Да, иногда он в мечтах заносился так далеко, что представлял себе их совместное будущее, но каждый раз его иллюзии разбивались о непреодолимые преграды. Ее мать сразу расставила все по местам. И все же ему было нестерпимо больно – особенно сейчас, когда Блэр так много для него значила.
И тут, проклиная себя за эгоизм, Калеб шагнул к ее постели.
– Блэр, – тихонько позвал он, видя, как дрожат ее плечи.
Она ничего не ответила.
Ее лицо было белым, как больничная рубашка, а рука, лежавшая поверх одеяла, казалась хрупкой, как стебелек розы. Ее спина и плечи… О Боже… Он не мог отвести глаз от нежных, изящных линий ее тела, полускрытых бесформенной рубашкой. Горло его сжалось, он не мог вымолвить ни слова.
– Блэр, тебе больно? – прошептал наконец Калеб, справившись с волнением.
Блэр повернулась к нему, и сердце ее сжалось – такая мука сквозила в его напряженных чертах. Ей стало нестерпимо жалко его. Она улыбнулась сквозь слезы:
– Нет… не очень. Тело ноет, словно его колотили, как боксерскую грушу.
Он улыбнулся ей в ответ – несмело, медленно, словно забыл, как это делается.
– Я рад, что ты не стала настаивать на возвращении домой, – хрипло промолвил он, глядя как зачарованный на капельки слез, дрожавшие на ее ресницах.
Блэр отвела взгляд:
– Я хотела, но теперь… теперь мне лучше остаться здесь.
Калеб нахмурился:
– Ты боишься возвращаться домой?
– Да, – коротко ответила она.
«Таннер, будь ты проклят! Ты за это заплатишь сполна. Клянусь!»
– Не бойся, – мягко произнес он вслух. – С этого дня тебя будут охранять круглосуточно.
Блэр попыталась улыбнуться.
– Могу себе представить.
– Мы поймаем Таннера.
Блэр молча кивнула, и слезы покатились по ее щекам.
– Блэр… прошу тебя… не плачь, – чуть слышно сказал Калеб.
Она протянула к нему руки и прошептала:
– Обними меня.
Не дожидаясь очередного приглашения, Калеб опустился рядом с ней на край кровати и обнял.
– О Калеб! – выдохнула Блэр, прильнув к нему всем телом.
Сейчас ему было достаточно обнимать ее и прислушиваться к биению ее сердца. Но Блэр внезапно приподняла лицо, и их губы встретились в страстном поцелуе. Калеб пил из этого живительного источника, постепенно теряя контроль над собой и плывя по течению.
Прошло некоторое время, и он, улыбнувшись, отстранился.
– Что будет, если нас застанут в таком положении?
Блэр наморщила лоб.
– О, я об этом как-то не подумала, – промолвила она и метнула взгляд в сторону двери.
– Держу пари, меня вышвырнут отсюда в два счета.
– Возможно, ты прав.
Он склонил голову к ее лицу:
– Как ты думаешь, мне лучше уйти?
– А ты этого хочешь?
– Нет.
Она пожала плечами:
– Тогда оставайся.
– Ты рискуешь.
– Я хочу, чтобы ты был рядом и обнимал меня.
Калеб вскинул брови:
– Здесь, на кровати?
– Да.
– Но все-таки – что, если нас застанут?
– Застанут так застанут.
Калеб провел рукой по ее волосам и пробормотал:
– Будь по-твоему.
– Замечательно, – прошептала Блэр, положив голову к нему на плечо и чувствуя себя в полной безопасности в его объятиях. Они опустили кровать в горизонтальное положение, и через минуту в палате стихли все звуки.
«Боже правый, – думал Калеб, – оказывается, чтобы попасть в рай, надо сначала пройти через ад».
Весеннее утро выдалось ясным и прохладным. Калеб остановился у «Макдоналдса» и взял себе кофе и гамбургер. Было еще рано. Горожане спешили на работу. Покончив с завтраком, он выбросил пластмассовый стаканчик в ближайший мусорный бак и вышел на улицу.
Он завел мотор, и его мысли тут же вернулись к Блэр. Впрочем, он и не переставал о ней думать. Воспоминания о вчерашнем вечере вызвали у него легкую улыбку. Ему до сих пор не верилось, что их так и не застали за вопиющим нарушением больничного режима. Странно, что за все время, пока он лежал рядом с Блэр, в палату не вошла медсестра.
И только после того как Блэр заснула, Калеб потихоньку высвободился из ее объятий и, встав с кровати, еще долго смотрел на нее спящую. Затем, резко развернувшись, он вышел из палаты и поехал домой, где принял холодный душ, чтобы как-то снять напряжение последних часов.
Сегодня утром он решил было сначала поехать в больницу, но потом передумал. Было еще слишком рано, и Блэр охраняли. Она в безопасности, и это сейчас самое главное.
Но с Таннером надо что-то решать. Калеб подъехал к зданию своего бюро и, припарковав машину, взбежал на крыльцо. Было восемь часов утра. Он приостановился у двери офиса Уоррела. Его босс выглядел так, словно провел в кабинете всю ночь, – рукава закатаны, галстук развязан, на столе недопитый кофе.
Когда Калеб вошел, Уоррел поднял голову.
– Доброе утро, – сказал Калеб, подумав про себя, что даже в таком растрепанном виде Уоррел смотрится респектабельно и внушительно. Редкие волосы аккуратно причесаны, подбородок гладко выбрит. Свежая рубашка, выглаженная и накрахмаленная. Бежевые брюки и коричневый пиджак без единой морщинки.
Калеб не мог себе даже представить офис без Уоррела. Да и вряд ли Джек когда-нибудь оставит службу. Он сказал это так, сгоряча.
– Где тебя носит, черт подери? – проворчал Уоррел.
Калеб пожал плечами:
– Заехал выпить кофе. А что?
Уоррел подошел к столику, на котором стояла кофеварка, и налил себе кофе.
– А то, что я названиваю тебе домой уже целый час.
Калеб замер, но голос его прозвучал спокойно.
– Что-нибудь серьезное?
– Поверишь ли, если я скажу, что нам выпал счастливый билет? – спросил Уоррел, усаживаясь за стол. Глаза его радостно сверкнули.
Калеб ударил кулаком о ладонь:
– Таннер?
– А кто же еще? – Уоррел довольно ухмыльнулся и отпил кофе.
– Черт подери! – воскликнул Калеб. – Детали, детали, рассказывай все по порядку!
– Случилось так, как мы и предполагали. Таннер позвонил из своего пентхауса, и мы прослушали его разговор. Как только я положил трубку, сразу принялся тебя разыскивать.
Калебу не сиделось на месте.
– Все благодаря степлеру? Блэр обрадуется, когда узнает об этом. Она переживала, что ей так и не удалось ничем нам помочь.
При упоминании о Блэр Уоррел помрачнел:
– Как она? Черт, все так завертелось, что я не успел даже ее проведать. Она действительно в порядке?
Калеб тоже посерьезнел и ответил:
– Вчера вечером она чувствовала себя вполне сносно, вот только ее душевное состояние… – Он не закончил фразу.
– Оставляет желать лучшего, – договорил за него Уоррел. – Так?
– В общем, да. Иначе она ни за что не согласилась бы остаться в больнице на ночь.
