- А, ну тебе, малышка, можно доверить. Вон какого бойца с поля боя, можно сказать, вынесла на себе. Сообразила! Умница! Но все–таки… Для инъекций правый…, - он сделал паузу и я бойко отрапортовала:
- Правый верхний квадрант. Ну и, соответственно, на левой ягодице – левый верхний! И это мы с Герцем, - поспешила я добавить, чтоб и ему досталась похвала. Если б не он, я одна б не справилась.
- Молодцы! Вот через три часа уколешь это, а утром купишь еще лекарств. И через неделю, если все будет нормально, на полное обследование. Если же хоть немного станет хуже, сразу вызывайте врача и госпитализация тогда уже. Все понятно?!
- Да!
- Значит, остаешься за старшего! Сейчас я проверю, можно ли там уже находиться и приступай к лечению. Обильное питье – сладкий чай, минералку и кефир. Он при отравлениях лучше всего идет.
Медбрат помог Арсению добраться до кровати, несмотря на то, что тот пытался отбрыкаться от опеки, и освободиться от мокрой одежды.
- Надо лежать! – добавил он еще один непременный пункт к общим рекомендациям.
Оставшись наедине с сопротивляющимся подопечным, я сначала растерялась, потому что он практически пришел в себя, и половина бутылки коньяка, сиротливо стоящая на столике даже не намекала, что другая половина в хозяине дома. А Арсений смотрел с такой иронией, что я готова была сквозь землю провалиться от смущения. Но его, похоже, забавляла перспектива быть моим пациентом.
И что-то мне подсказывало, что пациент этот будет очень привередливый.
- Арсений, вы же помните? Доктор велел лежать! Я сейчас вам чай сделаю.
Тревога за здоровье любимого мужчины немного отступила, и теперь душа замирала в сладком волнении. И хоть я знаю, что это всего лишь временная наша близость, но ни на что не променяю возможность позаботиться о нем и отблагодарить за все, что он сделал для меня.
Я вытащила кулончик из ворота футболки и поцеловала его, как некоторые футболисты целуют запястье перед матчем. И мне, как и им, нужна победа.
Победа над собой, над насмешницей Судьбой. Помочь Арсению и не растечься глупой счастливой сладкой лужицей от его взгляда. Я его люблю, но он не должен об этом знать.
Глава 31
Арсений, как заправский больной, полулежал на подушке, ожидая обещанного мной чая, и даже не подумал, что можно бы и свой обнаженный торс хоть футболкой прикрыть. И штаны. Это сейчас там все спрятано под одеялом, а когда буду укол делать?! Лицезреть его практически обнаженного мне бы очень не хотелось. Вернее, очень хотелось бы…Но это до жути неправильно, неприлично. Слишком интимно. Непозволительно. Иначе я начну фантазировать, что могло бы быть между нами, и разотру до крови свою душевную мозоль. И так после его поцелуев пришлось чуть ли не пластырем ее заклеивать, чтоб не размечтаться…
- Ваш чай, - ставлю поднос на край кровати и снова тону в его загадочном взгляде. Я знаю, что для наркоза используется «веселящий» газ, но бытовой явно к таким не относится. И это меня еще больше дезориентирует.
- Арсений, вам плохо?
- Нет, Варежка! Мне очень хорошо! Ты даже не представляешь, как! - он улыбнулся так искренне, что я серьезно забеспокоилась.
- Может, врача вызвать?
- Не надо врача. Я болею, и поэтому рассчитываю, что ты будешь снисходительно относиться к моим причудам. Или слабостям. Больного нельзя волновать. Так ведь?
Я нерешительно кивнула, не понимая, куда он клонит.
- Вы чай пейте-то.
- Одно другому не мешает. Варь, я хочу тебе сказать, что ты мне очень нравишься. И сейчас я могу об этом открыто говорить, потому что развожусь. Правда, завидным женихом от этого не становлюсь. Развод сильно подкашивает мой бизнес. И поэтому не могу тебя добиваться. Тебе нужно учиться. А там студенческая жизнь, и уже будет не до меня. Если ты сейчас мне скажешь, что я тебе тоже не безразличен, то потом мне мучительно будет думать, что тебя окружает толпа беззаботных и беспроблемных ухажеров. А ты, как правильная девочка, после веселого дня будешь возвращаться к скучному взрослому дядьке.
Арсений замолчал, испытывающе вглядываясь в мое лицо, а оно, кажется, покрылось красными блуждающими пятнами, вспыхивающими, как огоньки на новогодней елке. Его слова, словно привязанные булыжники, тянули на дно мою рассудительность и трезвый взгляд на ситуацию. Да я и сама тонула.
Попытаться сейчас заверить, что мне не нужны никакие беззаботные студенты, а нужен только он? Так предложения-то никакого нет! Только абстрактные рассуждения, которые можно принять за мысли вслух. Причем мысли еще не совсем выздоровевшего человека…
С трудом справившись с волнением, я постаралась как можно спокойней ответить.
- Арсений, я не буду даже пытаться осмыслить весь тот винегрет, который вы только что выдали. Давайте решать вопросы по мере их поступления. Сначала вы выздоравливаете, потом разводитесь, а потом разбираемся со всем остальным. Допивайте чай. Потом минералку. И я заказала доставку – кефир - три пакета.
- Варь, я что, по-твоему, человек-аквариум?! Куда в меня столько-то? – Арсений, словно пропустив мимо уха мою тираду, взял меня за руку.
И кого я обманываю? Какая к черту очередность решения вопросов?! Я уже сейчас дышать не могу – от его прикосновения жар пробегает по всему телу, плавит мозги и лишает способности здраво мыслить. И это так восхитительно, сродни какому-то чуду. Я чувствую себя продолжением его тела, или его своим продолжением. Безумно хочется прижаться как можно крепче, хочется его поцелуя, который соединяет, сливает в одно целое.
И тут же меня снова бросило в жар – в одно целое сливаются люди во время занятий любовью. Женское тело принимает в себя важную часть мужского. И это должно быть восхитительно...
От таких мыслей, от близости Арсения я почувствовала томительное, тягучее тепло в низу живота. Губы пересохли от волнения, и я поняла, что несмотря ни на что, он будет моим первым мужчиной. Только сначала надо его вылечить.
Я выдохнула, стараясь избавиться от будоражащих мыслей, и начала про себя складывать числа на английском и одновременно попыталась высвободить руку, чтоб не выдать себя. Хотя все и так наверняка было написано у меня на лице.
- Ты ж помнишь, что я говорил про прихоти больного человека?
- Помню.
- Ну тогда расскажи мне о себе. Чего я не знаю. Вернее, я так мало о тебе знаю, что рассказывать придется все.
Совершенно не тема для разговора. Я не понимаю людей, которые могут часами рассказывать о себе, в мельчайших подробностях, будто собеседник собирается писать их мемуары. Да и истории, которые случились, я тоже не могу озвучивать дважды. Мне самой неинтересно. Правда, все эти истории я и озвучивала только дедушке. Что произошло в школе, на дополнительных занятиях…А после того, как дедушка умер и меня забрали в детдом, так и вовсе мне некому было рассказывать, не с кем было даже мыслями поделиться.
Я пожала плечами и виновато улыбнулась.
- Моя биография уместится на половинке тетрадной странички. Жила с дедушкой и папой. Но с папой условно – он всегда был в разъездах. После смерти дедушки жила в детдоме. Это такая маленькая тюрьма для тех, кто ничего плохого не сделал. Потом меня нашла Регина и отвезла к бабушке. Остальное вы знаете. Так что ни путешествий, ни каких–то Мега-событий у меня не было. Я как мышь – одиночка. Никому до меня нет дела, и я приучилась жить с этой мыслью. Спасибо вам, что дали мне приют и замечательную работу.
Мне ни разу не приходилось откровенничать с кем бы то ни было, поэтому сейчас у меня буквально перехватило горло. Мысль, что есть человек, которого интересует моя персонао, затрепетала легкими крылышками, согревая мою душу. А от того, что этот человек – мужчина моей мечты, меня и вовсе начинало трясти.
- Варя, мы же не трудовое соглашение подписываем, я просто хочу знать, что ты любишь, что тебе нравится, в чем наши интересы сходятся. Интуитивно я чувствую, что у нас очень много общего, но боюсь ошибиться.
