Обнаженная, она скользнула под одеяло и оседлала Шона, прижалась губами к его губам, решив претворить в жизнь собственную версию «Спящей красавицы», но ограничиваться одним поцелуем она не собиралась.
А Шону снились сны, сбивчивые и туманные. Ему нравилось быть там, среди пронизывающих тело сладких ощущений. Соблазнительный аромат женщины, будораживший кровь и пробуждавший мозг. Аромат тонкий, знакомый, от которого с каждым вдохом учащался пульс. Ощущение женского тела, скользившего по его телу. Шон поднял руку, и его пальцы погрузились в густые спутанные волосы. Не успел он прошептать ее имя, как она окутала его, вобрала в себя. Первый взрыв вожделения ослепил его, еще полусонного.
Он вонзился в нее, еще не успев освободиться ото сна, пойманный в паутину страсти, сотканной в его сне, и впервые в жизни не смог совладать с собственным телом, подчиняясь и уступая.
Открыв глаза, он увидел ее над собой в сером полумраке, увидел неистовый цвет ее зеленых глаз, ее пылающие огнем волосы. Она выгнулась назад и в бешеной скачке довела их обоих до оргазма.
— Матерь Божья, — с трудом выдохнул Шон, и это было лучшее, что она могли услышать от него.
— И тебе доброе утро. Мне пора бежать. Пока!
— Что? Почему?
Шон попытался схватить ее за руку, но не успел. Бренна ловко увернулась и соскочила с кровати.
— С тобой я разделалась, парень, и у меня полно работы.
— Вернись! — Он приподнялся на кровати. — Я проснулся и теперь постараюсь получше.
— Я прекрасно постаралась за нас обоих. — Бренна натянула футболку, влезла в рукава фланелевой рубашки. — Мне, правда, пора, но сначала я должна хоть одним глазком взглянуть на твою машину. Я сказала папе, что именно поэтому обещала забежать к тебе перед работой.
— Тогда вечером. — Шон охнул, когда рассерженный кот запрыгнул на него. — Придумай что-нибудь и останься со мной до утра.
От слова «останься» Бренне почему-то стало не по себе. Натягивая брюки, она покосилась на Шона. Его глаза были полузакрыты.
— Вечером я работаю и пабе. Могу сказать, что переночую у Дарси.
— Зачем врать?
— Представь, как отнесутся к тому, что мы встречаемся. В этом смысле.
— А это важно?
— Для меня важно. — У двери Бренна оглянулась и увидела, что Шон внимательно смотрит на нее.
— Тебе есть чего стыдиться, Бренна?
— Нет. Но это личное. Я посмотрю твою машину и, как только выдается свободное время, приведу ее в порядок. — Она вернулась, поцеловала его, отстранилась, откинула назад волосы. — Я приду, как только смогу.
Шон повалился на спину, отпихнул недовольного кота, уставился в потолок и задумался.
Как так получилось, что ему стало недостаточно коротких свиданий? Когда он захотел большего? Почему он хочет большего именно с Бренной? Откуда взялось это желание? Или оно всегда жило в нем, а он ничего не замечал?
Вопросы, черт побери. А он не любил вопросы без ответов.
Шон скатился с кровати и в мрачном настроении отправился в душ, однако звук мотора его собственной машины вернул его к окну.
Бренна подошла к капоту, подняла крышку и склонилась над двигателем. Шон не слышал, но представил, как она бормочет проклятия, увидев грязные внутренности, в которых он совершенно не разбирается. И бесполезно объяснять ей, что, если машина заводится и везет его куда нужно, ему плевать, почему это происходит, и на грязь плевать.
Бренне-то все там понятно, она мастер на все руки. Для нее высшее счастье разобрать что-нибудь, разложить и исследовать все детали. Кстати, не забыть бы попросить ее посмотреть тостер, который безжалостно сжигает все, что в него попадает.
Пока Шон размышлял, Бренна выпрямилась, захлопнула крышку капота, оглянулась и, прежде, чем он успел отпрянуть от окна, пригвоздила его взглядом, горевшим праведным гневом. Шон ухмыльнулся в ответ, прекрасно понимая, что разозлит ее еще больше, и по движению ее губ понял, что послан к черту.
Бренна протопала под дождем к кабине своего грузовика, забралась на водительское сиденье, с обычной небрежностью выехала задним ходом на дорогу и укатила по колдобинам прочь.
Если бы она оглянулась, то увидела бы, что Шон больше не улыбается. Веселое настроение улетучилось, и он замер, осознав нечто. То, что он неожиданно для себя понял, его не на шутку испугало.
Он ее любит!
— Черт, черт, черт! И что мне теперь с этим делать? — Шон хотел по привычке сунуть руки в карманы, но обнаружил, что стоит голый. Может, утопиться в душе или хотя бы утопить это неожиданное чувство.
Шон повернулся… В дверях, сложив на груди руки, стояла Красавица Гвен и смотрела на него.
— Господи! — Чувствуя себя идиотом, он схватил с кровати одеяло и завернулся в него. — Никакого уединения в собственном доме.
Смущенный, растерянный, он уставился на Гвен. Она казалась совсем реальной и такой же красивой, как говорила о ней легенда. Он увидел в ее глазах сочувствие и понимание, от которых сердце у него дрогнуло.
Гвен стояла там — без всяких сомнений, это была она, а вернувшийся кот вертелся вокруг нее, свирепо мяукая.
— Так этого вы ждали, чтобы показаться мне? Вы ждали, когда я пойму то, что причиняет боль? Говорят, несчастье любит компанию, только я предпочитаю зализывать свои раны в одиночестве.
С нежностью глядя на него, Гвен медленно приблизилась, протянула к нему руку, хотя он не почувствовал касания ее руки, словно дотронулась до его щеки и исчезла.
Как обычно, когда ему не хотелось в чем-то разбираться, Шон, уверенный, что со временем решение придет само собой, затолкал проблему в самый дальний уголок сознания и забылся в своей музыке.
Музыка успокаивала его, наполняла душу, но он никогда не мог объяснить даже родным, с которыми был очень близок, что значит для него слышать музыку в своей голове, чувствовать ее, а потом выпускать на свободу.
Только музыка всегда была с ним, только в ней он нуждался, только ее боялся потерять.
До Бренны.
Бренна тоже всегда была с ним, но лишь сейчас он осознал, как она ему необходима, и боялся потерять и ее, и свое озарение.
Шон открыл коробочку, которую оставил на пианино, задумчиво посмотрел на жемчужину. Теперь он понимал смысл подарка, понимал, чего ждет от него Кэррик, но пока еще не был готов отдать жемчужину — и себя — Бренне.
Пусть другие строят для него планы, он будет жить по-своему, в своем собственном ритме. Он обещал Бренне дружбу и не отступится от своего слова, но ему будет больно, если он не сможет завоевать ее сердце. И это он понял только сейчас.
Женщина, ворвавшаяся утром в его дом, в его постель, не искала ни романтики, ни обязательств на будущее. Она наслаждалась настоящим и удовольствием, которое оно приносило.
