деле. Бессонову доставляло удовольствие притворяться и носить на себе кучу денег, которые не выглядят таковыми.
— Считаете меня идиотом?
Он подтянул меня, скалясь в лицо. Так близко, что должен был услышать сумасшедший стук моего сердца.
— Я полгода за тобой следил, — произнес он сочным шепотом. — Ждал, Кац себя проявит. Ты знала или нет? — я думала только о том, как уйти. — Я спросил: ты знала про мужа?
— Отпустите, — я дернулась, но пальцы сжались тверже.
— Застынь. Где Рем? Один звонок и твой ребенок вернется в Ростов.
Я шагнула к нему, холодно глядя в глаза. Вот, что его тревожит, он знает, что по следу идет наемный убийца и знает, что мы связаны. Может, знает и то, что мы любовники.
— Он все равно тебя достанет, — сказала я.
Бессонов сделал знак, поманив кого-то из-за моей спины.
— Отвезите в мою резиденцию, тихо, без следов.
Я почувствовала, как сзади подходят, и обернулась: частная охрана. Я отпрянула, боясь оказаться в кольце, но только вывернула руку. Локоть вспыхнул от боли.
Почему он не стреляет? Стреляй!
А затем поняла, что стою на траектории огня. Боль в вывернутой руке стала невыносима, ее заломили почти за спину и я выронила бокал, падая на колени.
Одновременно раздался звук. Негромкий, я даже не поняла, что это, когда бухнулась в осколки и лужу шампанского. А через секунду Бессонов захрипел и повалился на пол под натиском охраны. Кто-то визжал. Сюда бежала охрана. Приподняв голову, я смотрела на яркую кровь на полу, пока кто-то не заставил меня встать и не потащил к пожарному выходу.
— Помогите! — завизжала я.
В общей суматохе и шуме на меня никто не обращал внимания.
— Отпустите!
Крики тонули в шуме. Охранник — тот самый, кому Бессонов успел отдать распоряжение — вытащил меня на лестничный пролет.
Одной рукой он держал меня за запястье, другой за шею, и тащил по лестнице, не жалея. Когда я рухнула на колени, поволок за руки, пока я не встала. Колени засаднили, я подвернула лодыжку и в ней вспыхнула острая боль. Я вскрикнула. Два этажа. Всего два — и меня увезут в неизвестном направлении.
Андрей ведь видел, что происходит?..
Мужчины выбил наружу дверь, обшитую жестью.
Она выводила в мрачный переулок, похожий на тот, где парковался Андрей. Рядом с представительским черный седаном стоял встревоженный водитель в темном костюме.
— В резиденцию, это жена Каца! Быстрее, в шефа стреляли!
Вдвоем они попытались запихнуть меня на заднее сиденье. Каблук беспомощно чиркнул по асфальту, я уперлась руками в сиденье. Вдалеке уже завывали сирены.
— Нет, нет, прошу! — завизжала я, поворачиваясь к нему. — Я заплачу вам! Давайте договоримся…
Я не успела закончить — охранник мне врезал. И не ладонью — кулаком. В скуле вспыхнула боль, перед глазами потемнело, задыхаясь и кашляя, я спиной рухнула на сиденье.
— Помогите… — попыталась я прохрипеть.
Наклонившись, охранник взял мои ноги под колени, убирая в салон, и протолкнул меня дальше по сиденью.
Я пыталась прийти в себя. Заставляла сознание прорваться через мутную пелену, чтобы тьма перед глазами рассеялась. С огромным трудом, покачиваясь, села на сиденье, исподлобья, как дикая кошка, глядя сквозь лобовое стекло. В зеркале заднего вида мелькнули помутневшие глаза. На скуле царапина — от обручального кольца охранника. Прическа растрепана, из нее выбились волосы. Меня качало, словно я была не в машине, а в пришвартованной лодке. Руки, которыми я упиралась в сиденье, дрожали, и я расставила их шире, чтобы не упасть.
Водитель сел за руль и вставил ключ в замок зажигания. Охранник остался снаружи. Я застонала — говорить не могу, вместо слов выходил слабый сип.
Из темноты появился Андрей. Он быстро бежал, на плече — винтовка. Я с трудом повернула голову, борясь с головокружением, и увидела, как с размаху он бьет прикладом в лицо охраннику и ногой валит на землю.
— Из машины, — выдохнул он и прицелился в окно.
Водитель не успел завести. Взвесив за и против, он, растопырив руки, приоткрыл дверцу и выбрался наружу.
Он упал за руль.
— Андрей…
Он обернулся, но смотрел поверх — через заднее стекло, и так резко выжал газ, что машина задним ходом вылетела из переулка, визжа резиной, прежде чем развернуться на полном ходу. Маневр свалил меня на сиденье и больше я не вставала. Голова кружилась, лицо болело после удара.
Андрей видел меня в оптический прицел… Вместо того, чтобы следовать плану, побежал за мной, когда увидел, что меня уводят. Огромный риск. Он раскрыл себя, и теперь полиция и люди Бессонова повиснут у нас на хвосте.
— Ты его убил? — выдавила я, и прижалась ноющей скулой к прохладному сиденью, стараясь не слышать, как к нам приближаются сирены, и закрыла глаза.
Наверное, я слишком тихо спросила.
Андрей молча жал газ. «Винторез» он швырнул на переднее сиденье, но теперь сбросил на пол. Сквозь ресницы я видела красно-синие всполохи проблесковых маячков. Я так этого боялась — что попадусь вместе с ним… но неожиданно Андрей свернул и сбавил скорость.
— Не бойся, ласточка, — лихорадочно прошептал он. — Они остановились у дома культуры. Еще не знают, что мы в машине Бессонова. А вот его люди в курсе…
Словно вторя словам, в салон ударил свет фар — нас нагоняли, и не полиция. Я закрыла лицо ладонями, чтобы слепящий свет не проникал под веки, не делал их красными. Раздались выстрелы — пока в молоко.
Одна очередь способна оборвать мою жизнь. Почему-то совсем не было страшно, только перед зажмуренными глазами возникло лицо Эмиля, словно образ отпечатался на обратной стороне век.
Андрей резко бросил машину в бок, я перекатилась, едва не упав с сиденья, и вцепилась изо всех сил, прижимаясь ничком. Расхныкалась, пока Андрей ругался матом.
Стрельба стихла — преследователь отстал.
А я почему-то думала об Эмиле.
Одновременно хотела и не хотела его видеть. Любила и ненавидела. Я так его искала… Своего мужа. Я на все была готова ради него. И была права — у нас есть невидимая связь, только она рвалась, как перетянутая нить. Наша любовь, страсть, одержимость друг другом — где все это? В огне сожжено — в огне смерти и взаимных обид. Он от меня просто избавился, пытаясь выслать в Лондон. Велел убираться и ждать его.
Он клял меня, чувствуя себя преданным. Но это я на него обижена: за то, что не слушал, не говорил со мной. За стену молчания. За то, что
