Владимир Купрашевич - Женька, или Безумный круиз

На звонок никто не ответил. А вдруг он просто спит? Она с минуту изо всех сил стучала дверь, не веря, что не может так дико не везти, потом попыталась отыскать ключ. Может быть, он его оставляет где-то под ковриком, под мусорным ведром, в старом резиновом сапоге, за планкой наличника. Нигде ничего. Видимо всевышний услышал ее первое пожелание. Женя беспомощно оббежала взглядом коричневые стены коридора, пол, потолок и почувствовала себя безмерно глупой. Только младенцу можно простить такое безрассудство – отправиться в путешествие чуть ли не на полюс полураздетой и без гарантии, что тебя встретят. Даже пусть не встретят, но где уверенность, что ты нужна здесь вообще? Женя едва не расплакалась от отчаяния. В коридоре, конечно, потеплее, чем на улице но, все равно, уже к утру здесь найдут посиневший труп.

Ее все больше одолевал нестерпимый холод (будто и не пила). Нет, она не может поверить, чтобы он не открыл. Не тот человек. Где же он может быть? Неужели?…Нет, нет. Он человек подневольный. Может, расслабляется сейчас, где…в том доме с покосившимся козырьком? Ну, предположим, она здесь замерзнет и что? Может и погорюет немного и… снова эта отставная Лариска с наглой улыбочкой на наглой морде? Ну, уж нет! Такой радости она ни ему, ни ей не доставит. Позвонив еще раз, неизвестно зачем, Женя собралась с духом и выскочила за дверь, за калитку. Она не совсем понимала, что собирается делать, может броситься к соседям, что на другой половине коттеджа, возможно, они дома, или поймать какую-нибудь случайную машину, вдруг кто из жалости подвезет в город…

Машину ловить не пришлось. Водитель иномарки, разворачиваясь, засадил свою тачку в сугроб и только-только выбрался из него.

– Ну вот, спрашивал же, – усмехнулся он. – Все же суждено нам эту ночь провести вместе.

– Расплачиваться мне нечем, никого нет. Если можешь, подвези к любой гостинице. Посижу до утра в фойе.

– Подумай, пока едем. Я сейчас один. Отогрею, отпою…

– Оттрахаю…, – зло добавила Женя.

– Ну, это уж само собой, – не возразил конопатый.

– Вези, – согласилась Женя.

Въехав в город, водитель повел машину по другим улицам и Евгения, неожиданно, узнала здание Центрального телеграфа, а через два квартала, за поворотом, знакомый двор, в глубине которого должен быть знакомый подъезд, с покосившимся над входом козырьком. Она еще не успела осознать своего намерения, как закричала:

– Стой!

Водило, от неожиданности, резко нажал на педаль, и машину занесло поперек дороги.

– Ты чего?!

– Сейчас, – Женя дернула за ручку, толкнула дверь и, вывалившись наружу, поспешно добавила:

– Все, поезжай! Я вспомнила, у меня здесь подруга живет.

Не дожидаясь, пока конопатый сообразит, что его кинули, Женя перемахнула дорогу, с ходу преодолела снежный барьер, и скрылась во дворе. Подойдя к дому, она отыскала взглядом на третьем этаже окна квартиры Ларисы. Свет в обоих окнах. Приглушенный в одной комнате, вероятно в спальне, и яркий на кухне (в просветах занавесей виднелись настенные шкафы).

Нетвердым шагом Женя перебралась через снежную целину и плохо очищенные дорожки к какой-то большой серой будке перед подъездом дома и, зайдя за угол, высунулась, чтобы лучше рассмотреть, что происходит за окнами. Позиция была выбрана неудачно, рассмотреть не удавалось ничего – ни теней, ни тем более самих людей. Потоптавшись, минут пять на месте и, поняв, что такая разведка ничего не даст, Женя скользнула в подъезд, быстро, через ступеньку поднялась на площадку, нашла дверь квартиры, которую узнала по описанию Лизы и прильнула ухом к жесткой от холода обшивке.

Несколько минут напряженного прослушивания не принесли никаких результатов – ни голосов, ни скрипа кровати, ни шороха. Она уже собралась, было спуститься снова вниз (еще не зная зачем) как из квартиры все же послышались, едва различимые, звуки напоминающие шум шагов. Явственно щелкнул выключатель, едва слышно хлопнула дверь туалета или ванной комнаты. Шума воды в кранах или в унитазе расслышать не удалось. Минуты две спустя, снова раздался щелчок открывшейся двери, щелчок выключателя и снова шаги, только удаляющиеся. Понять мужские или женские невозможно. Никаких голосов.

«Одна» – уже облегченно подумала Женя, как откуда-то совсем из глубины раздался-таки голос и вовсе не женский. Евгения обмерла. Узнать, кто его подал, невозможно. Это мог быть голос старпома, бармена, того парня в рыжей шапке или… Жене на секунду показалось, что она протрезвела. Ведь именно это опасение «или» и приволокло ее, замерзающую дуру, в подъезд этой стервы, которая сидит в подсознании Женьки с того дня, когда она узнала о ее существовании, которая изводила несчастную бессонными ночами и даже днем, когда, казалось, что думается о чем-то постороннем. Это она вторгалось в ее сознание даже во время экзаменов, когда надо было сосредоточиться и отвечать на вопросы преподавателя. Это она раскладывалась в ее сознании под Василием, нет, не своим бывшим мужем, а ее, Женьки, Василием…Она в деталях видела, как она с похотливой улыбкой стаскивала ажурные белые трусики, обнажая свои крутые ягодицы, выгибая от нетерпения тонкую талию. А тот, подлец, конечно же, лежал под одеялом на боку, распустив слюни…В такую минуту, все знания вылетали из головы, язык клинило, и не всегда удавалось вернуться в учебную тему. Когда-то это должно закончиться. Сейчас? Но разве она сегодня, сейчас, что-то сможет разрешить, кроме как опозориться окончательно? Да и пусть. Плевать ей на всех. Женя опустила взгляд к полу, увидела уроненную кем-то шпильку для волос, подняла ее и нацарапала на свежевыкрашенной панели, рядом с дверью, что она, Женька, последняя дура, была здесь. Пусть все знают. Потом дописала от себя последний привет подлому мужику… Оставаться на площадке дальше не имело смысла. Она шагнула вниз, оглянулась на свое творчество. Эпистолярное произведение не впечатляло.

Нет, дурой она будет, если так и уйдет, не разобравшись, кто же здесь куролесит. Поймать с поличным, нахлестать по физиономии (ведь клялся же!) и только тогда повернуться и уйти! В горы, в сопки, в тайгу. Сгинуть там, чтобы никогда и не нашли смерзшийся навечно комочек обиды на этих проклятых мужиков, на этих бездушных сволочей, на какую-то дурацкую судьбу, вообще на эту жизнь… Женя зло смахнула с кончика носа что-то похожее на слезу и кинулась вниз. Она им еще покажет!

Выскочив из подъезда, оглянулась на окна. Так и есть. Свет на кухне погас. Значит, перешли в комнату. Сейчас любовь там пойдет полным ходом. Она, сейчас поперек кровати вся раскорячилась своим похотливым задом ему навстречу. А он стоит, ухватившись за свою оглоблю двумя руками, и настраивает ее перед источающей влагу набухшей мишенью …