И что это его на воспоминания сегодня тянет?
Погодим еще Ромке звонить. Сами справимся, подумал Кирилл, как давеча его начальник службы безопасности. Главное ведь не профессионализм. Главное — вдохновение. Не за страх, а за совесть, как говорится, будем работать.
Он поднялся на второй этаж, решив, что неплохо бы разобраться с делами, пока Терехин ищет подступы к Балашову.
— Я вам в сотый раз, девушка, повторяю, что сегодня Кирилл Иванович не придет, — услышал Кирилл терпеливый Машкин голос.
Ну-ну. Может, и правда не идти?
Если уж собственная секретарша отчаялась увидеть шефа на рабочем месте, не стоит, наверное, ее разочаровывать.
— Я все же подожду. Он мне срочно нужен, — сказала невидимая Машкина собеседница, и Кирилл ухмыльнулся.
Приятно все-таки, когда ты кому-то нужен. Даже если это незнакомая девица, штурмующая твою секретаршу.
— Здрасте, — весело сказал Кирилл, входя в приемную.
Машка скривилась. Она не любила выглядеть вруньей. А именно так получилось. Но когда до нее дошли слухи, что начальник заперся в комнате охраны и что-то серьезное обсуждает с Терехиным, — случай беспрецедентный! — она решила, что сегодня всех посетителей смело можно отправлять подальше.
— Здрасте, Кирилл Иваныч, — обиженно протянула она. — Это вот к вам. По личному делу.
«Я все, что могла, сделала. А если вам приспичило явиться в неурочный момент, когда я уже почти отшила эту настойчивую девицу, то и разбирайтесь с ней сами! А я умываю руки!» — вот что означал Машкин тон.
Проницательный Кирилл улыбнулся секретарше всепрощающей отцовской улыбкой и перевел взгляд на кресло, в котором устроилась уже посетительница.
— Добрый день, — пискнула она оттуда. И Кирилл обомлел.
Это была та самая. Из кафе. В длинном, бледно-зеленом шарфе, с нервным румянцем на щеках, но уже без очков.
Очень темные, круглые глаза смотрели на него с ужасом.
Хотел бы он знать, что она тут делает.
— Кофе подать? — осведомилась Маша, и Кирилл не сразу понял, что это она у него осведомляется.
Он здесь начальник.
Ага. Все так и есть.
Только слишком много всего-то. И бумаги поддельные, и Балашов сбежал, и девица загадочная — ну, шпионка, точно шпионка! — сначала в кафе, а теперь в кресле в его приемной!
— Вы кофе будете? — душевно поинтересовался Кирилл.
* * *
Этого просто не может быть!
Честное слово, она удивилась бы меньше, если бы увидела сейчас собственными глазами, как в приемной секретаря «Русского дома» приземляется летающая тарелка и по лесенке спускаются к ней маленькие, зеленые человечки.
Никаких человечков не было и не предвиделось.
Алена даже потерла глаза для пущей уверенности. Ничего не изменилось.
Тип из кафе — супергерой, сериальный мачо, великолепный, шикарный, будто шагнувший с обложки «Менс-хелф», высший слой, элита! — стоял перед ней и был не кем иным, как Паниным Кириллом, едрит его, Ивановичем.
Она не могла так думать. Она никогда в жизни не ругалась, даже на фиг не посылала никого. А сейчас в голове назойливо вертелась известная и неизвестная брань.
И когда он спросил у нее, — каким-то странным заторможенным голосом, — будет ли она кофе, Алена едва не ответила, куда ему следует этот кофе запихать.
Сдержалась в последний момент, слегка успокоенная мыслью, что Панин не стал бы следить за ней сам. Наверняка у него для этого целая команда специально обученных людей.
— Я буду кофе, — сказала она и вылезла из кресла.
Следующая мысль была о том, что он очень высокий. Гораздо выше всех ее знакомых мужчин. Потомок Петра Первого или брат Филиппа Киркорова, не иначе. Опять же смуглый, и волосы цвета вороного крыла. А глаза синие. Васильковые. Изумительные васильковые глаза.
Зачем он за ней следил, а?
Или это была обыкновенная случайность?
Она никак не могла сосредоточиться и подумать нормально. Все в голове перемешалось. И Лешка ушел, и песни они с Ташкой пели, и бандиты на пороге стояли, и телефонный невидимка угрожал ей страшным, ненавидящим голосом.
Да так и сбрендить не долго!..
Особенно, если смотреть в синие глаза того, кого меньше всего на свете ожидала увидеть здесь и сейчас.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — сказал он. Алена оглядела кабинет, но все было, как в тумане, и она решила, что обстановку оценит потом. Устроилась на диване.
Он сел за стол, хотя места рядом с ней было предостаточно.
О чем она думает, разрази ее гром?!
— Кофе, — доложила секретарша, вкатив маленький серебристый столик.
— Спасибо, Маш, — откликнулся он, и на этот раз его голос прозвучал совсем иначе — спокойно, уверенно, доброжелательно.
В эту секунду Алена вспомнила. Ну конечно, вот почему он показался ей знакомым! И слежка тут ни при чем, зачем бы ему следить за ней! Это она, идиотка, от страха последних мозгов лишилась!
Ташка тогда затащила ее мерить пальто. А он стоял рядом. И, кажется, даже налетел на нее, и Алена, не в силах оторваться от пальто, не разглядела сначала ни васильковых глаз, ни безупречно выбритых резких скул, ни угольно-черных вихров, задорно торчащих в разные стороны. Художественный беспорядок, вот как называла такие прически Юлька.
Она в этом понимает.
А вот Алена нет. Ни прическу, ни глаза, ни высокомерный подбородок она тогда не оценила. Нет, не так. Оценила, но тотчас же выкинула из головы. Еще бы! Ей ведь прекрасно известно, что такие красавчики всегда оказываются первостатейными подлецами или, на крайний случай, слабаками и трусами. Именно это имела в виду мама, когда говорила, что под внешним лоском чаще всего скрывается гнилое, с душком нутро.
Брр…
Не все то золото, что блестит — вот что в подобных случаях говорит народная мудрость. Суть одна. Блестящая синева в глазах и мужественный подбородок не есть показатель душевной красоты. Опять же — с лица не воду пить. И еще много всего разного. Алена верила этим истинам на слово, возможности убедиться на собственном опыте не возникало. Да и желания тоже.
Впрочем, на секунду-другую тому богатырю удалось все же поразить ее воображение. Чисто визуально.
Но потом его фифа купила белое пальто! А он стоял с безучастным высокомерием, будто принц голубых кровей среди уличной шантрапы. Ни пальто его не волновало, ни собственная любовница, ничего.
Ташка тогда расстроилась. Нахамила даже красавчику.
Если честно, Алена расстроилась тоже. Какая-то общая жизненная несправедливость поразила в самое сердце. И почему пригожие богатыри с синими печальными глазами достаются фифам? И пальто тоже им.
Впрочем, она утешилась, вспомнив мамины пророчества, и фильмы, и книжки, и даже истории приятельниц, где пригожие богатыри — сплошь негодяи и обманщики. А пальто… Пальто она обязательно купит когда-нибудь, и в Париж поедет, и будет сидеть в кафе и ждать… богатыря. Пусть вовсе даже не красивого!.. Но, конечно, хорошо бы, если бы у него оказались синие печальные глаза. И печаль бы уходила каждый раз, когда он смотрел на Алену.
