– Я пыталась расспрашивать маму и папу о путешествии в обозе, но почти безрезультатно. Если они и начинали говорить, то вскоре умолкали под градом моих вопросов.
– Это было очень давно. Может, они уже и не помнят. – Бэннер смерила Джейка таким уничтожающим взглядом, что он спохватился. – Я вот что хочу сказать. Может быть, когда ты родилась, они так обрадовались, что, глядя на хорошенькую девочку, забыли все, что случилось раньше. – Он перегнулся через стол и прошептал: – Знаешь, я думаю, ты была зачата в том обозе.
Бэннер прикусила губу и с озорной улыбкой повела плечами.
– Я тоже так думаю, – шепнула она. – Я родилась ровно через девять месяцев после того, как они приехали в Техас.
Джейк рассмеялся и откинулся на стуле.
– Добропорядочная юная леди не должна обсуждать такие дела с мужчиной. Тебе и знать-то об этом не положено.
Ее глаза затуманились. Взгляд медленно блуждал по его лицу, спустился на грудь, снова поднялся к лицу. Глаза их встретились.
– Джейк, я об этом знаю.
Это задело его за живое. Что бы ни было ей известно о том, что происходит с мужчиной и женщиной, она узнала это на конской попоне, расстеленной на груде сена, и просветил ее мужчина, не имевший на это никакого права.
Джейк достал из кармана сигару. Потом сунул обратно и пробормотал:
– Извини.
– За что?
– За сигару. Многие женщины не любят, когда в доме пахнет табачным дымом.
– Мне нравится запах твоих сигар. Кури, если хочешь.
Он понимал, что должен уйти, пока беседа не повернулась снова на личные дела, но все-таки вынул из кармана сигару и откусил кончик. Осторожно положил его на блюдце около чашки и, зажав сигару в зубах, принялся шарить по карманам в поисках спичек.
– Вот, у меня есть.
Не успел Джейк возразить, как Бэннер вскочила со стула и подошла к печке, где держала коробок спичек. Она вернулась, он протянул руку за коробком, но она покачала головой и сама открыла его. Чиркнув спичкой, поднесла ее к сигаре, та задымилась. Джейк выдохнул, и между ними повисло облако дыма.
Джейк глядел на Бэннер сквозь серо-голубую пелену. Она, не сводя с него глаз, сложила губы трубочкой и задула спичку. Реакция его была впечатляющей. Он едва не поперхнулся дымом. Стрела желания пронзила его и попала в цель. В ответ заныли чресла. Он опустил веки, боясь, что если хоть еще секунду посмотрит в эти влекущие глаза, то швырнет сигару на пол и, забыв все обеты, которые давал себе по дороге в город, схватит их обладательницу и усадит на свои трепещущие колени.
Бэннер опустилась на стул. Снова положила подбородок на руки и без смущения принялась рассматривать, как Джейк курит.
– А на вкус она так же хороша, как на запах?
– Иногда, например, сейчас.
– Дай попробовать. – Новая идея захватила ее, она выпрямилась, кружева на груди вздрогнули.
– Ни за что!
– Пожалуйста.
– Что ты надумала, девочка?
– Хочу попробовать.
– Нет. Твои родители меня убьют.
– Пожалуйста, Джейк. Они не узнают.
– А вдруг узнают?
– Ты им скажешь?
– Нет.
– И я нет. Ну пожалуйста. Что в этом плохого?
– Леди не курят.
– Некоторые курят.
– Они не леди.
– Ты знаешь женщин, которые курят? – спросила Бэннер, округляя глаза. Она лишь смутно догадывалась, что такие вещи возможны.
– Кое-кого.
– Кого именно?
– Ты их не знаешь.
– Шлюхи?
Джейк закашлялся, на глазах его выступили слезы.
– Откуда тебе известно это слово?
– Встречала в Библии. – Джейк скептически прищурился, и Бэннер призналась: – От Ли и Мики.
– Мальцы говорили с тобой о шлюхах? – изумленно спросил Джейк.
– Не совсем, – защищалась Бэннер. – Но иногда я не могу удержаться, чтобы не подслушать их.
Джейк покатился со смеху.
– Ах ты, маленькая шпионка! Веди себя поосторожнее! – Он нацелил на нее сигару. – Можешь услышать что-нибудь такое, чего тебе лучше не знать.
– Я не ребенок. Я не только знаю это слово, но и знаю, что оно значит. Теперь расскажи мне об одной женщине, которая курит. Держу пари, она шлюха. Присцилла Уоткинс.
Во второй раз за последние шестьдесят секунд Бэннер выбивала его из седла.
– Где ты слышала это имя?
– От Ли и…
– И Мики, – закончил Джейк. – Господи, интересные сведения из них ключом бьют, правда?
Бэннер опустила ресницы.
– Они говорили, ты ее знаешь, эту знаменитую Уоткинс.
Джейк видел, что любопытные глаза пристально наблюдают за ним из-под соблазнительного частокола ресниц. В этот миг он даже ради спасения собственной жизни не смог бы вспомнить лицо Присциллы. Или лицо любой другой женщины, если уж на то пошло. Он видел только Бэннер, но старался хранить бесстрастное выражение.
– Да, я ее знаю.
– Говорят, она твоя подружка.
Он пожал плечами.
– Можешь называть и так.
– Но она шлюха.
Он усмехнулся и постучал сигарой о край блюдца, стряхивая пепел.
– Разумеется, шлюха.
– Ты к ней ходишь?
– Иногда.
– В публичный дом?
– Да.
– А ты… – Бэннер заговорила хриплым шепотом. – Ты был с ней в постели? – Она уверенно ответила на его взгляд, ее храбрые горящие глаза не позволяли солгать.
– Нет. – Джейк произнес это так тихо и в то же время так уверенно и честно, что Бэннер поняла: он говорит правду.
– Ох, – еле слышно откликнулась она.
Джейк пристально вгляделся в нее. Он мог поклясться, что она ревнует. А что бы она сделала, если бы узнала, что он любовник Присциллы? Этот вопрос тешил его мужское тщеславие. Сегодня днем, когда он увидел Бэннер в объятиях Рэнди, он вел себя как псих. Она определенно ревнует его к Присцилле. Но такая ревность опасна. Он это понимал. И чем скорее он положит конец этому уютному вечеру, тем лучше.
– Мне нужно идти… – Джейк отодвинул стул и встал.
– Нет, погоди. – Бэннер, словно подброшенная пружиной, вскочила и сделала два быстрых шага вперед. Он взглянул на сумасбродку, и она отступила на шаг. Затем, упершись руками в бока, быстро пробормотала: – Мне нужно попросить тебя об одной услуге. Если ты… если у тебя есть время.
– В чем дело?
– Гостиная. Нужно повесить картину. Ты мне не поможешь?
Джейк через плечо Бэннер заглянул в большую комнату. В углу горела единственная лампа. По комнате плясали тени, интимные, как тогда, в конюшне. К тому же сегодня в гостиной он ее поцеловал.
– Я не очень-то ловко вешаю картины, – попытался увильнуть он.
– Ну что ж… – Бэннер разочарованно развела руками. – Ты сегодня целый день работал, и вообще, наверное, вешать картины – не дело управляющего.
Вот черт! Теперь она решила, что он не хочет ей помочь, и повесила нос, огорчившись, что не сможет украсить гостиную, и смущаясь от того, что попросила его помочь, а он ее отверг.
