— А не плохо говорить такие вещи на могиле Насти?
— Нет. Я говорю, что чувствую. Она должна это понять. Как и тебе придется понять некоторые вещи.
— Какие?
— Первое, у нас будет совместный ребенок. Не говори ничего. Просто послушай. Ты готова была родить Алику, значит и мне сможешь. Второе, я не смогу перестать общаться с Аликом, но больше он в квартире появляться не будет. Хорошо?
— Я не готова ответить. Ты в моем сознании был недавно мертв.
— Но я же живой. Значит, надо идти дальше. Одна ты не хочешь жить, со мной тебе комфортно, так чего нос кривить?
— Ты опять торопишься.
— Видимо, я не могу тянуть резину.
Он достал из пакета свежие искусственные цветы. Положил их на могилу Насти. Футбольный мяч на детскую могилу. После этого снял перчатки. Протер руки салфетками и вынул из пакета пирожки, термос. Несколько пирожков раскрошил на могилы. Два протянул мне.
— Ты слишком худая. В чем душа только держится?
— В чем-то держится. Часто аппетита нет.
— У меня самого порой нет аппетита, но я ем, — ответил Кеша. Мы ели пирожки, запивали их черным сладким чаем. — Ты меня простишь?
— За что?
— За то, что я тебя обманул, — ответил Кеша. — Обещал многое, но ничего не сделал.
— Я сама сглупила, когда в тот день с тобой поехала.
— Сглупила? — он улыбнулся. — Какая же это глупость? Может это лучшее решение, которое ты сделала в своей жизни.
— Возможно.
— Вер, хватит винить себя во всем. Любой опыт — это опыт.
На кладбище было тихо. Шумела листва. Каркала ворона. Было по-осеннему тепло. Мы сидели на скамейке, то и дело толкая друг друга локтями, но это не вызывало раздражения.
— Здесь спокойно, — сказала я.
— Люди почему-то боятся кладбищ, не понимая, что более спокойного места не найти. Мы специально оставляем места памяти, куда можно прийти и вспомнить, рассказать, почувствовать, что ты не один.
— Ты никогда не был один. У тебя дружная семья, — сказала я.
— Дружная. Это все оказалось обманом. Нет там никакой дружбы. Когда я уходил, то столько дерьма выслушал.
— А почему ушел?
— Дед Леша с бабкой поругались. Она первого мужа в дом притащила. А он, специфичный человек. Начал права качать. Мать с Николаем вернулись в квартиру. Леня женился. У него близнецы родились. Мать и Николай им квартиру отдали.
— Им было не до тебя.
— Ну, они решили, что я под таблетками. Буду спокойно все воспринимать. Я спокойно собрал вещи и переехал на съемную квартиру, — ответил Кеша. — Они меня хотели остановить, но не получилось. Тогда и полилось дерьмо.
— А ты?
— Надо понимать, что иногда надо разойтись, чтоб жить дальше.
— Обвиняли в предательстве?
— Боялись, что я один не выживу. Алик меня на иглу посадит. И все в том же духе. Но меня сложно с пути скинуть. Я знаю что хочу. Остается к этому стремиться.
— И чего ты хочешь?
— Семью, со своими правилами, — ответил Кеша. — И ребенка. Одного. Мне больше не надо. Одного ребенка. Не важно мальчика или девочку. У тебя будет третий, а у меня первый. Нам этого хватит.
— Тебе надо найти молодую девочку, которая готова ради тебя будет пойти в огонь и воду, — сказала я, наблюдая, как ветер клонит искусственные цветы.
— Думаешь, что она меня поймет? — спросил Кеша. — Я в душе уже глубокий старик. Мне любопытно наблюдать за яркими бабочками, слушать их мечты и надежды, но не понимать всего этого. У меня на работе девчонки глазки строят, а я ничего к ним не чувствую. Знаю, что они мечтают поехать на юг. Кто-то показывает фотографии с каких-то праздников. Я смотрю на них и не понимаю. Мне бы вечером вернуться домой, забраться на диван и что-то посмотреть по телевизору. Уроки еще хочу поделать. С кем-нибудь. В настольную игру поиграть. Да даже вещи готов погладить, но если рядом будешь ты.
— Вместе гладить белье — это соблазнительное предложение. Еще и на кладбище.
— Кладбище — это всего лишь одно из многочисленных мест в мире. Какая разница? Знаешь, ты ведь сама почувствовала, о чем я говорю, но с Аликом. Вы друг друга не поняли.
— Хотели поиграть в семью.
— А я играть не хочу. Если что-то создавать, то серьезно. С трезвой головой.
Хорошая фраза про трезвую голову. Но если говорить про логику и взвешенность решений, то ничего не надо было начинать. Кешка как был так и оставался мутным типом. Я уже не понимала где правда, а где ложь. Но хотелось попробовать. Кешка поднялся. Последний раз коснулся памятников, словно с ними прощался. Собрал мусор в мешок. После этого мы пошли к выходу с кладбища.
— Мне нужна выписка из больницы с твоим диагнозом и что у тебя чистые анализы. Больше подцеплять от тебя болячек я не хочу.
— Здраво. Что еще?
— А что ты хочешь услышать?
— Может, тебе нужны какие-то обещания.
— Я за поступки. Уже наслушалась обещаний.
— Хорошо. Ты согласна мне родить ребенка?
— Нужно хоть пару месяцев пожить вместе. К тому же я еще не знаю, как с тобой вместе одну кровать делить. Ты все время кусаешься. И думаешь только о себе.
— Подумаю, как это можно исправить. Все?
— Я не хочу тебя бояться. И не хочу вновь впасть в депрессию.
— Этого не будет, — ответил Кеша. — Автобус только к вечеру придет. Пойдем в сторону трассы через лес. На трассе триста девятнадцатый ходит.
— Конечно. Как скажешь.
Кладбище осталось позади. Впереди поле километра на три. Потом лес еще километра на два.
— Странное у нас с тобой было место для разговора.
— Вер, вот о чем я и говорю. Мы друг друга еще понимаем. Остальные будут смотреть косо. Вот пригласил бы я любую другую женщину сюда. Что бы я услышал? Кучу слез и соболезнований. Напоминаний о потере. От тебя же я услышал о планах на будущее. Это было как в нашу первую встречу, когда ты заявила, что не можешь жить в мавзолее.
— Я была в таком шоке, что просто ляпнула.
— Ляпнула, но ляп оказался действенным, — ответил Кеша. — Он заставил проснуться.
Мы прошли поле. Зашли в лесополосу. К трассе шла широкая грунтовая дорога, но мы свернули в сторону небольшой тропинки, чтоб не глотать пыль и постоянно не отходить на обочину, пропуская машины. Тропинка же петляла, но была проходимой и спокойной. Пахло грибами и прелой листвой. Под ногами было много шишек. Небольшие сосновые, длинные еловые — они хрустели под ногами. Я подобрала одну шишку. Взвесила ее на руке.
— Знаешь, а мне казалось, что я набиваю очередную шишку, когда решилась пойти за тобой. Это была ошибка, которая стоила мне семьи. А потом была целая россыпь шишек. Особенно когда жила с Аликом. Почему-то казалось, что алкоголь решит все проблемы.
— Это не шишки, а уроки. То, что тебя делает сильнее. Все это было нужно, чтоб сравнить, — ответил Кеша. — Сравнить, все возможные варианты. Смотри сама: мы с тобой живем не в девятнадцатом веке, когда женщина выходила замуж вслепую и на всю жизнь. Считай без вариантов. Сейчас у нас больше возможностей выбирать. А как выбирать, если ты не знаешь вариантов. Чего ты знала? Гришу? Ну, пожила еще с Аликом. А теперь вернешься ко мне.
— Ты меня не посадишь под замок?
— Нет. Я теперь уверен, что чего бы ни случилось, то ты вернешься ко мне, — ответил Кеша.
— А у тебя злости нет, что я была с Аликом?
— Во-первых, все произошло по недоразумению. Во-вторых, это Алик.
— Ты ему готов все простить?
— Да. Но больше его рядом с тобой видеть не хочу.
— Но ты же понимаешь, что он не желает тебе добра?
— Понимаю, как и понимаю, что он имеет право на ошибку. Давай оставим эту тему. Тут меня не переубедить, — ответил Кеша.
Я убрала шишку в карман пальто. А так, если подумать, то сколько в моей жизни было таких шишек? Много.
Кеша взял меня за руку. Сразу стало легче идти, а страхи ушли. Осталась только хорошая погода.
— Ты во сколько уходишь на работу?
— В пять тридцать. В шесть тридцать я уже дома, — ответил Кеша. — Так как мы вместе будем жить, то проще будет оплачивать квартиру.
