гормоны, — шепчу я и сглатываю. — Меня то тошнит, то я плачу, — губы дрожат, — вот он со мной и развелся, — закрываю глаза и выдыхаю, — вы меня не слушайте… Мне так стыдно… Стыдно и грустно…
— У меня сестра такая, — узистка встает и шагает к столу, — рыдала над крабовыми палочками из-за того, что они не из крабов, а из рыбы, которая ни в чем не виновата.
Всхлипываю и рыбу мне тоже жалко.
— Я сама от себя устаю, — вытираю слезы. — Это жуть.
Я не знаю, что со мной будет, когда я получу свидетельство о расторжении брака. В суде мы вообще всех поставили в тупик. После оглашения того, что наш брак считается расторгнутым, я буквально ревела в грудь Глеба, а он меня утешал и попутно убеждал судью, что развод очень нужен. И я сквозь рыдания соглашалась с ним.
После еще по телефону жаловалась Любе, что я выходила замуж не для того, чтобы разводиться.
— То есть вы после узи в загс разводиться? — спрашивает узистка, клацая по клавиатуре за столом.
— Да.
— Обычно наоборот, — кусает губы. — Хотя… в нашей жизни всякое бывает.
Глава 50. Прям в животе!
— Одинаковые, — говорит Арс, разглядывая свидетельства о расторжении брака.
— Ага, — соглашается Марк с правой стороны от него и хмурится. — Одинаковые.
Аленка слева отправляет ложку мороженого в рот и кивает.
Мы и ЗАГСе произвели неизгладимое впечатление. Завалилась толпа и давай требовать свидетельства о расторжении брака.
Марк, Арс и Аленка чуть не передрались за эти бумажки. Мы их разнимали и пытались объяснить, что третьего экземпляра не предусмотрено. Только два. Не по одному на каждого из них, а два. Для меня и Глеба. Мы же развелись.
Я еще ни разу не видела столько недоуменных взглядов.
— Вы теперь не муж и жена, — Арс поднимает взор. — Как ощущение?
— Как и день назад, — Глеб пожимает плечами. — Как и неделю назад, — делает глоток кофе. — Это только бумажки. Никакие бумажки у меня ничего не поменяют. Никуда ваша мама от меня не денется, — деловито отставляет чашечку на блюдце. — Подожди… нет, что-то изменилось, — замолкает на несколько секунд, — блин, — разворачивается ко мне, — если я тебе не муж, то… бойфренд?
— Чего? — вскидываю бровь.
— Я тебе теперь бойфренд, говорю, — Глеб улыбается.
— Прекрати…
— Я аж помолодел от бойфренда.
— Пап, — Марк кривится. — Блин, не будь странным.
— Кринжовым, — вздыхает Арс и тоже кривится.
— Кринжовый бойфренд, — Глеб вскидывает бровь, глядя на меня.
Медленно моргаю. Минуту назад я хотела плакать, сейчас готова розеточку с мороженым разбить о голову бывшего мужа.
Какие сейчас шутки?
У нас случился развод.
Да, фиктивный, но он случился. На свидетельства о расторжении брака стоят печати и подписи, и мне даже смотреть на них страшно.
— Но тебе же придется теперь как-то меня представлять, — прищуривается.
— Мой мужчина, — тихо отзываюсь я.
Молчание, зрачки у Глеба расширяются, и он говорит:
— Повтори.
— Мой мужчина, — серьезно отвечаю я и не отвожу взгляда.
— Фу! — фыркает для порядка Аленка, когда Глеб сгребает меня в охапку и целует.
— Подтверждаю, — цыкает Марк. — Фу.
— А я промолчу и сделаю вид, что ничего не вижу, — вздыхает Марк.
Задыхаюсь в объятиях Глеба, который шепчет мне в лицо:
— Я теперь и мужем не хочу быть.
— Я тебе нос сейчас откушу, — цежу сквозь зубы. — шуточки у тебя не смешные.
— А еще я сейчас по факту твой содержанец, — не выпускает меня из объятий. — Я хотел сказать альфонс, но мне не нравится это слово.
— Пап, у тебя крыша подсвистывает, — Арс откидывается назад.
— А что такое альфонс? — спрашивает Аленка.
— Доволен? — шепчу я, вглядываясь в глаза Глеба. — Возможно, ты сейчас добился того, что наша дочь на вопрос в школе “кем работает твой папа?” ответит, что ты альфонс.
— Альфонс, Ален, — Арс протягивает ей салфетку, — это мужчина, который любит женщину за деньги.
— Тогда это не папа, — та вытирает рот и пожимает плечами. — Я буду всем говорить, что он секретарь мамы.
Глаза Глеба вспыхивает темной игривой искрой, и отпихиваю его лицо от себя пятерней:
— Папа у нас преподаватель в университете и еще финансовый консультант.
— Сложно, — Аленка фыркает. — Секретарь.
— Секретарь — это не круто, — Марк закатывает глаза. — Финансовый консультант хотя бы звучит умно.
— Домохозяином не хочешь побыть? — я неожиданно ловлю волну дурачества, и разворачиваюсь к Глебу.
— Сколько передо мной сейчас дорог открыто, — он смеется. — Я даже не знаю, какую выбрать, — он тоже разворачивается ко мне, — выбираю секретаря и леди-босс.
— Да, — Аленка вскидывает руку. — Я тоже!
— Так, я пошел, — Арс встает из стола. — Разговорчики пошли странные, — кидает взгляд на Глеба. — Раньше таких не было.
— Мы в разводе нам можно, — Глеб привлекает меня к себе.
— Идем, — Арс тянет Марка за ворот, который упирается.
— Секретарь — не круто, — возмущенно шепчет он Глебу. — Аленка просто еще ничего не понимает.
— Вы вообще можете в школе всех запутать, кто я, — отвечает тоже шепотом. Преподаватель, консультант, секретарь, исполняющий обязанности, домохозяин…
— Безработный! — Аленка опять вскидывает руку и широко улыбается.
— И ты иди с нами, — Арс тянет и ее за шиворот. — Нас там ждут мертвые души.
— Нет! — вскрикивает Марк. — Нет! Господи, только не они! Арс!
— Вы дали мне тогда слово, что мы дочитаем мертвые души до конца.
— Долго вы ее дочитываете, — Глеб хмурится.
— Да мы читаем по пол страницы.
— Да потому что больше слушать невозможно! — Марк закрывает лицо руками. — Изверг. Садист.
— Ты дал слово брата.
— Ненавижу тебя. Ты меня обманул!
Замираю, потому что в животе начинаются активные шевеления, будто будущие Буровы желают поучаствовать в перепалке.
— Кажется, сейчас начнут пинаться…
— Блин, пошли читать мертвые души, — испуганно шепчет Марк. — Согласен на мертвые души..
— А вот и нет. Давай, будь мужиком, — Арс толкает брата ко мне. — Нам же уже надо быть крутыми братанами.
Четыре ладони на моем животе, и никто не дышит, а затем два ощутимых толчка. Визг Аленки, мое удивленное покряхтывание и шепот Марка:
— Они и правда там…
— А где им еще быть? — спрашивает Арс и толкает его. — Умник, блин.
— Прямо в животе, — Аленка смотрит на меня круглыми глазами. — Тебе больно?
— Нет, — качаю головой.
— Слов нет, — Аленка моргает и задумчиво шагает к дверям, накрыв свой живот руками. — Слов нет. Прямо в животе переворачиваются. А можно по-другому?
— Я сейчас разревусь, — медленно выдыхаю я через рот. — Сейчас прорвет.
— Я готов, — Глеб отодвигает блюдце с чашкой кофе.
— Пошли на диван реветь, там удобнее, — поднимаюсь на ноги и торопливо семеню на носочках прочь. — На диване. С пледом и подушечкой, — всхлипываю, — мягкой
