киваю, с трудом сглатывая, борясь со слезами, и меня внезапно захлестывает волна эмоций, из-за которых я чувствую, что нетвердо стою на ногах. Все это время Макс был рядом со мной. На каждом шагу он утешал меня, защищал и спасал. Он пролил за меня кровь. Нарушил свои клятвы ради меня. Каждое мгновение, проведенное с ним, доказывает все больше и больше, что он именно тот человек, которым я его считаю, человек, которому я доверяю больше всего на свете.
— Я люблю тебя, — шепчу я, глядя на него снизу вверх, не в силах сдержать слова. Они срываются прежде, чем я успеваю подумать, подходящий сейчас момент или нет, но я не уверена, что это имеет значение. Это правда, и что бы ни случилось дальше, я хочу, чтобы он это знал.
Больше всего я хочу, чтобы он сказал это в ответ. Но его лицо напрягается, его руки ослабевают вокруг меня, когда он отступает, и я знаю, что его ответ будет не тем, что я хочу услышать.
— Ты не можешь любить меня, Саша, — тихо говорит он. — Я тебе не подхожу, и никогда не подойду.
— Я… — начинаю говорить я, но он качает головой, поднимая руку, чтобы я дала ему закончить.
— Я несостоявшийся брат, Саша. Несостоявшийся священник, несостоявшийся человек. — Его глаза выглядят усталыми, темными и печальными. — Сейчас я нарушил все клятвы, кроме одной, и когда мы доберемся до Италии, это будет все, что я смогу сделать, чтобы меня не убедили нарушить последнюю. — Медленно он делает шаг ко мне, но не протягивает руку, чтобы прикоснуться ко мне. — Я буду защищать тебя ценой своей жизни. Это единственное обещание, которое я все еще могу сдержать, но Саша… — Он втягивает воздух, его челюсти плотно сжаты. — Я не могу снова прикоснуться к тебе, и ты не можешь любить меня. Ты просто… ты не можешь. В конце концов ты только пожалеешь об этом.
Что-то разрывается внутри меня, тяжелое и давящее на меня, когда вся боль прошедшего года обрушивается разом с этим последним разочарованием, почти невыносимым.
— Это не то, что можно исправить, — тихо говорю я ему, смаргивая слезы. — Я полюбила тебя с тех пор, как ты был рядом со мной вскоре после того, как я присоединилась к семье Виктора. Я любила тебя в России, и я полюбила тебя в первый раз, когда поцеловала тебя, и я любила тебя прошлой ночью. Я любила тебя каждое мгновение между ними. Я… — я качаю головой, с трудом сглатывая, когда смотрю на него снизу вверх, глаза наполняются слезами, которые я не могу сдержать. — Ты можешь установить дистанцию между нами, ты можешь сказать, что мы не более чем друзья, и так и должно быть, но я не могу перестать любить тебя. И что бы ни случилось дальше, я никогда никого не буду хотеть больше, чем тебя.
