Агния всхлипнула, постаралась успокоиться. Продолжила сосредоточенно:
– Кто другой? Хороший человек. Он добрый и… и я почти в него влюблена… была. Но потом поняла, что и с ним я не буду счастлива. Вообще, мам, ни с кем нельзя быть счастливой. Почему люди считают, что любовь, брак – это счастье? Что это то, к чему должны стремиться все? Да глупости это! Так мало по-настоящему счастливых людей… Получается, все стремятся к тому, чтобы испытать боль, унижение, предательство… Не хотят видеть того, что любовь – это страдание! Все вокруг – слепые. Как мотыльки, летят на огонь, а потом содрогаются в агонии… Я тебя понимаю, мама. Помнишь Марину? Ну, ту девушку, что жила у нас в доме? Она тоже поняла, что любовь не приносит счастья.
Агния помолчала немного, словно давая матери, лежащей там, под землей, собраться с мыслями, вспомнить прошлое.
– Марина тоже поняла, что любовь – это страдание. Она тоже сбежала из этого мира, как и ты. Мы одинаковые – ты, я, Марина. Мы, все трое, – поняли. Но мне повезло больше, чем Марине или тебе, – я успела спастись. Я вовремя сбежала. От них от всех – от отца, Эдуарда, Гриши. Я сейчас живу у Инги. Хорошо, весело… Мы с ней ходим везде, гуляем – ни забот, ни хлопот! И никаких, никаких переживаний!
Агния поправила волосы.
– Да, я постриглась еще… Мне идет? Я уже два раза стриглась и красилась – волосы отрастают быстро. Все говорят, что с короткими волосами мне лучше. О чем мы с тобой говорили? А, про то, что я сбежала… Я вот думаю – ищут меня или нет? Наверное, забыли уже. Я свой телефон отключила – хожу со старым Ингиным. Только с ней перезваниваюсь… Ты правда помнишь Марину? Я сама-то ее не сразу вспомнила. Странно… Иногда вдруг картинки из прошлого всплывают в голове – как Марина, и Эдик, и Гриша сидят во дворе… Смеются, играют на гитаре, болтают. Отец не любил, когда во дворе собирается молодежь…
Агния замолчала, погрузившись в хаос воспоминаний. Их двор, разросшиеся кусты сирени, на качелях – Марина, рядом стоит Эдик Орехов. Марина смотрит на Эдика, Эдик смотрит в сторону, лениво жует какую-то травинку. Марина протягивает руку – берет ладонь Эдика, прижимает ее к своей щеке. Сколько нежности, скрытой любви – в ее жесте, взгляде, прикосновениях…
«Орехов! – вздрогнула Агния – она сама не ожидала, что ее память хранит подобное. Наверное, Агния много лет назад видела мельком, проходя через двор, эту немую сценку, и забыла… а она, эта сценка, оказывается, запечатлелась в ее мозгу навсегда. – Так я и знала! Марина любила Орехова! И ничего хорошего из этого не вышло…»
– Мне иногда бывает очень страшно, мама, – содрогнувшись, тихо произнесла Агния. – Я иногда делаю что-то не то… Ошибаюсь! Лучше ничего не делать, ни с кем не встречаться! Потому что ничего хорошего из этого не выйдет, – снова повторила она, как заклинание.
Агния минут тридцать сидела молча, разглядывая надгробную плиту. Рядом, за соседней оградой, появились посетители – зашумели, наводя порядок, остро запахло краской.
– Ладно, мамочка, пойду… Пора! – Агния накинула плащ, побрела по аллее к выходу.
Из головы упорно не шла Марина. И эта привязанность к Марине пугала Агнию. Ну какое ей дело до девушки, погибшей восемнадцать лет назад?! Почему призрак этой Марины неотступно тащится за Агнией?..
Эдуард + Марина + Григорий = смерть
Эдуард + Агния + Григорий =?
Уравнение, которое нельзя решить. Теорема, которую никогда не доказать…
Или – можно?
Агния, зябко ежась, вышла за ворота кладбища. Солнце спряталось за облака, и эта улица, серый асфальт под ногами, серое небо – весь пейзаж вокруг тоже показался Агнии призрачным. Тоскливо и страшно.
Она пошла вдоль каменного высокого забора к трамвайной остановке. На трамвае – пару остановок до станции и потом на электричке…
Вдали, на пригорке, показался трамвай. Агния полезла в сумочку за билетом. На остановке сидели три старухи в черном, с цветами. Три мойры. Три предсказательницы… Каждый день продавая цветы у кладбища, они точно знали, чем все должно закончиться…
– Девушка, купите цветы…
– Нет, спасибо!
Рядом притормозила машина. Милицейская, кажется. Краем глаза Агния заметила, как из салона выскочил человек. Нет, двое…
– Остапенко, это она… Осторожней, я сказал! Если хоть волос с ее головы…
«Чей это голос? – отстраненно подумала Агния, наконец найдя в глубинах сумочки кошелек. – Какой знакомый голос…»
Додумать она не успела.
Ее схватили, затолкали в машину. Агния даже закричать не смогла.
– Давай гони… Ишь, уставились. Старые дуры!
Агния была так ошеломлена, что не сразу поняла, что же произошло. Но в следующие же мгновения осознала – она сидит на заднем сиденье милицейской машины, ее прижимает к себе… Эдуард Орехов.
– Что ты делаешь? – изумленно спросила Агния. – Ты с ума сошел, да?
Она попыталась вырваться, но Орехов держал ее крепко. Словно в капкан попала…
– Пусти!
– Агния, сиди спокойно.
– Пусти же! – сдавленно закричала она, пытаясь высвободить руки.
Сержантик на водительском месте заерзал, нервно оглянулся.
– Остапенко, на дорогу смотри! – рявкнул Орехов.
– Эдик, что ты делаешь?! Пусти! Мне больно…
– На дорогу! Остапенко, на дорогу смотри!
– Эдуард Викторович, как бы не…
– Молчи! Поворот не пропусти!
– Куда? Куда ты меня везешь?.. – с усилием произнесла Агния. Ей не хватало дыхания – так крепко прижимал ее к себе Орехов.
– Домой, куда же еще! Послушай, ты… Я из-за тебя ночей не сплю! Пропала! И никто ни хрена не знает, где тебя искать. Я всех на уши поднял, всю Москву прочесал… Где ты была?! Ты вообще соображаешь, что творишь?..
Агния затихла. Ей вдруг стало не по себе. А и правда, что же она сделала такого, чтобы искать ее по всей Москве? А вдруг… а вдруг в ее отсутствие произошло что-то страшное?
– А что случилось? – испуганно спросила она.
– Что случилось… Я места себе не нахожу – вот что случилось! Агния… Агния, ты меня убиваешь! – со злостью, мрачно произнес Орехов.
«Нет, все в порядке… если бы с отцом что случилось, он бы сразу сказал. Дело в нем, в Эдуарде. О, зачем, зачем он ко мне так привязался!» – в отчаянии подумала Агния.
– Это похищение! – сказала она. – Ты не должен… Ты не имеешь права!
Машина быстро мчалась по полупустым улицам. Воскресенье, Пасха… Пробок не было.
– Я пойду к твоему начальству… ты не имел права… похищать!
– Похищать… – коротко засмеялся Эдуард. – Ты сама села в мою машину. Вон Остапенко подтвердит. Ты никому ничего не докажешь. И вообще… Перестань ерундой страдать! Я ничего такого не делаю. Я просто везу тебя домой!
– Зачем ты это делаешь? Зачем?
