Я слушаю, но не слышу. Смотрю на его губы, как они шевелятся. Отмечаю про себя, как болтается на нем одежда, как он похудел, как посерела кожа, а под глазами нарисовались синяки. Щетина делает его старше. Волосы у Глеба отросли, касаются кончиками свитера. Того самого, что я подарила в Америке. Интересно, он специально надел его, чтобы что-то мне напомнить? Весь вид мужа ранит меня, как будто есть в том моя вина, что он так ужасно выглядит.
– Дело не в тебе, Глеб, – смотрю куда-то в сторону, не в силах глядеть ему в глаза. – Мне просто нужно уехать.
– Хорошо выглядишь, – говорит он, вынуждая удивленно на него посмотреть. Не ожидала от него.
– А ты плохо, Глеб, очень плохо. Ты вообще спишь?
– Сплю, – улыбается он одним уголком губ, ероша волосы. – Спасибо за заботу. Как ты?
– Нормально. Но мне и правда нужно ехать. Моя помощница застряла в нашем подвале, где я храню архив.
– Я как раз еду ее выручать, Лера позвонила мне тоже, – огорашивает меня незаметно подошедший Никита. – Дай свой ключ и поешь что-нибудь. Я быстро вернусь обратно.
Он взглядом дает мне понять, чтобы я не смела возражать, так что я душу свой протест и отдаю ему ключ-карту из своей сумочки. С Глебом они демонстративно друг друга игнорируют, и, когда перед уходом Ник целует меня в щеку, я замечаю, как на лице бывшего мужа начинают играть желваки и он с силой сжимает кулаки, пытаясь сдержать ревность.
Черт! Мало того, что Никита меня оставил на съедение этому волку, так еще и подзадорил его напоследок. Удружил, что тут скажешь…
Глава 28
Глеб
Я едва держусь, чтобы не выбить Никите зубы за то, что он поцеловал мою жену. Держусь второй раз за день, так что могу гордиться собой. Мы давно с ним не общались, потому что он предпочитал общество Ксюши моему в последнее время, и об этом не слышал разве что глухой. А сегодня, ранее, этот придурок просто подошел ко мне поболтать, словно не он пришел на этот праздник вместе с моей женой под ручку и не его она теперь называет своим парнем. Друг, бля, еще называется! Двуличная мразь!
Нет никакого желания с ним общаться, так что я даже притворяться не стал, что все в порядке. Потому что это не так. Он может идти к черту со своим наигранным дружелюбием!
Всматриваюсь в лицо Ксюши, пытаясь понять, о чем она думает, и ярость медленно угасает. Ее заменяет жадность, потому что я слишком долго был лишен ее присутствия и теперь не могу насытиться. Смотрю и не могу насмотреться. Она словно стала еще красивее, если это вообще возможно. Моя ослепительная блондиночка…
В первую неделю после нашего последнего разговора в кабинете я ее ненавидел. Она ведь изменила! Начала встречаться с другим мужчиной, забив на наши отношения. В какой же я был ярости! Говорил себе, что она не нужна мне, что она чертова предательница и мне без нее будет лучше. А потом ярость утихла. И тогда стало совсем хреново, потому что меня полностью захватила боль от осознания того, что она уже не моя. Ревность раздирала нутро кислотой, и хотелось причинить себе боль физическую, чтобы она затмила душевную. Что же эта женщина со мной творит?!
Я прошел все круги ада, прежде чем пришел к мысли, что подыхаю без нее и мне все равно на этого другого ее мужика, потому что я готов смириться с тем, что Ксюша сделала эту ошибку, лишь бы она была со мной. Я просто не могу без нее. И чем больше времени проходит, тем хуже мне становится. Нет лекарства от болезни по имени Ксюша, и, если она отвергнет меня, я просто не знаю, как дальше жить.
– Мы можем поговорить? – задаю вопрос, вглядываясь в ее глаза.
Ксюша отводит взгляд, явно ища повод отказаться.
– Давай не сейчас, мы же на празднике, – говорит она. – А все наши разговоры в последнее время легкими не бывают.
– Тогда как насчет того, чтобы заехать в какой-нибудь ресторан после того, как все закончится? – предлагаю без особой надежды.
– О чем именно ты хочешь поговорить? – прямо спрашивает она.
– О разводе. Ты ведь в курсе, что неделя-другая и все будет закончено?
На ее лице отражается разочарование, но она неожиданно согласно кивает.
– Хорошо. Только давай сделаем это завтра. Во время обеденного перерыва. Сегодня у меня просто нет сил для серьезных разговоров.
– Хорошо, – с облегчением соглашаюсь я. – Я тогда позвоню тебе. Есть кое-что…
– Дядя Глеб, привет! – обрывает меня на полуслове знакомый детский голосок.
Я перевожу шокированный взгляд вниз, на появившегося из ниоткуда Вову, который приветственно приподнимает руку, чтобы дать пять, как обычно делает. Отвечаю совершенно автоматически, а потом испуганно смотрю на Ксюшу, которая с недоумением разглядывает мальчика.
– Ты уже и с друзьями Сони познакомился? – удивленно спрашивает она. – Меня и присутствие на детском празднике удивило, но это…
– Вова, идем быстрее, там же очередь! – неожиданно появляется Соня, за руку утаскивая мальчика за собой.
Этого хватает, чтобы до Ксюши дошло. Услышав имя мальчика, она бледнеет и не моргая провожает его взглядом, явно пытаясь разглядеть сходство, которого нет.
– Это он? – облизав губы, спрашивает она, и я утвердительно киваю. – Ты привел его…
– Нет! Я не знал, что он здесь, Ксюш. Я его не видел уже месяц, мы не общаемся. Только с его родителями, когда возникает необходимость.
Очень хочу, чтобы она поверила мне. Разве я мог бы подвергнуть ее такому стрессу? Для меня самого шок, что Вова здесь оказался. Я бы ни за что по доброй воле не допустил этой встречи. Видеть страдание в глазах Ксюши невыносимо, и еще хуже знать, что она могла подумать о том, что я свел их специально.
Она недоверчиво смотрит на меня, а потом снова переводит взгляд на Вову, который стоит в очереди на батут, внимательно разглядывая его.
– Он не похож на больного, – выносит, наконец, вердикт.
– Все не так запущено, они вовремя начали лечение, и оно помогает, – объясняю ей. – Он не заразен для других, поэтому ходит в сад.
Ксюша продолжает наблюдать за ним, и это меня напрягает. О чем она думает?
– Я рада, что все не так плохо, – наконец, выдыхает она, снова глядя на меня. – Ужасно, когда дети болеют. Даже если они нежеланные. У него хотя бы есть родители, которые его любят, так что даже хорошо, что ты для него лишь дядя Глеб.
– Ксюш…
– Не надо, – останавливает она меня. – Не хочу вскрывать старые раны, все равно это в прошлом. Ты не хочешь детей, я хочу. Это то, что всегда будет постоянным. Даже хорошо, что все так получилось. Этот случай дал нам понять, кто мы есть и какие большие проблемы в наших отношениях мы умалчивали и подавляли. Отныне я хочу говорить только о том, что связано с разводом и надеюсь, что при нашей завтрашней встрече ты не будешь отходить от деловых тем, потому что в ином случае это даже смысла не имеет. Мы вроде все прояснили о наших личных позициях при прошлой встрече, и снова копаться в этом не вижу смысла. До завтра, Глеб! Я пойду пообщаюсь с другими гостями.
Она разворачивается и уходит, прежде чем я могу ответить, явно мечтая поскорее сбежать. И если только завтра Ксюша не отменит нашу встречу, то я, наконец, получу шанс сказать ей все, что хочу. Потому что не только она изменилась за то время, которое мы провели врозь. Я принял несколько важных и трудных для себя решений, и мне необходимо, чтобы она об этом знала.
Ксюша
Праздник для меня окончательно испорчен. Уже не имеет смысла делать вид, что я готова веселиться и непринужденно общаться. Все, что я делаю, это без конца смотрю на ребенка моего мужа. Смотрю и сравниваю их, ищу общие черты, потом перевожу взгляд на его мать, не в силах осознать, какие чувства испытываю к ней. Наверное, я должна ее ненавидеть, ведь это она разрушила наш брак, вмешавшись со своим больным ребенком в наши отношения. Но вместо этого я испытываю болезненное, нездоровое любопытство. Мне хочется узнать, чем она руководствовалась, понять ее, узнать, наконец, что за отношения у нее с Глебом сейчас и насколько они с сыном участвуют в его жизни.
