Стоит ли упоминать, что за это время мы побывали во всех кафешках города, пересмотрели кучу фильмов и почти перестали друг друга шугаться. Беда постепенно отмёл настороженность, а я научилась не стыдиться своих желаний. Вне дома мы постоянно держались за руки, оставаясь наедине, даже обнимались, но хотелось-то большего. Вечером засыпать, зная, что друг от друга нас разделяют лишь две двери и лестница, приходилось особенно тяжело, как итог Тимур наколол дров на пару лет вперёд. На этом плюсы целомудренных свиданий заканчиваются.
– Тим, упрямый ты баран, – шиплю как-то ночью, дождавшись его у выхода из ванной. – Родители полчаса как ушли спать, а грёбанный дождь всё не обещают. Сколько можно страдать ерундой?
Стараюсь держаться максимально независимо, но видит бог, молодой девушке регулярно терзаемой эротическими снами, смотреть на влажный торс их главного героя довольно нелегко.
– Разве хорошие девочки так выражаются? – криво ухмыляется Тимур, поправляя повязанное на бёдрах полотенце, в то время как моё сердце делает кульбит и с грохотом ударяется о грудную клетку. Его лицо так близко, что голову кружит запах лосьона после бритья. – Боюсь, мне всё-таки придётся тебя наказать. – Он на мгновение задумывается, скользя взглядом до самого низа моей длиной футболки, затем уверено затаскивает меня в ванную и запирает за нами дверь. – К чёрту дождь, есть идея покруче. Обещай не кричать.
Не смерть, но рождение
Тимур
Закрыв дверь ванной на защелку, я прислоняюсь к ней лбом и прислушиваюсь к звукам дома. Не стоит недооценивать акустику этого помещения, Лерка чуть пискнет, и мама с Александром мигом примчатся выяснять, что происходит, а быть пойманными в самый неподходящий момент не лучший способ посвятить родителей в тонкости наших отношений.
Влажную кожу между моих лопаток холодит рваный выдох. Нервничает, маленькая.
Меня тоже всего колотит от напряжённого предвкушения, но я медлю, панически боясь той боли, которую неизбежно ей причиню. В памяти ещё свежи жалобные всхлипы Астаховой, заставившие почувствовать себя полным садистом. С бывалыми всё намного проще, вдобавок где-то слышал, что от того как всё пройдет, зависит её дальнейшее отношение к сексу. Нельзя допустить, чтобы меня шугалась девушка, с которой я планирую встретить пенсию, артроз и маразм. Пусть этот раз станет генеральной репетицией, а полноценную премьеру как я и собирался, перенесём в красивый номер, где Лера сможет нормально расслабиться и шуметь сколько душе угодно.
– Кто тут у нас нетерпеливый, м? – повернувшись к ней лицом, пожираю взглядом искусанные от волнения губы. – Сейчас ты мне за всё, паршивка, заплатишь: за короткие юбки, за каждый нерв, который ты угробила, виляя передо мной своим аппетитным задом, за дефиле в одном белье вечерами. Ты ведь знала, что я смотрю. Отвечай – знала?
– Не-а, – дерзко качает она головой, осознанно снижая мой самоконтроль до опасной отметки.
Усмехнувшись, беспрепятственно скольжу руками ей под футболку, сминая плотную ткань и медленно приподнимая к талии. Знала. Чертовка знала, на что идёт. Никакого нижнего белья. Бесстрашная говорит?
Забыв обо всём на свете, сбрасываю повязанное на бёдрах полотенце, оставаясь в чём мать родила. Забегавший взгляд отчаянно держится моего лица. Одуреть. Никогда не думал, что смущение способно так пронять. Куда там прибамбасам из секс-шопа.
Ну держись, детка, сама напросилась.
– Обещай не вопить, – повторяю, подхватывая Леру под ягодицы и захожу с ней в душевую кабину, сжигая за нами тысячу мостов. Нужно быть полным идотом, чтобы продолжать верить в вероятность ограничиться какой-то там репетицией. Не когда её голые ноги так одуряюще обвили мои бёдра.
Да гори синим пламенем эта гостиница! Мы и дома не хуже справимся. А потом снимем люкс. И в лесу всё-таки попробуем, и в заброшке, и на заднем сидении, и…
Чё-ё-ёрт!
Вода ледяная.
Вздрогнув, Лера крепче цепляется за мою шею, прижимаясь так волнующе, что я убираю руку с вентиля, даже не прокрутив его в нужную сторону и не дожидаясь возмущений, вжимаю свою ношу спиной в стеклянную стену.
– Что такое, моя хорошая? Ты когда-нибудь видела тёплый дождь в ноябре? – шепчу, жадно стискивая пальцами её бёдра. Реакция Леры не заставляет себя долго ждать – она тихо ворчит, что я идиот. Ещё какой. Забыла добавить влюблённый и жутко озабоченный.
Порывисто склоняюсь и провожу языком по шее – сейчас покрытой мурашками, но ещё более сладкой, чем в моих самых горячих фантазиях. Продолжая разъярённо вырываться, Лера лишь распаляет мой азарт. Фантастика. Это больше, чем удовольствие, это нечто настолько запредельное, что перед глазами темнеет, когда я приникаю к ней в долгожданном поцелуе.
Касаюсь её вроде не в первый раз, а будто заново знакомлюсь и холодные струи, сбегая вниз, смывают мерзость моих поступков, недоверие, злость, безысходность. Лера артачится не больше секунды, затем отвечает, позволяя сминать свои губы, и прикусывает в ответ мои, подстёгивая горячий напор безумия таранить всё на своём пути. Нажим возрастает, дыхание сбивается. Я задыхаюсь не в силах оторваться ни на мгновение, стягиваю с неё промокшую футболку и не глядя отшвыриваю в сторону, оголяя острые груди.
Я безумно скучал по ним. Просто нереально.
В голове надрываются остатки здравого смысла, напоминая о риске простудить её. На ощупь закручиваю вентиль. Опускаю Леру на пол, позволяя себе пару мгновений чистого кайфа от трения скользящего по моей коже тела.
Выглянув из ванной, тяну её за собой. Крадёмся голышом, оставляя на полу цепочку из луж. Те ещё конспираторы. Ай, к чёрту всё. Всё потом. Сейчас бы не забыть запереть за нами дверь Лериной комнаты, а там хоть чума, хоть конец света – не до этого.
– Кровать жутко скрипит, – неуверенно тянет она.
– А пол нам на что? – тихо смеюсь, сбрасывая вниз пуховое одеяло. Сверху кидаю прихваченное в ванной полотенце. – На чём мы там остановились?
Сажусь, подобрав под себя ноги и притянув её к себе, невесомо целую тонкие запястья.
– Только не торопись, – смущённо запинается она, отводя взгляд от моего паха.
– Не буду, – усаживаю Леру себе на бёдра, наслаждаясь горячей пульсацией своего вожделения, контрастирующего с прохладной кожей девичьего живота, и аккуратно опрокидываю её на одеяло.
Нависнув сверху с пару секунд смотрю ей в глаза – чёрные в тусклом свете настольной лампы. Такая красивая, что дух захватывает.
– Какая же ты красивая, – повторяю в приоткрытые губы, затем частично расслабляю мышцы, давая ей привыкнуть к своему весу, отчего болезненное пламя возбуждения взвивается с удвоенной силой.
Допив её сорванный выдох, чередой лёгких поцелуев спускаюсь к груди, с упоением отмечая как хрупкое тело, перестав дрожать, постепенно распускается навстречу ласке. Потрясающее зрелище. Податливая, желанная, сладкая. Тонкие пальцы, путаются в моих волосах. Сначала робко и неуверенно, затем, смелея, пробегают по плечам, исследуют, поглаживают, начинают сбиваться… усиливают натиск, мнут, царапают.
Пробно скольжу ладонью по впалому животу, Лера закрывает глаза, задерживая дыхание. Спускаюсь ниже, провожу ладонями по внутренней стороне бёдер, любуясь закушенной в беспамятстве губой. Тяжело сглотнув, сгибаю в коленях стройные ноги, с облегчением отмечая отсутствие попыток закрыться от моего взгляда. Черту стыдливости мы благополучно преодолели, на очереди самый важный этап.
Сердце стучит так яростно, что, кажется, способно пробить грудину. Давай, родная, верь мне.
Лера едва заметно вздрагивает, когда я большим пальцем осторожно нащупываю самую чувствительную точку на её теле, и сразу же доверчиво выгибается навстречу. Моя смелая умница. Я и сам внутренне содрогаюсь, возбуждённый откровенностью своих действий. Слишком остро. Ошеломляюще приятно. Её томительный выдох опаляет нервные окончания, подстёгивая усилить нажим. Почти не соображая, подталкиваю её всё ближе к бездне, пока собственный разум сходит с ума, взвинчивая болезненную потребность немедленно стать одним целым.
