— Нет. Все в порядке. И даже на работу меня уже приняли. А как Скотти?
— Великолепно. Я нашел пожилую женщину, которая полностью взяла его на себя.
— Хорошо, — она протянула ему руку, — до свидания, мистер Адамс.
— Айк.
— До свидания, Айк.
— До свидания, Каролин.
Она отъехала первой. Айк двинулся за ней следом. Вдруг в зеркальце заднего вида она увидела, как чей-то темный силуэт возник на склоне, над домом… Одно ухо вниз, хвост виляет из стороны в сторону, как бешеный. Если бы Айк не ехал за ней, она бы остановилась.
И она повела машину чуть быстрее, чем всегда, ее дом скрылся за крутым поворотом.
В конце октября Каролин вернулась к той жизни, которую вела до замужества. Мистер Орр был счастлив, что она возвратилась к нему на работу, потому что не мог найти никого, кто бы мог заменить ее хоть наполовину.
Каролин, с ее уверенным, спокойным взглядом, терпеливым участием к людям, с добропорядочной внешностью, с волосами, заколотыми на затылке, в простом и в то же время элегантном шерстяном костюме, вносила атмосферу благопристойности и респектабельности в дома богатых клиенток. Своим интеллигентным голосом она невозмутимо советовала: здесь лучше будет смотреться ковер типа «Зебра», возможно, вам также захочется изменить освещение. Это действовало безотказно.
Тихая Каролин, выросшая в штате Айова, невозмутимо советовала новоиспеченным конгрессменам с Восточного побережья, как им лучше расположить бутылки в офисном баре, рекомендовала, как развесить картины на стенах. И она с таким достоинством произносила такие слова, как «ампир», «рококо», что самые нахальные клерки начинали смотреть на нее с почтительным уважением. Но больше всего, говорил мистер Орр, он любит слушать, как она уговаривает клиенток задрапировать по-новому окно.
Ее комната, однако, совсем не походила на те места, где ей приходилось работать, и даже на то место, где она жила прежде. Прежде она всегда старалась приукрасить пространство, которое занимала, развешивала на стенах картины, хотя бы акварели или небольшие рисунки карандашом, кое-что изменяла или добавляла, иногда просто чтобы ощутить свое присутствие в доме. На этот раз она даже не попыталась внести что-нибудь свое в убранство комнаты и оставила все, как было до нее. Почему-то она сразу стала ощущать кратковременность своего пребывания в этом доме. По этой же причине ей не хотелось встречаться со старыми друзьями, она никому не звонила и надеялась, что никто и не узнает, что она снова в городе. В свободные часы Каролин много читала, усердно переворачивая страницу за страницей, но теперь это не затрагивало ее.
В памяти осталось лишь ощущение присутствия Луизы.
И когда дождливым ноябрьским утром в час ленча старенький седой доктор открыл маленький рот, похожий на серый бутон розы и невозмутимо произнес фразу, похожую по строению на детскую пирамидку: «Вы беременны», — она автоматически вышла из кабинета в раздевалку, взяла из рук медсестры свою одежду и затем так же автоматически в каком-то бессознательном состоянии вышла под холодный дождь. Она шла очень осторожно, стараясь ни на что не натыкаться, будто ее жизни вдруг стали угрожать какие-то опасности. Она промокла, но не захотела раскрывать зонт. Ей надо было собраться с мыслями и где-то прийти в себя.
Ее взгляд упал на вывеску новой выставки картин в галерее, и она решила зайти туда. В галерее было пустынно. Всего несколько безмолвных фигур передвигались, как призраки, от картины к картине. Она нашла скамью, стоявшую в полумраке, и села на нее, не в силах ни ходить, ни смотреть. Неужели из ее клеток, из ее крови и плоти появится на свет новое существо? И у него будет свое сердце, свои кости, свой мозг и глаза, которыми оно сможет смотреть на мир?
— Луиза?
— Нет, нет.
— Да! Да!
Независимо от ее воли это имя возникло в сознании, и она, почти реально ощутила сейчас ее присутствие как радость, которая прорвалась к ней из праха земли и годы, разделяющие их.
— Нет, нет, Господи.
Какой-то человек остановился перед ней. Он наклонился и что-то вежливо спросил.
Недоуменно Каролин осмотрелась вокруг, точно проснувшись.
— Но это галерея, я подумала…
— Конечно, но галерея еще не открыта для посетителей, мадам. Простите. Приходите позже, когда мы откроемся.
Она так же автоматически вышла из здания.
Остановившись посреди улицы, она постояла в недоумении, не зная, куда идти. Потом зашла в кафе, заказала чашку обжигающего чая и вспоминала себя лежащей в кресле, когда старенький доктор осторожно обследовал ее в резиновых перчатках. Свет лампы слепил глаза, и она не видела ничего, кроме склонившегося над ней старческого лица. Она сидела, держа чашку перед собой, и не могла сделать ни глотка, в голове у нее было только одно: «Тот ребенок, во мне, нашел свое второе рождение, реинкарнировал через меня из девушки, жившей двести лет назад. Я нашла ее могильный камень, я порезала руку, моя кровь упала на него, и реинкарнация началась… Нет, нет. Я никогда не поверю в это. Да, но она так хотела вернуться. Там были другие женщины, которые ненавидели ее и хотели отправить ее в никуда. Как птицы на деревьях, они зло пели…»
Потом седой доктор нажал кнопку на стене и вызвал медсестру. Она осторожно слезла на пол. Сестра сказала, что если беременность ей некстати, то можно все устроить, но она должна решить все очень быстро.
Чай в чашке оказался почти безвкусным, но он, безусловно, прояснял сознание.
Каролин заказала себе еще одну чашку. Официантка, что-то пометив в блокноте, принесла ей еще чаю.
Доктор, пытаясь вывести ее из ступора, спросил ее:
— Миссис Коул, когда вы впервые заметили птиц на деревьях?
Она выпила вторую чашку чая и вернулась в реальный мир. Ей надо было еще успеть на работу. Но она еще не могла выйти из этого кафе, просто не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы вернуться к тому, что привыкла видеть вокруг.
«Итак, я беременна. Я давно уже старалась не думать о том, что это возможно. И даже, возможно, побаивалась этого. Но я всегда мечтала о ребенке, и сейчас он у меня наконец будет. Это будет самый обычный, земной ребенок, рожденный самым обычным способом. И если я не смогу убедить себя в этом, то сойду с ума».
На часах уже было без четверти три — самое время, чтобы отправиться на работу. Так она и сделала. Она вошла в помещение, прошла в заднюю комнату и повесила пальто на крючок. Мистер Орр пребывал в крайнем беспокойстве по поводу ее отсутствия.
— Я даже не мог предположить, куда ты подевалась. Я знал, что ты пошла к врачу, но что там с тобой произошло, почему так долго? Я уже начал беспокоиться, что с тобой что-нибудь серьезное и тебя отправили в больницу.
