никак.
Выдыхаю серый дым, который кольцами разноситься по морозному ветру улицы. Думай Влас, шевели мозгами. Что бы я сделал на месте этих тварей. Куда бы ребенка увез? Черт, да нахрена он вообще бы мне нужен был… Бабло, все ради бабла сделано. Сука!
Нервно перебираю мысли. Аля говорила, что малого на органы грозились забрать. Черт! Никогда бы не обратился к этому упырю, но похоже что выбора у меня нет. Это реально последний шанс, и кажется, я знаю куда надо звонить. Чернее этого уже некуда, но вариантов больше нет.
– Рамшан, здравствуй, Влас беспокоит.
– Влас? Ах да, дорогой, не слышал тебя сто лет! Чем обязан?
– Помню, должник ты мой большой, надеюсь и ты не забыл, как от пожизненного тебя отмазал. Так вот я за долгом. Помощь нужна, дело есть.
– Рамшан никогда не забывает добрых дел. Говори брат, чем смогу…
– Мне нужна почка. Срочно. Ждать не могу.
В трубке стоит тишина, и я едва ли сдерживаюсь чтобы не выдать свое волнение.
– Уверен? Это недешево стоит.
– Ты меня знаешь. За деньги не бойся, не обижу. Только предпочтения у меня особые.
– Говори все. У нас большой выбор.
– Это должен быть ребенок. Точно мальчик. Живой. До пяти лет. Сам понимаешь, молодое тело, органы в порядке.
Делаю медленный выдох и понимаю, что пути назад уже нет.
– Руслан, что-то не припомню, чтобы ты таким занимался раньше. Случилось чего?
– Пора расширять бизнес. Одним клубом сыт не будешь.
– Понял. Хорошо, я пришлю тебе адрес. Один приезжай. Выберешь себе, что хочешь.
Уже через минуту получаю адрес. Какой-то заброшенный склад. Это последняя зацепка. Не медля, еду один, прекрасно понимая, что если хвост увидят, Тимку живым точно больше не найду никогда. Даже тела не будет.
Подъезжаю ко входу, где меня уже ждет сухопарый докторишка с синюшными руками и тонкими как у хирурга пальцами.
– От Рамшана?
– Да.
– Идите за мной.
Меня проводит это тело в медицинском халате. Всего несколько ступенек в подвал, и мы оказываемся в отлично обустроенной лаборатории. Откуда-то доноситься пищание приборов. Так называемые операционные поделены обычной полупрозрачной пленкой. К горлу подступает тошнота. Черт, они прямо тут людей на части разбирают.
Никогда не был мнительным, но от этого всего самого мутить начинает.
– Где мой заказ? Я мальчика просил.
– В третьей палате. Подготовлен уже.
В груди холодеет. Едва ли сдерживаюсь, чтобы не придушить этого бледного упыря собственными руками.
– Что значит подготовлен? Я живой товар заказывал.
– Так он жив, пока. Под снотворным. Через десять минут начинаем. Органы получите высочайшего качества. Тело абсолютно здоровое.
– Стоп! Я посмотреть хочу перед операцией. Мне надо выбрать.
Упырь мнется, но все же ведет меня в палату. Рукой отодвигаю пленку, и просто охреневаю от увиденного. Что-то больно сжимается в груди.
Не могу поверить в то, что вижу. Это же Тимка. Лежит на обычной медицинской каталке у стены. Его глаза закрыты, маленькие руки вдоль тела уложены, а голые ступни выглядывают из под дырявой галимой простыни. Сволочи. Они поплатятся за это.
– Чем вы его накачали?
– Я же сказал, это обычное снотворное. У нас все по процедуре, не волнуйтесь. Товар отличный. Органы в боксе вынесем. Вы можете в коридоре подождать.
Провожу рукой по лицу, не в силах больше слушать этот бред. Мне нельзя выдавать себя, иначе живым отсюда ни я ни малой, точно не выйдем.
– Мне мало этого товара. Давайте еще одного возьмем. Подготовьте.
– Подождите, мы так не договаривались.
Упырь начинает нервничать, и я понимаю, что живым от сюда выйдет только один из нас.
– А детей на органы резать тоже не договаривались?
– Что? Вы с полиции?!
– Нет, мать твою, я гораздо хуже.
Быстро вынимаю пистолет и выстреливаю этой сволочи прямо в башку. У меня считанные минуты прежде чем охранники заметят мое появление. Я использовал глушитель, но это не дает никаких гарантий что тут нет камер.
– Иди сюда маленький.
Снимаю свою куртку и быстро укутываю ребенка в нее. Господи, он полностью голый и уже просто ледяной. Беру его на руки и выношу из палаты. К себе прижимаю, проходя по коридору мимо всех этих операционных.
Даже у меня, прошедшего войну, холод проходиться по спине от увиденного. Тут десятки детей, десятки мать их!
Выбегаю на улицу и укладываю малыша на заднее сиденье. Пристегиваю ремнем чтобы не свалился. Гоню из этого ада так сильно, как только могу, по пути сдавая адрес начальнику безопасности. Их всех накроют уже через двадцать минут, и мне от этого охренеть как приятно.
Все время поглядываю в зеркало заднего вида на ребенка. Так и не просыпается, вообще никакого движения нет. Черт. Не нравиться мне это, вот совсем. Набираю Свету.
– Приезжай ко мне. Срочно!
– Буду через пятнадцать минут. Кого лечим?
– Ребенок. Снотворным накачали. Вроде больше не трогали, но надо проверить всего. Возможно перемерз или еще чего. Выручай, Свет.
– Выезжаю.
Света отключается, а я еще раз смотрю на мальчика. Невероятно просто на Алю похож. Светлые волосы сбились в кучу, ресницы закрученные подрагивают на глазах. Черт, я ведь и правда его не уберег, еще каких-то 10 минут, и уже бы не за кем было приезжать. Даже думать не могу об этом. Сука!
Сжимаю руль до хруста. Не жить тому, кто стоит за всем этим.
Мы уже почти подъезжаем к моему дому, как я вижу машину Тихого среди леса. Ничего не понимаю, он уже должен был давно вернуться. Что тут происходит.
Выхожу и смотрю на машину. Она пустая, передние двери лишь открыты. В этот момент, я понимаю, что Аля не доехала до дома, а значит, наш ад только начинается.
Времени критически не хватает. Я уже собираюсь ехать дальше, как слышу из под машины какой-то звук. Обхожу ее и вижу Тихого. Он лежит на земле, рукой прижимая плечо. Весь в крови перепачкан. Даже не знаю, как дышит еще. Блядь.
– Тихий, мать твою! Где Аля?
– Влас, напали на нас. Забрали ее. Я пытался защитить, они ранили меня. Суки.
– Кто напал, сколько их было?!
Тихий закатывает глаза и теряет сознание, но я хватаю его за груди и не позволяю этого сделать. Только не сейчас.
– Не смей отключаться, кто напал, машина какая?
Тихий что-то хрипит, и все равно отключается. Психую. Снимаю ремень и перевязываю его руку, чтобы совсем кровью не истек. Поднимаю его и гружу к себе в машину на переднее сиденье. Кажется, этот
