Становится дурно, вот вот стошнит.
Как бы я хотела, чтобы это был просто плохой сон.
— дышим, глубоко, медленно, вдох… Выдох… — медленно произносит доктор меряя давление, — умничка.
Я съедаю пару ложек жидкого пюре и пью сладкий чай.
Становится чуть лучше, но сил по прежнему нет.
*****
— привет красотка! С прошедшим днём рождения! — в палату аккуратно проскальзывает Лера с шариками и праздничным пакетом.
— спасибо, — вяло улыбаюсь обнимая подругу, — расскажи что случилось.
Девушка мнется, привязывает шарики и протягивает мне пакет.
— ну, ты рухнула и страшно нас всех напугала. Машка тут же вызвала батю, он примчался и отвёз сюда. Кароче там типо нервное и физическое истощение. В общем, если честно, только не пугайся, но в зеркало я бы на твоём месте не смотрелась. — как всегда честная и прямолинейная подруга коротко описала ситуацию.
— три дня без сознания?
— в общем да, ты приходила в себя пару раз, но не на долго.
— это че? — указываю глазами на капельницу.
— фиг знает, лекарства какие-то. Павел Петрович крутой док, все будет оки. — подмигивает Лерка, — Машка заходила вчера, но ты была в отрубе. Вечером прилетают твои. Папа их встретит и привезёт сразу сюда. В квартире я, вроде, навела порядок… — она прикидывает все ли рассказала.
— спасибо, люблю тебя.
— ну что ты!? Знаешь, зря мы тебя уговорили, идея была так себе… — подруга печально отводит глаза поглаживая мою руку.
Я ни чего не чувствую. Пусто. Глухо. Никаких эмоций. Наверное лекарства.
Вижу она хочет что то сказать, но не решается.
Пофиг.
На следующий день приходят мама и дедушка. Я не видела их целую вечность. Но даже не могу обрадоваться. Все чувства притуплены.
Мама плачет, обнимает, причитает. Дед смотрит с беспокойством, но он, как всегда, суров и сдержан.
А я просто хочу спать.
Так проходит ещё несколько дней. Приходят подруги, приезжают мама и папа, навещает врач.
— если не будешь кушать, буду кормить насильно! Тая от тебя одни глаза остались. Так нельзя!
— я ем Павел Петрович, честно.
— плохо ешь. Мало. — он мнется у двери, но все же продолжает, — к тебе приехал один человек… Я бы не пустил, но он очень убедителен. Извини.
Мужчина быстро скрывается за дверью, а я впервые за эту неделю чувствую хоть что-то. То-ли грусть, то-ли радость.
— мой нежный цветочек! — знакомый голос выводит из анабиоза. Он то тут что делает? Зачем? — мне больно видеть тебя в этих тусклых казенных стенах, но Павел Петрович меня всячески заверял, что специалистов лучше, чем в его клинике нам не найти. Поверим ему? Как думаешь?
— Алексей Владимирович зачем вы тут?
— ну как же! Наш с тобой общий знакомый не находит себе место от беспокойства. Его к тебе пускать запретили и я в общем согласен с этим решением. Вот решил сам взглянуть насколько все плохо. — он говорил мягко, вкрадчиво и улыбался самой добродушной улыбкой. Затем присел на край кровати и даже похлопал легонько по моей руке. Я открыла рот чтобы сказать какую нибудь колкость, но мужчина приложил палец к губам.
— я все знаю, золотце. И пока ты у нас под пресмотром врачей и под действием вон той водички, — он указал пальцем на капельницу, — скажу честно, как есть.
Голос оставаясь мягким стал преобретать стальные нотки, а взгляд и вовсе сделался ледяным.
— все мужики, знаешь ли, трахают, время от времени, баб. Кто-то по глупости, кто-то от обиды. Так вот наш Дениска, промахнулся по всем фронтам. Так ему больно и обидно было, что он выключил мозг и пошёл махать, сама знаешь чем.
А больно и обидно ему стало, потому что он дебил. Влюбился в девочку-красавицу, а она в него нет.
Вот такая печальная сказочка. — он отвёл взгляд, а через мгновение вновь стал добреньким дядечкой певуче размышлявшем о жизни. Этакий седовласый философ.
— не буду утомлять тебя душа моя, — мужчина коснулся губами моих пальцев и поднялся, — привет тебе от Лёлечки и от нашего глупого рыцаря.
Алексей Владимирович ушёл. А я осталась с расползающимися мыслями и странным глупым желанием опровергнуть его мысль. В голове билось лишь одно, невысказанное.
— с чего это он взял что девочка-красавица не влюбилась в глупого рыцаря?
Так и уснула смакуя эту фразу.
*****
Ещё через пару дней меня, еле стоящую на ногах, похудевшую до ужаса и совершенно несоображающую отправили домой, а точнее порекомендовали отдых, спокойствие и усиленное питание.
Из зеркала на меня смотрела мумия. На лице и правда были одни глаза, нос заострился, синие круги занимали пол лица, скулы торчали грозя порвать натянутую бледную кожу. От былого загара не осталось и следа.
Во мне и раньше было всего 48 кг, а сейчас, при 43 зрелище было удручающее.
Мне иногда становилось обидно, что я так бездарно пропустила свой день рождения. Я ведь очень его ждала. Иногда появлялось желание рвануть на дачу.
Родители очень старались меня приободрить, но действие лекарств отступало медленно и привычная эмоциональность все ни как не возвращалась. Не было и желаний. Еда казалась безвкусной, мир черно белым.
Так прошла ещё неделя, а за ней вторая, более живая, но все же какая-то замороженная.
Лето стремительно катилось к завершению. Август начинался безумной жарой. Москва плавилась.
Я все же решила ехать на дачу. Просто встала утром, сунула телефон и зарядку в карман шорт и чмокнув на прощание маму, отправилась за город.
Подходя к дому осталбинела от неожиданности. У ворот стоял чёрный jeep. А в открытом багажнике сидел ОН.
— привет малыш, — как ни в чем ни бывало улыбнулся мужчина, — отлично выглядишь.
Я уже решила, что это глюки и оглянулась по сторонам, в поисках синих львов и гигантских ананасов.
Не смотря на широкую улыбку, глаза у моего наваждения были странными. Внимательными и настороженными.
Он ждал ответа, я молчала.
Наверное лучше уйти. Я трусливо развернулась и так же медленно побрела в обратную сторону.
— Тая, подожди. Пожалуйста!
Он произнёс это над самым ухом. Почти коснулся плеч, но руки застыли в считаных миллиметрах.
Денис.
Больше всего хотелось охватить, обнять, прижать, но я не решился.
Мне не давали увидеть её, не рассказывали что с ней, я почти жил у клиники пока Леха не вынудил уехать. Он ходил к ней сам. Сказал так будет лучше и я поверил.
— плохо, мой глупый рыцарь, очень плохо. Но жить будет. Правда лучше без тебя. — грустно произнёс друг садясь в машину после визита в больничку.
— не беси меня! Что с ней? — рывком открываю дверь его серого крузика.
Стальные глаза вспыхиваю.
— заткнись, подбери сопли и пиздуй на объект. — тихо произносит босс. Тон отметает желание спорить. В гневе Леха крут и неуправляем. Даже по отношению ко мне. Два широких шрама на груди — отличное тому напоминание.
Я пытался узнать хоть что нибудь. Изводил себя, ждал.
Наконец понял, что сейчас сделаю только хуже.
Спустя месяц с небольшим, парнишка присматривающий за Тасей сообщил, что она взяла билет на электричку.
Это знак. Одна. Сейчас или никогда.
Боялся опоздать, мчал как сумасшедший нарушая все что можно.
И вот она смотрит пустыми глазами и уходит.
Надо остановиться, отпустить. Но я по прежнему не могу.
— пожалуйста, — умоляю её.
— здравствуйте Денис Сергеевич. — она так и стоит ко мне спиной. Голос мертвый, пустой, бесстрастный.
— я виноват перед тобой… — аромат все так же пьянит и лишает воли. Мои ладони уже скользят по болезненно худым плечам — что я наделал?!
Она медленно поворачивается и смотрит на меня в упор. Долго, мучительно.
— прости меня малыш, прости пожалуйста!
