Страхов присел на край ванны, открыл краны, подумал. Потом ополоснул лицо, намочил волосы. Светлану водить за нос бесполезно и глупо, однако в такой ситуации на полную откровенность способен только безумец. Ни к дуракам, ни к сумасшедшим примыкать не хотелось.
После мирного чаепития сестра неожиданно спросила.
— Ты ничего не хочешь сказать?
— Побойся Бога, Светка! Мы почти два часа с тобой языками чешем, обо всем переговорили. И вообще, дорогая гостья, тебе не надоел хозяин? Мне, между прочим, еще надо просмотреть кучу бумаг.
— А тебе не надоело вешать лапшу на уши родной сестре? Что у вас тут происходит?
— В смысле?
— Собираешься разводиться или и дальше будешь ее терпеть?
— Можешь объяснить, почему я должен делать такой идиотский выбор?
— Могу. По моим ощущениям ты, братец, стал рогоносцем. Честно говоря, это меня волнует мало. Дашь под зад своей красотке или нет — дело твое, сами разберетесь. Но, зная тебя, я абсолютно уверена: безнаказанной твоя женушка не останется. А поэтому хотелось бы знать: что ты задумал? Боюсь я, Пашенька, не натворил бы мой брат сгоряча дел, о которых потом пожалеет.
Страхов понял, что валять Ваньку и дальше нет смысла.
— Ты права, Инка мне изменила. Узнал я об этом случайно, детали тебе ни к чему. С кем — не в курсе, что делать дальше — пока не решил. Зловещих планов не вынашиваю, рубить любовникам головы не собираюсь. Как ты совершенно верно заметила, либо я ее выгоняю, либо с ней остаюсь. Третьего нет, и не может быть.
— Да? — Сестра подозрительно смотрела на брата, и было видно, что в ней борются интуиция и привычка доверять близкому человеку. — Ладно, пойду я. Провожать не нужно, — а у порога на секунду прижалась к его плечу и неуверенно предложила. — Плюнь на них, Паш. Пусть живут, а?
— Конечно.
Светлана помолчала, застегивая полушубок, и выдала напоследок.
— Если, действительно, станет невмоготу, знай, я до конца на твоей стороне. Понял, голова ты моя бедовая? — про лондонские подарки ни один не вспомнил.
С того разговора прошло чуть меньше двух месяцев. Все это время близнецы общались исключительно по телефону, ни один, ни другая в гостях друг у друга не появлялись. Под новый год Страхов придумал себе деловую поездку в тьмутаракань, куда жена не согласилась бы отправиться даже под пыткой. Тридцать первого декабря он позвонил домой и порадовал, что задерживается на неделю. Поздно вечером взял из гостиничного номера стакан, припасенную бутылку шампанского, пристроился под грибком на морском берегу и, бездумно пялясь то на звезды, то на черную воду, накачался брютом до одури. Потом швырнул бутылку в море (за что, спохватившись, тут же себя осудил), поплелся в гостиницу и продрых, как сурок, всю новогоднюю ночь.
Первый день нового года Павел Алексеевич распределил между болтанкой в воздухе, дремотой в такси, контрастным душем и вечерним звонком из квартиры, о которой никто не знал. Небольшую уютную двушку в Крылатском он приобрел за копейки, сразу после дефолта. Не потому, что нуждался в жилье и не для вложения капитала, а на всякий случай. Случай представился через пять лет.
Сначала к телефону никто не подходил, потом завлекал молодой женский голос. До страховского уха доносилась музыка, кто-то без умолку балабонил.
— Сереж, выключи телевизор, ничего же не слышно! — весело прокричала девица. Шумовой фон пропал.
— Добрый вечер. Сергея Васильевича можно?
— Минутку, — абонент услышал недовольный бубнеж. — Это тебя, какой-то тип, даже с Новым годом не поздравил.
— Слушаю вас.
— Привет, Окаемов! С Новогодьем тебя и твою семью.
— Спасибо, и вас также. Простите, а кто говорит?
— Страхов.
— Паштет, сколько лет, сколько зим! Ты куда пропал, бродяга?! Мне Танька Одинцова рассказывала, у тебя бизнес приличный? Молоток, раскрутился! Торговый дом, кажется? Помнишь Танюху? Ну, рыжую такую, я с ней в десятом классе за одной партой сидел. Она теперь парижанка, за француза выскочила. Наши многие отвалили: кто в Штаты, кто в Германию, ну, и в Израиль, естественно. Сашка Фоменко даже в Австралии фермером заделался, овец разводит. Слушай, может, как-нибудь заскочишь? У меня офис на Ордынке, частное охранное предприятие, «Гефест» называется. Выжигаем, так сказать, зло каленым железом.
— Ты же вроде «глубинным бурением» на Лубянке занимался?
— Было такое дело. Только было, да сплыло. Выкладываться за копейки и еще трястись, что в любой момент под зад коленом получишь, дураков нет. Это сейчас те, кто остался в конторе, снова набирают вес, а тогда о нас всякая шелупонь сапоги вытирала. Слушай, что мы с тобой по телефону? Давай лучше подтягивайся, прямо сейчас! Ко мне братан с семьей должен был приехать, но подхватил грипп, валяется перед ящиком с температурой. У нас жратвы — стол ломится, и выпивки до хрена. С супругой познакомлю. Она у меня и умница, и красавица, и мастерица, каких поискать. Только предупреждаю: восхищаться можно и нужно, а попытаешься отбить — убью. Ха-ха, шутка! Давай, Паштет, хватай свою половину под ручку и дуйте к нам.
— Спасибо, не могу. У тебя брат, а у меня жена гриппует.
— Вот зар-р-раза! Ну постоянно: как Новый год, так и грипп. Других подарков, что ли, у Деда Мороза нет?
— Надо бы поговорить, Серега.
— Понял. Когда?
— Завтра можем встретиться? Утром, часов в десять?
— В одиннадцать.
— Заметано.
— Подъедешь в офис или предпочитаешь нейтральную территорию?
— Лучше второе.
— Лады.
Они встретились в кафе на Малой Грузинской. Своего однокашника Страхов узнал не сразу. Сергей отпустил усы, оброс жирком, стал носить очки, в нем появилась вальяжность. От прежнего Окаемова, худощавой, безликой особи в вечном сером костюме, остался только взгляд: цепкий, холодный, обманчиво добродушный.
Первым заметил приятеля Сергей и приветливо помахал рукой.
— Здорово, Паштет! — его радость показалась искренней. — Ты молоток, что позвонил, честно! Нам бы, вообще, надо ближе держаться друг друга. Сейчас хрен друзей заведешь, кругом одни прилипалы. Есть лишний бакс в кармане, вот у тебя и друг. А случись что с тобой, он же первый и добьет. Нет, старик, верить можно только тем, кого знаешь с соплей: они хоть и забуреют, но не скурвятся, так?
— Точно, — Страхов уселся рядом и пожал протянутую руку.
— Что будем пить?
— Сначала о деле.
— Согласен. Сантименты с воспоминаниями оставим на закусь. Ну, давай, колись.
— Мне нужен надежный человек, который умеет держать язык за зубами.
— Замочить кого надо? Два кофе «эспрессо», — бросил Окаемов подошедшей официантке.
