Я почти целый день сплю, зная, что Вероника в надёжных руках. Вечером Стас удивляет меня еще больше, когда говорит:
— Если ты не возражаешь, я останусь ночевать у вас. Вдруг у тебя ночью подскочит температура? Ну и Веронику с утра в садик отвезу.
Я не возражаю. Наоборот, даже сама думала его об этом попросить. Страшновато болеть, когда рядом нет взрослого человека, который может помочь. Мало ли что.
Стас ложится спать в гостиной на диване. Встает несколько раз за ночь, чтобы проверить мое самочувствие. Утром мне становится лучше, но не существенно. Понятно, что на работу пойти не смогу, поэтому Стас отвозит не только Веронику в садик, но и меня в поликлинику, чтобы открыла больничный. Хоть Войцеховский и мой начальник, а просто так отпустить меня болеть не может. В компании ужасная бюрократия, требующая официальной причины для отсутствия на рабочем месте.
Днём я ловлю себя на мысли, что без Вероники и Стаса время тянется мучительно медленно. Не хватает их голосов и смеха.
Это важно: мне не хватает голоса и смеха не только Вероники, но и Стаса. Привыкла к нему, что ли? Неудивительно, ведь с тех пор, как он узнал о дочери, у нас не было ни дня друг без друга.
В одиночестве и полудреме я пытаюсь определить свое отношение к Войцеховскому после того, как мне стало все известно. Готова ли я простить Стаса? Готова ли я быть с ним? Хочу ли я этого?
Не знаю. Хоть мне известна вся правда, а картина из номера в отеле до сих пор перед глазами. Не получается стереть ее из памяти. Эта картинка стоит между мною и Стасом, я не могу переступить через нее, даже зная подробности случившегося. Умом понимаю, что Стас не намеренно изменил и сам сильно пострадал, а сердцу приказать не могу: оно все так же болит и кровоточит, как будто увидела измену вчера.
Но мое отношение к Стасу изменилось — это факт. Его присутствие больше не вызывает злость, раздражение, неприязнь. Мне больше не хочется отталкивать Стаса, требовать, чтобы убрал от меня свои руки. Наоборот, приятно, когда трогает мой лоб. А особенно приятно, когда касается его губами. Я ведь не дура, прекрасно понимаю, что он не температуру у меня проверяет, а целует меня.
Когда вечером Стас привозит из садика Веронику и остается у нас еще на одну ночь, я тайно про себя радуюсь. Днём хожу по квартире, вижу в гостиной его свитер, в ванной его зубную щетку и полотенце, а чувства отрицания и непринятия нет. Его вещи не мешают и не мозолят глаз.
Через три дня у меня полностью проходит температура, на пятый день перестаёт болеть горло. Все это время Стас ночует у нас, помогает и ухаживает за мной. Вероника счастлива до небес, ведь папа теперь живет с нами. Правда, скоро дочку ждет большое разочарование: я закрою больничный, и Стас больше не будет оставаться у нас на ночь.
Я полностью поправляюсь за два дня до командировки в Ханты-Мансийск. Утром мы со Стасом вместе собираемся на работу, но едем по отдельности. Он выезжает раньше, чтобы забросить дочку в садик. Оставшись дома одна, с разочарованием обнаруживаю, что он увёз все свои вещи.
В командировку в Ханты-Мансийск я еду, как на каторгу. Весёлый настрой коллег только раздражает. В аэропорту Коля и Лиза опрокидывают в себя бокалы вина, ожидая посадки на самолёт. Я сижу в кафе вместе с ними, но не пью. Ловлю себя на том, что высматриваю Стаса.
До отлета остается полчаса, он уже приехал или еще нет? Если приехал, то почему не нашёл меня? Если еще в дороге, то почему не пишет, что задерживается и будет впритык?
— Стас случайно не опоздает на самолёт? — задаю вслух интересующий вопрос.
— Так он уже здесь, — отвечает Лиза.
— Да? — удивляюсь.
— Давно. Они с Архиповым и Мартыновой в ресторан пошли, — указывает головой в сторону очень дорогого заведения.
— А Мартынова — это кто?
— Директор департамента реализации нефтепродуктов.
— Понятно…
Почему-то чувствую легкую обиду из-за того, что Стас не попытался найти меня в аэропорту. Да, понимаю, что мы в присутствии не просто коллег, но и нашего главного начальника — Архипова, но все же. Мог хотя бы прислать сообщение из двух слов: «Я здесь».
Если Магомед не идет к горе, то гора сама идет к Магомеду. Достаю смартфон и пишу Стасу:
«Я в аэропорту»
Не знаю, зачем делаю это. Испытываю сумасшедшее волнение. Как будто мне шестнадцать, и я первая пишу понравившемуся мальчику.
Ответ приходит незамедлительно:
«Я тоже. Не могу отделаться от Архипова. Он решил устроить мини-совещание. Извини»
Извинения греют душу.
«Я с Лизой и Колей в кафе напротив гейта»
«Хорошо, я подойду к вам»
Интересно, что это за Мартынова такая. Директор департамента реализации нефтепродуктов. Солидно звучит. Хочется на нее посмотреть. Молодая? Красивая? Не замужем?
Мартынова оказывается полноватой женщиной в районе пятидесяти лет. Не знаю, почему, но облегченно выдыхаю, когда вижу, что это не молодая девушка. Она еще остается стоять с Архиповым возле ресторана, а Стас направляется к нам. Непроизвольно засматриваюсь на него, пока он шагает. Одет в удобные джинсы, джемпер и кроссовки. По выходным я всегда вижу Стаса в неформальной одежде, но все равно это немного непривычно. Все-таки большую часть времени мы проводим вместе на работе, а там он всегда в костюме и галстуке.
— Всем привет, — Стас берет свободный стул у соседнего столика и подставляет к нам.
— Привет, — хором отвечаем.
— Значит, план такой. Прилетаем и сразу едем в отель отдыхать, сегодня мероприятий по работе не будет. Но завтра рано утром едем сначала на месторождение, затем в региональный офис на встречу с директором. Там проведём совещание. Послезавтра поедем на второе месторождение, оно находится очень далеко, надо будет вставать в четыре утра.
Обреченно вздыхаю.
— А что мне делать на месторождении? — задаёт вопрос Лиза. Как с языка сняла. У меня та же самая мысль. — Я же начальник отдела прогнозирования. Коля, я понимаю, наверное, должен побывать на месторождении, посмотреть, что там с инновациями. А мне зачем?
— И мне зачем? — вдогонку уточняю. — Я начальник отдела стратегического планирования.
— Чтобы еще лучше прогнозировать и планировать! — смеется.
Лиза открывает рот, чтобы возмутиться,
