– Я познакомился с женой Маршалла, когда брал у него интервью в его доме в Россе, – сказал Лоуган. – Она одна из тех жен высокопоставленных служащих, которые все делают правильно, никогда не навязывают свое общество, и никогда не знаешь, какие они на самом деле. Когда я встретил ее, она напоминала идеального робота, созданного исключительно для мужа, чтобы удовлетворять все его желания. Подобные женщины пугают меня. Я всегда представляю, что в один прекрасный день они совершенно свихнутся и начнут стрелять в прохожих с церковной башни или сделают еще что-нибудь после долгих лет, когда с ними обращались как с машинами, а не как с живыми людьми.
Поразмыслив над этим, Фиона вынуждена была признать, что Лиз Вестон выглядела немного напряженной, когда стояла рядом с Маршаллом во время пресс-конференции.
В течение своей карьеры Фиона встречала многих подобных женщин, и у нее не было ничего общего с ними. Их жизнь была сродни службе, предназначенной для того, чтобы угадывать каждое желание мужа, и их единственное чувство измерялось успехами мужа. Фионе казалось, что они живут опосредованно, вместо того чтобы иметь собственную индивидуальность и достижения. Ей этого было бы мало. Казалось, все, что имели эти женщины, – это их брак и символы общественного статуса. У Фионы при мысли об этом по телу побежали мурашки. Она очень старалась сделать Дэвида счастливым, но никогда не хотела отказаться от себя самой или от своей мечты. И получала за это выволочки – вот почему ей больше не хотелось выходить замуж. И ей не нужен был муж, чья работа заключалась бы только в том, чтобы петь ей дифирамбы, хотя ей нечасто случалось встречать таких за свою жизнь. Эта роль почти всегда отводилась женщинам. Столько успешных женщин, которых она знала, оставались одни, как и она сама. Такова их природа, за которую они готовы были платить. Фиона привыкла сама нести свое бремя и бороться в одиночку; и не представляла себе другой жизни.
– Вы любите бейсбол? – спросил Лоуган, меняя тему, по мере того как они расправлялись с бургерами.
Он не планировал обсуждать отношения между мужчинами и женщинами: это вышло случайно, – но Фиона поддержала разговор, к его немалому удивлению.
– Да, люблю. И футбол, хотя никогда не посещаю игры.
– Давайте угадаю, – поддразнил он ее. – Нет времени и не с кем пойти. Ну что ж, если вы окажетесь сговорчивой, по крайней мере это можно исправить. Я фанатик бейсбола, и у меня есть билеты на весь сезон. Хотите как-нибудь сходить со мной?
Ей нравилась идея подружиться с ним, к тому же она знала, что сестра одобрила бы ее, поэтому с улыбкой сказала:
– Звучит заманчиво.
– Отлично. Теперь я не дам вам отказаться. Как насчет следующей субботы? Это будет домашняя игра.
Она кивнула, и Лоуган принялся рассказывать, кто будет играть, и забросал статистическими данными, чтобы окончательно поразить.
На Фиону это произвело впечатление.
– Да вы действительно фанатик.
– Я любил бейсбол с детства и мечтал играть профессионально, когда подрос, но мне не повезло. Зато болельщик я страстный.
Он был счастлив, что придумал повод увидеться с ней через неделю. И это вовсе не свидание, а просто бейсбол, так что оба остались довольны.
Этим вечером они разговаривали дольше, чем планировали. Сначала перешли к политике, потом к любимым книгам. Фиона сказала, что очень переживает из-за того, что у нее остается так мало времени на чтение современной литературы. Лоуган же проявил исключительную начитанность. Бо́льшую часть времени Фиона посвящала изучению специальной литературы, что вполне можно понять. Его удивило, как она ухитрялась читать так много, причем публицистику, и лишь изредка какой-нибудь роман, когда бывала в отпуске. Она всегда старалась не отставать от того, что происходило в деловых кругах.
Было уже больше девяти часов, когда они наконец вышли из бара. Фиона поблагодарила Лоугана за ужин, а он предложил заехать за ней перед бейсбольным матчем, но она сказала, что приедет сама из Портола-Валли и они встретятся в городе, чтобы не терять время, сначала добираясь до ее дома, а потом обратно. Он сказал, что позвонит. Она пожелала ему удачной недели, и они сели в машины и разъехались. Фиона была довольна, что согласилась поужинать с ним. В ее положении все, что ни делалось, должно иметь свое назначение и цель. В ее жизни не было места случайным знакомствам или незапланированным событиям, кроме тех случаев, когда она проводила время с детьми. Тогда они все делали спонтанно и получали от этого огромное удовольствие. Было очень приятно поужинать с Лоуганом, и бар в Пало-Альто оказался вполне приличным, так что они оба сумели расслабиться.
По дороге в город, сидя за рулем своей машины, Лоуган думал то же самое и о ней. Трудно себе представить, что кто-то может чувствовать исходящую от нее угрозу. Хотя, без сомнения, такие есть – например, этот идиот, ее бывший муж. И в одном Лоуган был абсолютно уверен – Фиона Карсон очень красивая женщина и заслуживает достойного мужчину. Его очень порадовало, что она согласилась еще раз встретиться с ним. А лучше всего было то, что ни он, ни она на протяжении вечера не упомянули ПНТ. Лоуган сдержал слово.
Когда Маршалл приехал на следующей неделе в Лос-Анджелес, дела там обстояли не так уж плохо. Эшли успокоилась, хотя он понятия не имел почему. Она не говорила, что ходила к психотерапевту, чтобы обсудить свою тревогу по поводу их отношений, и последовала совету Бонни, что и помогло ей до некоторой степени снять стресс. Ситуация не изменилась, но вместе с психотерапевтом она поставила перед собой определенные цели. Они условились, что, если Маршалл не предпримет мер для разрешения ситуации до конца года, Эшли попытается надавить на него. Если бы он об этом знал, то был бы ошеломлен.
Эшли, поставив перед собой цель, немного расслабилась и не жаловалась так много. Маршалл чувствовал себя так, словно вернулся домой к прежней Эшли, той, которая бросалась к нему в объятия, стоило войти в дом. Уже через десять минут они были в кровати, и Маршалл ощутил себя на небесах от счастья. Девочки были в дневном лагере, и он даже ухитрился сбежать из офиса во время обеда и приехать в Малибу, чтобы провести еще час с ней в постели, прежде чем вернется на работу. Все было как раньше.
– Я чувствую себя так, словно снова обрел тебя, Эш, – сказал он проникновенным голосом после того, как они занимались сексом во вторую ночь его пребывания в городе. – В какой-то момент мне показалось, что я теряю тебя.
Он гораздо больше рисковал потерять ее сейчас, но не знал этого. Эшли пыталась изменить ситуацию и не позволять ему держать себя на привязи еще восемь лет. Как объяснил ей психотерапевт, существующий порядок вещей был очень удобен для него и опасен для нее. Она отдала ему восемь лет своей жизни и родила близняшек, которые стали самой большой радостью для нее. Но их отношениям не хватало уверенности или доказательства, что он когда-либо расстанется с Лиз. Особенно если то, что он сейчас говорит, правда и Лиз находится на грани нервного срыва. Эшли подозревала, что частично состояние Лиз можно объяснить страхом оказаться одной в пустом гнезде в следующем году, но не хотела спрашивать об этом. Она не любила задавать Маршаллу вопросы о его жене и никогда не хотела испытывать к ней сочувствие, потому что не чувствовала себя виноватой в том, что было между ней и Маршаллом. Это его проблема – разобраться с Лиз. Все, чего хотела Эшли, – нормальной, настоящей жизни с ним и их малышками, а пока такая жизнь была у Лиз.
