— Проклятие! — Чарли ударил кулаком по ладони. — Я был готов убить его, прогнать его прочь или в лучшем случае поджарить его дегенеративную задницу на углях. А медсестра, принесшая записку, передала, что он далее запретил оказывать ему помощь до того, как эта записка будет доставлена мне, — его голос понизился до шепота. Он сокрушенно покачал головой и еще раз беспомощно выругался.
Репетиция закончилась рано, и Аманда с Рондой решили заехать проведать Пита в больница, прежде чем возвращаться обратно на вечернее шоу. Когда они зашли в палату и увидели Пита, тот показался им еле живым. Глаза были едва видны из-под век, опухших от анестезии, примененной во время срочной операции. Вся нога была в гипсе.
— Чао, — еле выговорил он, а затем, сделав мучительную гримасу, протолкнул распухший язык через высохшие потрескавшиеся губы.
— Ну как ты, Пит? — спросила Ронда, нагибаясь и целуя его в лоб, пока Аманда ставила принесенные ими цветы в вазочку на тумбочку около его кровати.
— Пить.
— Хочешь воды?
Пит кивнул, и Аманда тут же схватила пластиковую бутылку и нацедила ледяной воды в стакан. Всунув в стакан трубочку, она поднесла к его губам. Он сделал несколько маленьких глотков, снова облизал пересохшие губы и обессиленно откинулся на подушки.
— Как это случилось, Пит? — без обиняков спросила Ронда.
— Сам точно не знаю, — в изнеможении он закрыл глаза. — Я стоял на углу улиц Вирджиния и Уотчамакалит. Около Хэрракса, — увидев, что они понимающе кивнули, он продолжал. — Там стояла целая толпа туристов на переходе, ждали, когда будет зеленый свет, и я впереди… В нашем городе только туристы ждут светофора, — он сделал жест, чтобы ему дали еще воды. — Я опаздывал в кабаре. И хотел перебежать, но к переходу несся грузовик, и я решил переждать. А потом… Сам не знаю… Я услышал чей-то голос. «Внимание, Мак», — и что-то или кто-то ударил меня сзади между лопаток, изо всех сил ударил, и я вылетел на середину улицы перед носом у подходившего грузовика, — он сглотнул и снова облизал сухие губы. — Водитель пытался тормозить. Но он был слишком близко, — слезы появились у Пита на глазах. — Кто-то еще схватил меня сзади и стал втаскивать назад на тротуар, но моя левая нога на долю секунды задержалась на проезжей части, — слезы ручьями текли по его щекам. — И проклятый монстр размазал мою лодыжку, как… как… как мягкую шоколадку, когда на нее наступишь. О, Боже! — он уже полностью утратил самообладание. Его била истерика. — Что я буду делать дальше? Они вставили туда три штифта и сказали, что я смогу ходить и, может быть, восстановлю подвижность на девяносто восемь процентов. Но я никогда больше не смогу танцевать. Что же я буду тогда делать, если не смогу танцевать?
— Не думай об этом сейчас, — мягко посоветовала Ронда. — Сосредоточься на том, чтобы побыстрее поправиться.
— Если я не смогу танцевать, то какого черта мне поправляться?
— Не говори так! — Аманда сжала руку Пита, но не смогла поймать его взгляд. Растерявшись, она никак не могла угадать, какие именно слова нужны, чтобы его ободрить. С одной стороны, воспоминания о семейной истории возникали у нее каждый раз, когда она слышала что-либо, даже отдаленно напоминающее ей когда-то пережитое горе. Но, с другой стороны, она сама была танцовщицей и очень хорошо понимала его отчаяние. Что ей самой делать, если бы она вдруг оказалась в положении Пита и не смогла больше танцевать? У нее нет ни семьи, ни возлюбленного, ничего в жизни кроме работы и призвания. Танец — это вся ее жизнь, и если бы вдруг…
— А каких слов ты ждешь от меня, Аманда? Ты можешь посулить мне, что все будет в порядке? Боже! — он горько усмехнулся. — Можешь ли хотя бы обещать, что если я смогу скоро танцевать, Чарли сохранит мое место за мной?
Аманда и Ронда обменялись невеселыми взглядами. Покидая кабаре, они обе слышали, как Чарли распорядился, чтобы Ленни нашел номер телефона и позвонил тому типу, что приходил к ним на просмотр.
— Послушай, — сказала наконец Ронда строго. — То, что случилось с тобою, — действительно большое несчастье, но ты из этого выберешься шаг за шагом. А сейчас ты даже не знаешь, что именно тебя ждет. Может быть, врачи…
— Что? — взвился плачущий голос Пита. — Что еще могут сделать врачи?
— Ну, может быть, они со временем изменят свое первое заключение на более благоприятный диагноз. Возможно, они хотят посмотреть, как у тебя заживет, прежде чем ободрять тебя. Я не знаю, Пит. Просто ты не должен сдаваться, вот и все.
— Все правильно, согласен, — он глубоко вздохнул, вытирая тыльной стороной ладони слезы со щек. — Мне очень жаль. Я не хотел наваливать на вас свои невзгоды. Просто я… — но тут его глаза снова наполнились слезами, и, чтобы не разрыдаться, он энергично потряс головой. — Все. Сегодня я об этом не думаю. Я очень постараюсь не думать.
Тут в комнату вбежал новый любовник Пита. Жалобно закудахтав, он стал метаться вокруг постели, и через несколько минут Аманда и Ронда сочли за лучшее попрощаться.
Стоя в лифте, они тщательно избегали смотреть друг другу в глаза, и в машине царило напряженное молчание. Только в актерской уборной кабаре, уже надев костюм для первого шоу, завершая свой макияж, Аманда подняла наконец глаза и обменялась с Рондой взглядами.
— Что бы ты стала делать на его месте? — ее голос наполовину заглушала болтовня других танцоров.
— Сама не знаю, — ответила Ронда. — Я сама все время задавала себе этот вопрос. С того самого момента как увидела Пита. И знаешь что, мне ужасно стыдно и противно за себя, Аманда, но первое, что я испытала, — это облегчение от того, что это случилось не со мной.
Аманда глазела на нее в изумлении.
— Боже, и ты тоже? Я думала, такая мысль пришла в голову мне одной, — она прицепила на макушку расшитую шапочку. — Знаешь, Ронда, когда я думаю об этом парне, который убивает танцовщиц, я совершенно не в состоянии представить, что это может случиться со мной. Но на минуту я в это поверила, когда Маклофлин до полусмерти напугал меня у нас в саду, хотя обычно мне просто не верится. Даже после гибели Марианны и того, что случилось с тобою на прошлой неделе на этой чертовой стоянке. Все это кажется мне совершенно нереальным. Другое дело — история вроде той, что с Питом: какой-нибудь глупый неожиданный инцидент, и вся твоя жизнь идет к черту. Вот что я часто себе представляю и ужасно этого боюсь.
— Да, такое может случиться.
— Ронда, я просто не знаю, что бы я стала делать, случись это со мной. Танец стал самым главным в моей жизни еще с тех пор, как мне исполнилось семь лет. Это необратимо. Все мои друзья — танцоры. Вся моя жизнь вертится вокруг танца. Вот посмотри на меня, мне двадцать восемь лет, и за всю свою жизнь я имела лишь трех любовников, один из них был танцором, — она закрыла глаза и передернула плечами. — Господи, если я не смогу танцевать…
