Это была просто фантастика!
Я пробиралась через пушистые, холодные сугробы, не чувствуя холода. Проваливаясь по пояс в снег, высвобождалась из снежного плена и шла дальше, вперед, вперед! Мы помогали друг другу по очереди: то я вытаскивала из сугроба своих мохнатых бандитов, то они тащили из сугроба меня. Платье прилипало к ногам. Собаки то и дело наступали на полы длинного плаща, от чего я постоянно спотыкалась и чуть не падала. Снег был у меня везде. Даже в трусах. Собаки, заиндевевшие и счастливые, скакали вокруг, словно кролики. А я, такая же заиндевевшая и такая же счастливая, шла все глубже в лес.
Но потом все же пришлось возвращаться…
Обратная дорога по собственным следам была уже легкой. Дом манил светом фонарика над крыльцом. И это было чудесно. Может быть, как-нибудь я повторю эту прогулку еще раз. И на этот раз мы пойдем по льду замерзшей реки. Только после полуночи. Чтобы соседи нас не видели. Потому что если к чуду в мехах и с йорками они уже привыкли, то вид странной дамы в зеленом платье, которая прогуливается по Ливцу с двумя дворнягами, боюсь, они уже не смогут вынести с таким спокойствием.
И наконец вот что: поймала себя на том, что уже не думаю о пане К. Аллилуйя! Я начала освобождаться от него! Нет, правда, – я даже не помню, когда писала о нем в последний раз. То есть вот сейчас, конечно, я о нем пишу и сейчас вот думаю, что я о нем не думаю. Эх… запуталась совсем. Пойду лучше сделаю себе чашку чая и пару бутербродов, потому что я слишком худая, а ведь мне, как порядочной будущей польской маме, положено не терять, а набирать вес. Надо же – именно сейчас, когда я могу наконец есть сколько угодно и не думать о весе, я потеряла аппетит! Неужели тебе, Кроха моя, не хочется рульки и бигоса? Нет, Крохе точно ничего этого не хочется. Только чай и бутерброды.
То, что Кроха – это Кроха, а не Крох, я узнала вчера. УЗИ четко продемонстрировало отсутствие атрибутов мужественности, из чего был сделан вывод, что в животе у меня девочка. С ума сойти – размером она всего сантиметров двадцать, а ведь уже совсем настоящий человечек, с ручками-ножками, пальчиками, глазками, ушками… Удивительно! Маленький настоящий человечек. А какая шустрая! Я все время прислушиваюсь к своему животу, чтобы уловить движения моей Юленьки, и иногда мне это удается. Она сильная, моя девочка. Надеюсь, что через четыре месяца мы с ней встретимся…
– Привет.
– О, Витек, привет, – Анджей оторвал взгляд от экрана компьютера и потер покрасневшие веки. – Какими судьбами? Эва в больнице.
– В больнице?! Что с ней случилось?! – Витольд уже готов был немедленно нестись в больницу.
– Да успокойся, ничего с ней не случилось. Сегодня просто очередная пересадка «ее» пациента, и она захотела присутствовать. Как на всех предыдущих.
– Ну, наша робкая сиротка превращается в звезду массмедиа, – Витольд не хотел, но прозвучало это довольно язвительно.
Анджей бросил на него строгий взгляд.
– Она не делает это напоказ. Газетчики ничего об этом не знают. Просто Эвку все это действительно очень радует. И меня это в общем-то не удивляет… – Он снова повернулся к компьютеру.
– А что это так пусто здесь сегодня? – Витольд осмотрел пустой офис, в котором, кроме Анджея, не было ни души.
– Я всех отпустил. Пользуюсь отсутствием Эвки, чтобы наконец спокойно поработать – без табунов посетителей, любопытствующих и журналистов. Видишь ли, кому-то ведь надо и на все Эвкины фантазии зарабатывать деньги, а сейчас, во время кризиса, это не так-то легко.
– В условиях обвала биржи разве можно заработать?
– Можно, если знать как. А я знаю. Но говорю же – это не так легко, как еще год назад. Так, подожди, тут очень интересные акции… ты говори, а я буду их отслеживать.
– А что должен говорить? – Витольд подошел к подоконнику и взял в руку золотую статуэтку орла – какой-то трофей Анджея.
– То, с чем ты пришел. Ведь тебя обычно даже на чашку кофе не зазовешь, а тут – сам явился.
– Может, я Эву искал?
– Обычно ты прекрасно знаешь, где ее найти. Так что давай выкладывай.
Витольд помолчал еще немного, собираясь с духом, потом наконец заговорил:
– Ты знаешь Эву хорошо, а может быть, даже лучше всех…
– Насколько женщину вообще можно знать.
– Если бы ты был на ее месте, чего бы ты хотел: чтобы твой любимый ухлестывал за любой юбкой, которая попалась ему на пути, или чтобы он охотился за твоими деньгами?
Анджей медленно развернулся к нему вместе с креслом и очень внимательно посмотрел на своего гостя.
– Если бы я был на ее месте, – отозвался он через мгновение, – я бы хотел, чтобы всякие завистливые неудачники держались от меня подальше. Да-да, это я о тебе.
Витольд сжал челюсти.
– Ты хочешь поиграть в собаку на сене? Сам не гам и другим не дам? – спросил Анджей резко.
– Я думал, тебе на нее не наплевать.
– Не наплевать. Но я верю в ее ум. А если вдруг она сглупила или гормоны шалят – верю в ее интуицию. Эвка не идиотка. Я понимаю, что этот прекрасный Даниэль не влюблен в нее, но… – Он прервался, чувствуя, что может сказать лишнее. Потом вдруг спросил: – А откуда эта информация о юбках, за которыми он бегает, и о деньгах, за которыми он охотится? У нее-то ведь за душой пока только долги.
– Но скоро все изменится. Впрочем… ладно, забудь. Я ничего не говорил.
– Ни хрена себе! – Анджей в сердцах с силой хлопнул ладонью по столу. – Приходишь тут, хотя у меня вообще-то выходной, говоришь всякие гадости, а когда я спрашиваю о доказательствах – так сразу: «Я ничего не говорил!» Но либо мы говорим серьезно о нашей общей знакомой, либо ты дальше строишь из себя прима-балерину. Но это уже без меня. За дверью.
– Ты прав. Прости. Я проследил связи капитана де Веера по Интернету. У него всегда либо блондинки-красотки, которых он катает на яхте, либо богатые разведенные дамы не первой свежести. Ведь яхту содержать – дело затратное…
– Да уж, это я знаю, – буркнул Анджей. – И вот с этим ты хочешь к Эве явиться? Заявить ей, что раз она не блондинка-красотка, то значит, дойная корова? Витек, опомнись!
– А ты что – позволишь своей подруге попасть в эту ловушку?!
Анджей откинулся в кресле, сплетя руки на затылке. И долго смотрел своему приятелю прямо в глаза.
Вообще-то Витольд был прав.
Если позволить Эве очароваться этим подонком, она снова будет страдать. А она заслужила все-таки нечто большее, чем сладкий обман и горькие слезы, которыми все должно было кончиться.
– А какие у тебя идеи?
– Есть идея, – ответил Витольд. – Если кто-то из нас откроет ей глаза, она возненавидит либо тебя, либо меня. А вот если лажанется сам принц…
