гостиную, зажег торшер, скинул куртку, достал сигареты, закурил. Мне хотелось ее ударить, но мужик не должен бить женщин, что бы они ни говорили.
— Я так виновата, очень виновата, Дань, я все исправлю. Тебе нужны документы, я достану завтра же, они в сейфе, дома, да, точно, Славка там прячет все свои секреты, думает, я дура тупая и ничего не знаю.
Марина снимает с плеч бретельки платья, оно падает к ее ногам. Она без лифчика, лишь в трусиках, хорошие такие силиконовые титьки, она ласкает грудь, медленно походит.
Затягиваюсь сигаретой, выпускаю густой дым вперед, Марина уже рядом, становится на колени, ведет руками по моим бедрам, вновь, как в такси, лаская через ткань джинсов член.
— Расскажи, как было все в тот вечер? В ресторане. Чуть больше семи лет назад.
— Давай не сейчас, — опускает глаза, уже расстегивая мой ремень и ширинку.
— Так сильно хочешь отсосать?
— Я люблю тебя. Всегда любила.
Говорит, а сама дрожит всем телом, боится, что я ее оттолкну, вышвырну, я чувствую ее страх, что после признания я могу убить ее.
Маринка старается, сосет как в последний раз, берет глубоко, до самой гортани, расслабляя ее. Вылизывает, как опытная шлюха, яйца, засасывая их, облизывает ствол и снова заглатывает. Славка хорошо ее выдрессировал, но я не чувствую ничего, да, есть обыкновенные инстинкты. Когда у мужика так активно берут в рот, тут не захочешь, а член встанет.
Долго не кончал, было заметно, как она устала, но все равно продолжала сосать и массировать мои яйца. Кончил, словно выдавил из себя сперму, Маринка все проглотила, продолжая облизывать мой член и ерзать.
Не мог ее видеть, встал, ушел наверх, раздевшись, бросил вещи в ванной, зашел в душ, ледяная вода должна была привести в чувство и смыть всю грязь. Слышал голос Марины, она с кем-то разговаривала, но я и не пытался разобрать слова, потом она меня позвала, обернулся, глядя в камеру телефона.
— Что ты делаешь?
— Так надо, — улыбнулась.
А вот это мне не понравилось, накатил гнев. Вышел из душа, обернувшись полотенцем, Марина лежала на кровати уже совсем голая.
— Ты на самом деле думал жить с моей овцой-сестренкой в браке?
Как же поздно я увидел, что Марина стала такой тварью! В день моего приезда в их дом такая кроткая была, испуганная. И какая она сейчас. Откуда столько смелости и уверенности? А эти разговоры, что Славки скоро не станет? Откуда?
Сжал до скрипа зубов челюсти, забрался на кровать, сел сверху, провел рукой по ложбинке между грудей, а потом придавил ее тонкую шею. Марина дернулась, вцепилась в запястья, от ужаса расширила глаза.
— А сейчас ты мне все расскажешь. Только правду. Как на исповеди перед смертью. Я слушаю.
Вытерла запотевшее зеркало ладонью, посмотрела на себя, сглотнула стоявший в горле ком. Выгляжу, конечно, не очень: под глазами синие круги, на лице лишь огромные заплаканные глаза и искусанные губы.
— Я не стану больше расстраиваться и лить слезы! Не стану! Этот человек не стоит их.
Топнула ногой, провела по мокрым волосам руками, затянула туже полотенце на груди, вышла из ванной комнаты. Я снова была в чужой квартире, с чужими вещами и жизнью. Три дня назад, утром, меня привез сюда Валера. А потом здесь появились и мои вещи уже из дома Сафина.
Именно Валера привез меня сюда, это была его квартира, я поняла это чуть позже, когда нашла в шкафу в прихожей несколько наспех спрятанных фотографий. На них был Валера и милая невысокого роста женщина, скорее всего, его мама.
Я четко дала понять, что хочу уехать домой, к себе домой, но Валерий — надеюсь, что это его настоящее имя, а в том, что он адвокат, я сомневаюсь — дал понять не без давления, что сейчас не самая хорошая идея ехать к себе.
Поэтому я в его доме.
Надо было высушить волосы, привести себя в порядок, хоть что-то поесть, холодильник был под завязку набит продуктами. Но из всего изобилия я съела лишь йогурт, несколько яблок и просто пила зеленый чай.
Устало села на диван, за окном уже стемнело, последний этаж высотки, звезды так близко, и совсем не слышно шума улицы. Хотелось просто лечь, накрыться одеялом, как я это делала последние дни, отключить мозг, мысли, воспоминания.
Хотелось совсем ничего не чувствовать, жить как раньше — беззаботно и свободно.
Но как раньше уже не выйдет, я это знала.
Я так люблю его. Все еще люблю, вопреки всему, своему здравому смыслу, всем доводам, словам и снимкам Марины. Люблю до такой степени, что трудно дышать, казалось бы, это прекрасное чувство должно вызывать лишь радость, но нет. Оно разъедает тебя изнутри кислотой, оставляя пустоту, но и она источает боль.
Помню все его слова, улыбку, пошлые шуточки, его насмешливое обращение ко мне: «крошка», губы, руки, хрипы. То, как Данил брал, что-то шептал на ухо, а я не слышала, я отдавала всю себя. Без остатка. Без границ и сожаления.
Все неправильно. Наша связь, встреча. Все абсурдно и пропитано ложью. Я должна его ненавидеть за то, что испортил мне жизнь, вывернул ее наизнанку, выпотрошил душу, а потом просто выкинул. Воспользовался, взял силой, обманом женился на мне, а потом так открыто смотрел в глаза и лгал.
А я люблю его.
Может, это скоро пройдет? Должно пройти, обязательно должно.
Все-таки легла, прижав колени к груди, в груди жгло, а потом сдавило болью, как этой ночью, когда я проснулась от кошмара в холодном поту.
Был такой странный сон, в нем чувствовалась опасность, много мужчин, все в дыму и не видно лиц. А потом выстрелы, много, да такие, что закладывало уши. Хотела сразу позвонить Сафину, узнать как он, но одернула себя, так и не прикоснувшись к выключенному несколько дней телефону.
Стерла вновь нахлынувшие слезы с глаз, вглядываясь в мелькающие картинки на экране висящего на стене телевизора. Это были новости, но показывали наш город, я поняла это по надписи в углу. Лица, много мужчин в камуфляже и с автоматами, другие лежат лицом на полу, с руками за головой.
Клуб «Район», точно, это был он.
Карим, владелец, его показали крупным планом: разбитая губа и опухший нос. Села, руки тряслись, кое-как нашла пульт, но громкость так и не прибавила, выронила его на
