— А много у тебя друзей, Стив? — с улыбкой поинтересовалась Элен.
— По правде говоря, достаточно, — признался Стивен. — Я помогаю им, они помогают мне — это закон. А ты, вероятно, думала, что я начну тебе жаловаться на одиночество… Нет, я не одинок. Сильные люди никогда не бывают одинокими. Одиночество — это удел слабых. А я… Я — сильный человек, Элен.
— Да, — сказала Элен. — Я не могу этого отрицать. Ты действительно сильный человек.
— Может быть, я иногда кажусь тебе злым или жестоким, — продолжал Стивен, — но это только с виду… Только сначала может сложиться такое впечатление. Оно ошибочно, просто, ты знаешь, я принял правила игры этого мира. Я следую им. И буду следовать. Я не собираюсь противопоставлять себя всему миру. Я не из таких. Но и вслепую подчиняться тому, что я считаю неправильным, тоже не буду. Мой принцип — золотая середина.
— В твоем понятии — золотая середина — это балансирование на канате над пропастью.
— Над пропастью во ржи, — усмехнулся Стивен.
— Что? — не поняла Элен.
— Это название замечательной повести одного нашего писателя, Сэлинджера, — пояснил Стивен.
— Я не читала книг этого писателя, — сказала Элен.
— Когда-нибудь возьми в библиотеке и почитай, — сказал Стивен. — получишь удовольствие.
— Кстати ты заговорил об удовольствиях, — вздохнула Элен. — Ты собираешься меня сегодня кормить?
— Собираюсь, — ответил Стивен. — Сейчас заглянем в какое-нибудь кафе и набьем свои животы разнообразной вкуснятиной.
— А потом?
— А потом еще немного погуляем по городу.
— А потом?
— Потом поедем в отель, — сказал Стивен, догадавшись, на что именно намекает Элен, — где останемся наедине со своей любовью.
Элен радостно засмеялась, услыхав именно те слова, которые очень желала услышать.
Они проснулись поздно. Зато счастливые и весьма довольные собой. Ночь любви была просто первоклассной. Потом Элен и Стивен отправились позавтракать в ресторан при отеле.
Официант — молодой парнишка — буквально шокировал Стивена и Элен, как только они уселись за столом. Возможно, он был не меньшим оригиналом, чем Стивен.
— Между прочим, — сказал он после того, как принял заказ, — вы сидите на очень почетном месте. Он многозначительно посмотрел на Стивена.
— Да? — лениво процедил сквозь зубы Стивен Корнуэлл.
— Да, — отвечал официант. — Именно; на этом месте ровно год назад сидел широко известный в наших краях гангстер Крошка Жак. Вы знаете, кто это такой?
— Я иногда читаю газеты, — сказал Стивен. И милостиво разрешил: — Продолжай, гарсон!
— Это была личность во всех отношениях замечательная, — снова заговорил официант. — Одних баб у него было штук двадцать. Это только в нашем городке… А уж по всей стране…
— Не отвлекайся, — строго посмотрел на него Стив.
— Да-да, — поддакнула Элен. — Пожалуйста, рассказывайте. Очень интересно.
— Так вот. Сидел, понимаете ли, тут, и жрал себе все подряд. Все, что приносил ему официант. То есть я. Мне как раз выпала честь обслуживать его в тот самый раз… А ел он все то же, что и вы… Ну, точь-в-точь такой же заказ сделал. И его совесть, которая была отягощена сотнями садистских убийств — все знали это — была чиста и спокойна. Словно у новорожденного. Вот честное слово, не сойти мне с этого места… Крошка док был гангстер без комплексов. Он прекрасно спал по ночам. Ему никогда не снились кошмары. По свидетельствам женщин, знавших его близко, он был весьма хорош в постели. И у него всегда был отменный аппетит. Он никогда не жаловался на его отсутствие.
Официант сделал небольшую передышку и позволил себе мило улыбнуться. И Стивен с Элен тоже улыбнулись ему в ответ.
— Значит, сидел он тут, жевал себе, смаковал белое винишко, и в этот самый момент, представьте себе, ему вышибли мозги! Напрочь! Разнесли всю черепушку, из крупнокалиберного пистолета, как сейчас помню. Крошка док ужасно удивился и даже чуть не подавился, это в нашем-то ресторане, где готовятся такие прекрасные и изысканные блюда, что ими подавиться просто невозможно!
Выпалив все это, официант круто повернулся на каблуках и быстро исчез.
— Ну малый, дает! — восхищенно воскликнул Стивен. — Какую историйку сочинил!
— Может, и не сочинил, — сказала Элен, Она также была удивлена этим необычным рассказом. — Может, такое и на самом деле было.
— Может, и было, — согласился Стивен. — Но все равно этот малый рассказывает это лишь в рекламных целях.
— Разумеется, и в рекламных тоже, — Элен специально сделала ударение на слове «тоже», желая дать понять Стивену, что хоть в такой мелочи она может позволить себе чуток не согласиться со Стивеном. Не в целом, нет, но в незначительных частностях.
— Он ведь в конце подчеркнул, что в этом ресторане — замечательная кухня, и тут ничем нельзя подавиться… — упрямо гнул свое Стив. — Это просто реклама.
— Ладно, это просто реклама, — вдруг согласилась Элен, Ей расхотелось спорить со Стивеном. На пустой желудок обычно спорить никому не хочется. Сначала надо хорошенько поесть. Тогда можно спорить хоть часами.
— Если бы он рассказывал это как отсебятину, — сказал Стивен, — то парнишку уже давно бы вышвырнули из ресторана…
— Ты прав, любимый мой, — обрадованно заявила Элен, потому что увидела официанта, спешащего к ним с подносом, на котором дымились разные вкусные блюда…
Завтрак прошел в молчании. Голод любви был удовлетворен ночью. Израсходовано множество энергии. Теперь нужно было утолить свой зверский аппетит. Восполнить потери, вызванные любовью.
Когда Элен и Стивен вышли из ресторана, часы показывали обеденное время.
— Не пообедать ли нам? — засмеялся Стив.
— Надо потерпеть! — засмеялась и Элен. Прижалась к Стиву, чмокнула его в щеку, спросила: — А теперь? Что мы будем делать теперь?
Ей опять отчего-то вспомнилась рыба. Рыба, которая билась на прилавке под мягкими, но безжалостными руками. Кто из них эта рыба? Она или Стивен? Или они принадлежат к этому рыбьему племени? В конце концов, некоторые утверждают, что все мы вышли из воды, из океана… Что все мы когда-то были рыбами…
«А некоторые, вероятно, так и остались ими, остались навсегда», — подумала Элен.
— Что мы будем делать теперь? — переспросил Стивен и на несколько секунд задумался. — Можно было бы покататься на лыжах…
Он посмотрел на величественные снежные вершины гор, величаво раскинувшихся перед ними. Спокойных, гордых, непоколебимых. Шли века. Протекали тысячелетия. Горы все так же величаво и торжественно, как и много раньше, молчаливо выполняли одну им только известную миссию на этой земле. Миссию всеобщего очищения от фальши и скверны.
