спиной тяжёлые шаги любимого мужчины.
Лера
Руслан крепко сжимает мои плечи, уже давая понять, что мне, мягко говоря, не поздоровится. Его горячее дыхание щекочет макушку, а полюбившийся запах окутывает меня, словно кокон. На миг даже прикрываю глаза, наслаждаясь его близостью. Хочется прижаться спиной к мощной груди, откинуть голову и оказаться в тёплых объятиях любимого мужчины. Но мы здесь не одни, и я делаю шаг вперёд, вырываясь из его рук, и, прикусив губу, смотрю на Руслана исподтишка. Едва заметно кивнув головой в сторону лестницы, он ждёт, когда я туда направлюсь, а сам идёт к маме.
Не хочу видеть их вместе, меня это бесит, так что быстро поднимаюсь наверх в свою комнату, снимаю белую шубку и, бросив её на кровать, сама плюхаюсь на мягкую постель. Телефон вибрирует, и на экране высвечивается сообщение от Лизки, где она говорит, что едет обратно. На вопрос как у неё дела, она отвечает сухо, и я чую – что-то не так. Приедет, и расспрошу обо всём, начиная с того, какого чёрта она уехала, не сказав мне ни слова.
Только успеваю дописать ей ответ и нажать "отправить", как дверь моей спальни открывается, и в комнату заходит Руслан. Приподнимаюсь на локтях и смотрю на его грозное лицо. Брови сошлись на переносице, ноздри раздуваются как у быка перед красной тряпкой, тело напряжено, а на красивых мужских руках вздулись бледно-синие вены.
– Я всё объясню, – тут же выпаливаю. – Мне нужно было проветриться, я просто сходила к Полине…
Руслан будто и не слышит ничего. Подходит к кровати, сжимает моё лицо своей лапищей и поворачивает голову так, чтобы ему было видно мою покрасневшую щёку.
– Болит? – спрашивает он, рассматривая след от маминой руки.
– Нет, – пищу в ответ.
Хлопаю ресницами, не зная, чего от него ожидать, пока он скользит взглядом по моему лицу и заметно расслабляется. Большим пальцем гладит по щеке, запуская табун мурашек по коже. Я уже не впервые замечаю приступы нежности, когда он не контролирует себя, а просто плывёт по течению. В такие моменты он сам на себя не похож – образ каменного мужика исчезает, и на его место приходит незнакомец. В глазах нет усталости, морщинка между бровями испаряется, а на губах появляется что-то, смутно похожее на улыбку.
Хочется его обнять, что я и делаю, поддавшись порыву. Сомкнув руки на его шее, оставляю лёгкий поцелуй на его щеке, и тут же оказываюсь в крепких объятиях. Выпрямившись, Руслан буквально поднимает меня с кровати, и я цепляюсь за него, словно обезьянка.
– Что случилось с мамой? Травку покурила? – спрашиваю, и в тот же момент прикусываю язык.
– Ты куришь травку? – выгибает брови Руслан.
– Нет, конечно, – уверенным тоном отвечаю.
Он буравит меня тяжёлым взглядом несколько секунд, наверняка ища ложь в моих глазах. Возможно, если бы я была на его месте, а молодая девушка ходила бог знает где по ночам, то и не такое бы подумала.
– Подарок ей сделал и провёл «воспитательную» беседу, – говорит Руслан, и я моментально сникаю.
Мой девичий мозг слышит только слово «подарок», и я невольно начинаю ёрзать, дабы выбраться из его объятий. Но Руслан только крепче сжимает, всем своим видом показывая, что отпускать не намерен. Сдаюсь, выдыхаю и поджимаю губы. Я не имею права злиться на него за то, что он сделал подарок своей законной невесте.
– Я не плачу за экзамены, – бурчу себе под нос, приковав взгляд к пуговице на его рубашке.
– Знаю, – сухо бросает и выпускает меня из объятий. – Мать твоя позвала полгорода на новый год, – меняет тему, в одно мгновение возвращая того каменного Руслана. – Постарайся без скандалов, – последнее, что он говорит, перед тем, как выйти из моей комнаты.
А к чему это было сказано? Я что ли скандалы устраиваю? Я вообще никого не трогаю и молчу, пока меня не задевают.
Значит, мама устроит «бал-маскарад» с кучей незнакомых людей, с лицемерными масками, фальшивыми улыбками и неприкрытой завистью. Вполне в духе Людмилы Рейнер, это её среда обитания – высшее общество и пафосные приёмы, как в кино. В такие моменты она чувствует себя королевой, как всю жизнь и мечтала. Каждый год дядя Сеня исполнял любой ее каприз. Но не ожидала, что Руслан согласится на такое. Он же совсем необщительный, холодный и грозный. Не представляю его среди кучки людей, возомнивших себе, что они из знатного рода.
Мысли мыслями, но вот уже канун нового года, и в доме стоит такая суета, что сложно пробиться на кухню. Нанятые рабочие украшают дом, тётя Люда делит своё рабочее место с незнакомой женщиной, которая по телефону активно раздаёт приказы. За столом сидит мама и вычёркивает из списка дел уже выполненные задачи. Руслан во главе стола пьет кофе и увлечённо читает прессу.
– Доброе утро, – здороваюсь я.
– Доброе, деточка. Садись, я тебе завтрак подам, – тараторит тётя Люда, и я занимаю место за столом.
– Валерия, в пять придёт стилист, будь добра, быть готовой, – говорит мама, не отрывая взгляд от блокнота перед собой.
– Это обязательно? Я могу и сама накраситься и волосы уложить…
– Даже не обсуждается, – тут же выпаливает она. – Придут важные люди, ты должна соответствовать нашему статусу, – улыбается, наклонив голову набок.
Закатываю глаза и устало вздыхаю, можно было и не надеяться на другой ответ.
– Руслан, вещи уже собраны, – обращается она к «жениху», на что тот только сдержанно кивает.
Я же бегаю глазами от одного к другому, не понимая, о каких вещах идёт речь.
– Во сколько завтра самолёт? – интересуется мама, а у меня сердце бросается вскачь.
– В шесть вечера, – отвечает он, продолжая читать чёртову газету со спокойным видом.
Они что, куда-то уезжают?
– Отлично, – радостно говорит мама. – Я как раз успею подготовиться к пляжному отдыху, – расплывается в мечтательной улыбке, пока я держусь изо всех сил, чтобы не расплакаться.
Значит, едут на море. Будут предаваться утехам на песчаном пляже, гулять вечерами по побережью, держась за руки и наслаждаться солнцем, пока я буду тут в одиночестве тухнуть. Отличное начало нового года!
– Держи, деточка, – тётя Люда ставит передо мной тарелку с овсяной кашей и чашку дымящегося кофе.
А у меня аппетит пропадает от новостей. Не хочется ни есть, ни пить, ни тем более наряжаться к новогодней вечеринке. Всё же, схватив кружку с кофе, я поднимаюсь из-за стола и, не желая больше сидеть и лицезреть счастливое лицо мамы, направляюсь на закрытую веранду. Стараюсь не подавать
