Мы с Милой покупали себе только всё самое необходимое, и несмотря на это, приготовленная к перевозке гора оказалась внушительной. Я не была уверена, что мы сможем всё это упаковать в машину за один раз, и боялась, что Макс будет недоволен. Поэтому решила выбросить все ветхие вещи. Конечно, это было рискованно. А вдруг спустя время нам с дочерью придётся съехать от него и снова жить вдвоём, как раньше? Смогу ли я себе позволить купить новые вещи взамен выброшенных?
Когда я по второму кругу сортировала кучу, в дверь позвонили. Макс! А я ещё не упаковала ничего!
— Проходи. Кушать будешь? Извини, я ещё не собралась, ждала тебя позже.
Он тут же притянул меня к себе и поцеловал.
— Голодный как волк, съем всё, что дашь. Я только на минуту в душ, ополоснусь. Невыносимая жара сегодня. И не суетись. Бери пока только самое необходимое, за остальным в другой день приедем.
Я побежала на кухню. Приготовленная заранее еда ещё не остыла. Положила на стол тарелки. Макс вошёл, обмотанный лишь полотенцем вокруг бёдер. Бурное воображение тут же дорисовало то, что под ним скрывалось.
— Садись ешь, пока тёплое.
— Сейчас, погоди минутку. Иди ко мне. Он прижал меня к столешнице, сгрёб в объятия и нежно коснулся ртом моих губ.
— Работы накопился целый вагон, а я не мог сосредоточиться ни на минуту, всё вспоминал сегодняшнюю ночь.
Его рука развязала сзади пояс на халатике. Он ловко стянул с меня его и оставил в одних трусиках.
— Какая у тебя классная грудь! Чувствуешь, как я по тебе соскучился?
О, да, я чувствовала, как его каменная эрекция вдавилась мне в живот. Он стянул с меня последний элемент одежды, приподнял и посадил на столешницу.
— Я так давно хотел трахнуть тебя тут!
Он ласкал мою грудь ртом, а рукой уже раздвинул складочки и кружил возле самой чувствительной точки.
— Макс…
— Ты уже вся мокрая. Хочешь меня?
— Да!
Он аккуратно погрузил в меня палец. Моё тело больше не реагировало на это спазмом!
— Давай попробуем без прелюдии? Я сдохну, если прямо сейчас не войду в тебя.
С этими словами он притянул меня к самому краю и начал осторожно входить.
— Не больно?
Я помотала головой. Говорить сил не было, я была способна максимум что-то мычать.
Макс толкнулся до упора и остановился, а потом начал медленно двигаться.
— Анечка, ты меня с ума сводишь. Хочу тебя, как ненормальный.
Темп увеличивался. Внизу живота назревало цунами. Я так ждала этого сегодня весь день, что готова была взорваться, как только почувствовала его внутри. В глазах начало темнеть от приближающегося оргазма, я зажмурилась, и почти сразу меня накрыло. Макс вышел, повернул меня, уложил грудью на стол, расставил мои ноги пошире и снова вошёл. Раньше мне казалось, что поза сзади теперь всегда у меня будет ассоциироваться с насилием и болью, но сейчас все ассоциации смыло напрочь. Меня всё ещё потряхивало от пережитых эмоций и единственное, что я сейчас ощущала, — это восторг от происходящего. Макс ускорился и вышел из меня, кончив мне на спину. Какое-то время мы стояли и целовались. С трудом оторвавшись друг от друга, отправились в душ, где пошли ещё на один заход. Кажется, я превратилась в нимфоманку.
Остаток лета прошёл под девизом “Секса мало не бывает!”. Мы занимались любовью утром, вечером и ночью. Пару раз я приезжала к Максу во время обеденного перерыва в офис, и мы опробовали на прочность его стол. Мы были как обезумевшие кролики, поставившие перед собой цель наверстать всё упущенное за шесть лет.
Конечно, в нашей жизни был не только секс. Имея двух детей, трудно расслабиться, тем более когда начался учебный год. Но мы находили возможность и детей вниманием не обделить, и провести время вдвоём. Нам всё было интересно. Мы так истосковались друг по другу за эти годы! Теперь я совершенно не понимала, как могла существовать без Макса, а он — без меня.
Видимо, с моего лица не сходила довольная улыбка, а на лбу было написано, чем мы занимались минимум трижды в сутки, потому что коллеги сразу заподозрили появление в моей жизни мужчины. А я боялась спугнуть своё счастье, старалась никому ничего не рассказывать, не строила никаких планов. Плыла по течению и боялась сделать лишнее движение, чтобы не свалиться с чудесного плота, на котором оказалась фантастическим образом.
Однажды вечером, когда мы лежали, кайфуя и восстанавливая дыхание после потрясающего секс-марафона, Макс тихо прошептал:
— Аня, давай поженимся.
Я решила, что мне это почудилось.
— Что?
— Выходи за меня замуж.
Он пристально смотрел в мои глаза, надеясь уловить мою реакцию. А я потерялась в его ласковом взгляде. Мне хотелось прокричать: “Да!”, но горло словно занемело — и я не могла произнести ни звука.
Макс потянулся к тумбочке и достал кольцо.
— Можно я надену?
Я кивнула. Кольцо село на палец, как влитое.
— Аня, я люблю тебя. И нет ни малейшего шанса, что когда-нибудь разлюблю. Я хочу прожить эту жизнь с тобой и нашими детьми. И в горе, и в радости, пока смерть не разлучит нас. Банально, но очень точно отражает мои намерения. А ты? Ты выйдешь за меня? Позволишь мне сделать тебя счастливой и быть счастливым с тобой?
Шесть лет! Шесть лет страданий и боли. Груз, который, казалось, мне никогда не сбросить со своих плеч, теперь исчез. Нет, не в этот момент, конечно, это происходило постепенно. Но именно сейчас я поняла, что его больше нет. Я хочу и могу быть счастливой. Именно с этим мужчиной. Хочу прожить с ним всю жизнь, любить его и быть любимой, растить вместе детей. Что я могла ему ответить?
— Макс, я тоже тебя люблю. И хочу, чтобы ты знал, что я простила тебя и больше не держу на тебя обиды. И, да, я выйду за тебя замуж.
Глава 42
Аня
Наша свадьба была скромной, малолюдной. Мы пригласили только самых близких родственников и друзей, потому что “счастье любит тишину”. Не хотелось лишнего шума, чтобы не спугнуть то волшебство, которое царило между нами с Максом. Мы расписались в обычном районном ЗАГСе и отправились на фотосессию, чтобы запечатлеть этот счастливый день на память для истории. Погода оставляла желать лучшего, было пасмурно, но фотографии всё равно получились яркими и солнечными. Как сказал Макс, мы освещали всё вокруг своей любовью покруче солнца.
На следующий день после регистрации мы вчетвером улетели на неделю на острова. Мама уговаривала оставить детей с ней, но мы взяли их с собой. Возможно, потом, когда они ещё немного подрастут, мы решимся оставить их с бабушкой и отправимся куда-то вдвоём. Но сейчас нам хотелось быть настоящей семьёй. Дети не меньше нас заслуживали праздника и волшебства.
После того, как мы зарегистрировали брак и я стала Раевской, мы с Максом стали задумываться о статусе Димы. На тот момент официально он был сиротой под опекой. Конечно, вряд ли мальчик понимал юридические тонкости, но главный факт не мог ускользнуть от него — он носил фамилию своего отца, и она была не такой, как у нас троих. Ощущал ли ребёнок себя равноправным членом семьи? Трудно было ответить на этот вопрос.
Дима был очень счастлив, когда мы с Милой переехали к ним. Он был уже достаточно взрослым, чтобы понимать смысл свадьбы и брака. Когда мы сообщили детям, что собираемся пожениться, ребёнок подошёл ко мне и очень серьёзным тоном спросил:
— Анна Петровна, если вы будете папиной женой, значит, вы будете моей мамой?
Я опешила от этого.
— Конечно, котёнок, если ты захочешь, то я с удовольствием буду твоей мамой, я всегда мечтала о таком сыне.
Нужно было видеть, как он обрадовался. А я потом слышала, как он рассказывал Миле, что теперь я стану его мамой, а Мила — его настоящей родной сестрой.
Мы с Максом решили предложить Диме официально усыновить его. Это влекло за собой смену не только фамилии, но и всех документов, включая свидетельство о рождении. Изменение юридического статуса было очень серьёзным шагом и непростым решением, ведь Дима помнил и любил родных родителей. Макс объяснил мальчику, что будет означать усыновление и предложил ему подумать об этом. С одной стороны, он становился официально нашим сыном, приобретая при этом определённые преимущества, в том числе и психологические, но с другой — он терял формальную связь со своими родителями. Хотя ребёнку ещё не было 10 лет и официально суд пока не спрашивал его мнения об усыновлении, мы дали ему возможность подумать и принять решение самостоятельно. Мы заверили Диму, что независимо от его решения по поводу документов, он будет нашим сыном и мы будем его любить ничуть не меньше.
