потому что мы были чужаками и не были настоящей частью Клубничной Лощины. Поэтому мы никогда не говорили ничего, когда видели вас в городе, потому что думали, что это было сделано специально, что нас специально исключают, так как все остальные приглашены. Вы действительно пригласили нас?
Вот это да. Они хотят сказать…
― Да, конечно, пригласили. Зачем нам специально исключать вас? А потом мы не приглашали вас только потому, что думали, что вы не пригласили нас, ― говорит мистер Уортингтон, а миссис Уортингтон кивает, добавляя: ― Нам казалось, что мы просто отвечаем взаимностью на ваше поведение.
Мой отец качает головой.
― Предположения были сделаны с обеих сторон. Похоже, что мы все совершали поступки, которые не совсем точно отражают наш характер. То, кто мы есть как люди. Кто мы как семья. Мы забыли, как нужно праздновать Рождество. Признаюсь, у нас была своя вечеринка, но только потому, что мы понимали, что в дальнейшем нас не будут приглашать ни на какие вечеринки. Все, чего мы хотели, ― это завести новых друзей и по-настоящему сделать Клубничную Лощину своим домом. Мы не знали. И, увлекшись всем этим, мы также закрыли глаза на выходки мальчиков, и все это вышло из-под контроля. Я сожалею об этом.
― Все это было одним грандиозным… недопониманием, ― шепчет Эмма, в ее тоне сквозит недоверие.
Джози стонет.
― Ненавижу это недопонимание. ― Она бормочет эти слова под нос, но достаточно громко, чтобы я услышал. Эта девушка и ее книги.
― О, Боже… похоже, так оно и есть. ― Ма кивает, ее плечи опускаются от расстройства.
Впервые за всю историю наши семьи, кажется, в чем-то согласны. И это тот факт, что последние три десятилетия мы ссорились из-за… ничего.
― Вы хотите сказать, что наши семьи враждовали все это время из-за гребаного потерявшегося приглашения? ― говорю я.
На лицах моих родителей написано чувство вины, и когда я смотрю на Уортингтонов, у них такое же выражение лиц.
― Мне… мне очень стыдно, Люси. Перед тобой, перед всей твоей семьей, за все это. Это было так глупо и по-детски, и я не могу поверить, что участвовала в чем-то подобном, поверив в худшее, в течение многих лет. Что я не попыталась разобраться с этим раньше, ― искренне говорит Эмма.
― Эмма, это была не только ты. Это были все мы, милая, ― говорит ей Ма. Она тепло обнимает Эмму, а затем подходит к миссис Уортингтон. ― Мне очень жаль, что так случилось, Амелия. Конечно, недостаточно просто сказать, что я сожалею, но я думаю, что это то, с чего можно начать.
Миссис Уортингтон кивает, ее лицо смягчается.
― Я тоже сожалею, Люси. Глубоко. За все, что было за эти годы, и за то, что ты так долго верила, что мы не хотим видеть тебя на нашем празднике. Это не могло быть дальше от истины. Но мы действительно пытались… иногда вмешиваться в ваши вечеринки, пытаясь закрыть их, чтобы все приходили на нашу, и это было так неправильно с нашей стороны. Подло, и я просто очень сожалею обо всем. ― Она фыркает, переполненная эмоциями. ― Боже, мы действительно испортили этот праздник, не так ли? Это же Рождество. Как ты думаешь… мы могли бы оставить это в прошлом? Я знаю, что нужно восстановить много мостов, но я думаю, что могу говорить за свою семью. ― Она смотрит на своего мужа, который кивает. ― Мы бы очень хотели попробовать начать все сначала. Ради всех нас.
― Нет ничего, чего я бы хотела больше, ― говорит Ма, и, шокируя меня до глубины души, тянется к миссис Уортингтон и заключает ее в объятия. ― И я думаю, что мы должны дать друг другу обещание, как семья семье, что, если когда-нибудь снова произойдет что-то подобное, мы обратимся непосредственно к источнику и никогда больше не позволим чему-то вызвать такой раскол.
― Я думаю, что это прекрасно. И еще я прошу прощения за то, что сказала о вкусе вашего торта… На самом деле он очень вкусный, и… я думаю, что ваш свитер просто прелесть, ― отвечает миссис Уортингтон, отстраняясь.
Ма смеется, звук раздается вокруг нас. ― Знаешь, у меня, кажется, есть еще один свитер, который тебе подойдет. Пойдем, возьмем его?
Миссис Уортингтон кивает, и когда она уходит с мамой, я вижу, как мой отец подходит к мистеру Уортингтону с протянутой рукой.
Видя, как они пожимают друг другу руки после всего, что произошло, я испытываю чувство благодарности. И тут я понимаю, что остальная часть вечеринки возобновилась, как будто и не прекращалась, только на этот раз воздух в комнате стал как-то… легче. Густое напряжение исчезло. На заднем плане снова негромко играет оркестр, люди смеются, и запах пряников в сочетании с потрескиванием очага наполняет воздух. Большая невидимая линия, проходящая по центру комнаты, внезапно исчезла, и кажется, что впервые за сегодняшний день люди искренне веселятся.
Эмма говорила о рождественском чуде, и, похоже, мы его все-таки получили.
Ее рука крепко сжимает мою, и когда я смотрю на нее, то вижу на ее щеках слезы счастья.
― Неужели это действительно произошло? ― Она смеется, смахивая их. Мы находимся в центре вечеринки, полностью окруженные людьми, но я не могу больше ждать ни секунды, чтобы обнять ее.
Я притягиваю ее к себе, она крепко обнимает меня, и я смотрю на глубокую синеву ее радужки. ― Я думаю, что так и есть, Снежинка. Знаешь, раз уж все делятся своими чувствами, я думаю, что сейчас самое подходящее время для этого разговора.
Ее бровь изогнулась. ― О?
― Я без ума от тебя, Эмма Уортингтон. Я без ума от тебя, Снежинка, и любить тебя — это самое лучшее решение, которое я когда-либо принимал.
― Ты любишь меня? ― Ее дыхание сбилось.
Взяв ее подбородок своими пальцами, я наклоняюсь ближе. ― Люблю. Почти так же сильно, как ты любишь стикеры и списки дел.
Когда она смеется, на моих губах появляется глупая улыбка: ― Я тоже люблю тебя, Джексон Пирс. Даже несмотря на твою нелюбовь к организации и на то, что ты, на самом деле, ужасно строишь пряничные домики.
― Всегда есть следующий год, и теперь, когда у меня есть ты в качестве моего партнера, я не собираюсь сдаваться. ― Проводя губами по ее губам, я шепчу: ― За новые и
