— Осмолов, врач-психиатр, собственная частная клиника, — негромко комментирует мне Волков одного из гостей. — Есть несколько «заключённых». Практикует. В проблему я его в общих чертах посвятил…
— Ты с ним работал уже?
Улыбается, не отвечая на вопрос.
— Надёжный человек.
— Понял.
Клещами из него не вытащишь! Но это полезная деформация. Пусть будет.
Отвожу в сторону этого психиатра, обсуждаем детали, цены, процедуру оформления недееспособности и опекунства.
Со стороны поглядываю, как встречает и рассаживает гостей Злата. Достаёт телефон из сумочки. Что-то читает там… Улыбается в экран. Кому? Пишет что-то скользя пальчиками по экрану и пытаясь сдержать улыбку.
«С кем она?» — вопрос начинает стучать у меня на подкорке.
Нельзя быть таким параноиком.
Отвожу от неё взгляд. С усилием. И натыкаюсь взглядом на Ваху. А он тоже улыбается в экран своего телефона. Я перестаю слышать, что говорит мне Осмолов. Кислота заполняет каждую мою клетку.
Нет… Нет! Это бред. Такого не будет. Злата любит меня. Ваха — не станет мутить за спиной. Это паранойя!
Извинившись перед врачом, подхожу к жене, заглядываю ей в глаза. Она с вниманием открыто смотрит на меня.
— Что-то идёт не так?
— Всё — так.
Прикасаюсь незаметно костяшками пальцев к её лицу.
— Ты любишь меня?
Взгляд тут же смягчается, становится нежным и проникновенным, ноздри вздрагивают. Меня окутывает теплом. Прижимая к лицу мою руку, целует в ладонь. Целую её в ответ в висок.
Я — кретин. Шизанутый ревнивец.
Только отпускаю эту ебанутую мысль, что она может переписываться с Вахой, как её телефон снова пиликает. И она не прикасается к нему при мне. Не смотрит, кто написал.
Взрывает! Но я держу себя в руках.
— Посмотри… — стреляю глазами на сумочку.
— Позже, гости… — отходит от меня.
Ну, бля…
Не отбирать же телефон? Она психанёт. А там сто процентов никаких левых переписок. Обидится за недоверие. И будет права.
Выдохни, Черкасов! Это — не про Злату.
Разворачиваюсь в сторону Вахтанга. Довольный как слон. Ну, пиздец… Привет, паранойя!
Подхожу к нему.
— Дэм, хочешь анекдот расскажу?
Анекдоту ты улыбался? Ладно, живи.
— Вроде как не к месту, поминки.
— А он в тему.
— Ладно, давай.
— «От чего умерла ваша теща? Грибами отравилась. А почему на шее синие пятна? Грибы есть не хотела!»
— Смешно… — расслабляюсь я.
— Смешно, да. А если он не захочет есть грибы?
— Мы ему их нальём. Концентрат псилобицина с усилителями будет на стенке его бокала. А от спиртного мой брат никогда не отказывался.
— Демон, — мгновенно становится серьёзнее Ваха, глядя мне за спину.
Разворачиваюсь. А вот и наш главный гость! Брат стоит в арке с двумя охранниками. Решительно двигаюсь к нему на встречу, одновременно со Златой.
— Родион… — неспешно подходит к нему Злата. — Оставь свою охрану за дверью, будь любезен. Здесь, — обводит она рукой стол. — Только гости.
— Руку мне не пожмёшь, брат? — дёргается агрессивно его верхняя губа.
— Рукопожатие — это знак доверия. Он означает, что в руке не зажат камень, который человек готов бросить в тебя. Но в твоей руке он зажат, верно?
И в моей!
— Верно! Но придётся тебе меня сегодня терпеть, — надменно. — Бабушка желает, чтобы я присутствовал на поминках.
— Желания Нины Андриановны в такой день нами будут учтены, — холодно гасит конфликт Злата. — Пойдём, я посажу тебя.
Злата берёт меня под руку.
— Как моя дочь? — по дороге интересуется Родион.
— У тебя есть дочь? Жаль, что семья не в курсе, — парирует она.
— Добрый вечер, — кивает он бабушке.
— Родион… Спасибо, что пришёл помянуть отца, — бросает та. — Напротив меня, будь любезен.
Указывает ему место на противоположном торце стола.
Официанты разливают спиртное. Опираясь ладонями на стол бабушка встаёт. Обводит взглядом присутствующих.
— Мой сын был достойным членом рода Черкасовых. Человеком, радеющим за свою семью и детей. Сегодня сорок дней, как он покинул нас. Он дал этому миру трёх сыновей. И мне хочется надеяться, что ему не будет стыдно ни за одного из них. И он надеялся, что каждый из них укрепит род по мере возможности. Если же в силу здоровья какой-то из них не сможет, то Альберт завещал, чтобы остальные позаботились о нём так, как будет необходимо.
Всё присутствующие уверены, что речь идёт о Марке. Но только самые близкие знают — бабушка говорит о Родионе. И смотрит она во время речи в его глаза.
Произносит прощальные слова, поднимая бокал. Родион допивает до дна. Злата лишь пригубляет.
— Хорошее вино. Не понравилось?
— Понравилось… — облизывает губу.
— Выпей. Всё под контролем. Расслабься немного.
Кивает. И снова делает вид, что пьёт, смачивая губы.
Ну нет, так нет…
Несколько человек поднимается по очереди ещё, чтобы выразить соболезнования и сказать свои речи. Встаю следующим.
— Самым важным для отца всегда было держать дела семьи в порядке. И в знак уважения к нему, необходимо всё вернуть на круги своя. Да, брат? — взмахиваю бокалом. — Выпьем за это. Чтобы мечты и дерзания отца реализовали мы — его дети.
Чуть заметно морщась, Родион в очередной раз выпивает. Присаживаюсь на место и сжимаю бедро Златы под столом. Пора…
Гости общаются. Рядом с Родионом пустые стулья. Присаживаюсь.
— Я удостоен беседы? Вау.
— Говорят, завтра ты улетаешь, Родион.
— Эта страна не для меня. Как и этот скучный бизнес. Я его продал. Ты в курсе, наверное. Такой щелчок по носу ты не пропустишь. Оставил себе небольшой поток с доли акций. Мне хватит на Лакшери! И ты ни-че-го не сможешь с этим сделать, отец, — недобрая усмешка.
Зрачки расширены, взгляд плавающий.
— Брат! — поправляется он, встряхнувшись.
Его пальцы мажут мимо бокала. Координация нарушена. Поплыл…
— Лакшери… — задумчиво смакую я это слово. — Окей.
С другой стороны, напротив меня садится человек Волкова. Гипнолог. Темноволосый худощавый мужчина с орлиной внешность. Влад. Волков уверял, что он спец.
Влад ловит удивлённый взгляд Родиона. Они зависают глаза в глаза. Влад протягивает Родиону часы с секундной стрелкой.
— Вы обронили…
— Я?!.. — гротескным движением Родион опускает голову.
— Это Ваше, — внушающе. — Посмотрите. Посмотри внимательнее… Раз… Два… Три… — в такт движения секундной стрелки.
Ухожу распорядиться, чтобы тихо выставили охрану Родиона. У меня здесь целая армия. Злата уводит бабушку. Ей ни к чему лишние потрясения. Поминки закончены.
Когда я возвращаюсь, Родион с воплями ужаса стряхивает с себя несуществующих насекомых. Со стола летит посуда. Гости тактично отворачиваются, пытаясь делать вид, что ничего не происходит.
Успокоив, Родиона усаживают обратно за стол. Ошалелым взглядом обводит замерших в шоке людей. Путает одного из приглашённых с отцом. Начинает с ним… «спорить»?
— Ну ты же хотел умереть, отец?! Так в чем трагедия?? Я же помог!
Разворачивается к другому.
— Ты чего смотришь на меня?! — агрессивно. — Ты же мёртвый…
Люди в ужасе поднимаются из-за стола. Даю ему немного побуйствовать. Взмахиваю незаметно рукой, приглашая санитаров Осмолова.
Охрана, извиняясь, выводит людей. Укол в предплечье и Родион оседает. Его выводят через чёрный ход. Быстро увозят.
Вот так вот просто можно уронить того, за спиной которого нет ни одного любящего человека, который бы бился за него. И как высоко не взлетай без семьи, без своих ты никто. Твои наемные люди забудут о твоей персоне, как только не получат свои бабки. А люди Родиона нихера не получат!
Сажусь за пустой стол. Слышу, как пытается прорваться охрана брата. Там Макс, Вахтанг и Волков. Сквозь них не пройдут.
Выпиваю в полном одиночестве рюмку. Я исправил твои ошибки, отец. Пусть ничего тебя не тревожит.
Поднимаю вафельную розетку с чёрной икрой, рассматриваю.
