— За-зачем ты здесь?
— По-моему, это очевидно. Я здесь для того, чтобы увидеть тебя.
— Зачем? Что еще тебе может от меня понадобиться? Ты больше надо мной не властен: у меня уже нет работы, за которую нужно бороться. Якоб арестован, и…
— Я знаю, — оборвал ее Марк, давя в пепельнице сигарету. — Трейси мне рассказала.
Наташа не могла поверить своим ушам.
— Трейси… постой-ка, ты хочешь сказать, она знала, что ты сегодня будешь здесь?
— Разумеется, знала. Вряд ли я нагрянул бы на вечеринку без приглашения! Я сожалею только о том, что пришел так поздно. Дело в том, что мой самолет приземлился в аэропорту Кеннеди только несколько часов назад.
— Но…
Марк жестом прервал ее.
— Почему бы нам не сесть? Пойдем к окну, там я расскажу тебе все по порядку.
Наташа молча кивнула. Марк заказал себе бренди и, держа в одной руке стакан, а другой взяв под локоть Наташу, пошел обратно через шумный праздничный зал. Его прикосновение сразу же вызвало наплыв воспоминаний, а кожа в том месте, где ее касалась ладонь Марка, жарко вспыхнула. Наташа поразилась, что он все еще способен так легко вызвать ее реакцию. Даже сейчас, после их бурного расставания, его мужские чары, несомненно, имели над ней власть.
Они сели под окном. Марк глотнул из своего стакана. На его мрачном лице отразилась тревога. Он спросил:
— Что это за мужчина, с которым ты разговаривала возле бара? Вы вместе смеялись…
— Какая разница? Я не твоя собственность!
— Да. Увы, это так.
Его горькая реплика прозвучала так тягостно, что это было почти комичным. Наташа вдруг обнаружила, что с трудом сдерживает смех. Марк выглядел таким несчастным, жалким! Ее собственные страдания тоже внезапно стали казаться ужасно глупыми, но Наташа мысленно одернула себя, напоминая, что между ними бездна непонимания.
— Если тебе станет от этого легче, это новый приятель Трейси. Он не конкурент, — утешила она. Его лицо просветлело.
— Bon. Ты даже не представляешь, как я мучился, представляя тебя с другим мужчиной. Эти мысли принесли мне гораздо больше бессонных ночей, чем я готов признаться.
Наташа, склонив голову, посмотрела на него с любопытством.
— Ты хочешь сказать, что думал обо мне?
— Думал! — Марк был шокирован тем, насколько неполно это слово передает его состояние. — Я думал, мечтал, грезил, бредил, злился… никогда еще ни одна женщина не вызывала у меня столько эмоций! Поначалу я решил, что тем больше оснований вычеркнуть тебя из своей жизни. Кому нужна женщина, которая причиняет столько страданий!
— Именно такой реакции я от тебя и ожидала. — Наташа кивнула, словно получила подтверждение своей догадке.
— Именно так я и привык себя вести, — печально признался Марк. — Но на этот раз результат получился совсем не таким, как я хотел. Оказалось, что я просто не в силах выкинуть тебя из головы. Это было как наваждение, которое я не мог прогнать, — воспоминания о многих часах, которые мы провели вместе… и особенно о нашей ночи! — я был как в лихорадке. Наконец, когда настало Рождество, которое прошло совершенно безрадостно, я понял, что не могу жить дальше, если не увижу тебя снова.
Наташа помнила собственные грустные праздники и каким-то шестым чувством поняла, что он говорит правду.
— Так вот, — продолжал Марк, — я позвонил по телефону за океан Трейси, и она милостиво пригласила меня на эту вечеринку, заверив, что ты тоже здесь будешь.
— Она рассказала тебе про мой костюм?
— Ни слова! Интересно, что мне в голову пришла похожая мысль. Разве это не означает, что?..
Их снова угораздило одеться как влюбленная пара. Наташа не была суеверной, но два раза подряд — это более чем совпадение.
— Наташа, скажи, что ты хотя бы иногда думала обо мне.
«Иногда! Всего лишь пятьдесят девять минут из каждого часа!» — мысленно простонала Наташа.
— Я… да, я думала, — призналась она вслух. Потом, хорошо понимая, что этого недостаточно, добавила:
— Я даже узнала у мистера Шимаэу твой парижский номер телефона!
— Но не позвонила! — тяжело вздохнул Марк. — Знаешь, я бы прилетел первым же рейсом.
— Этого-то я как раз и не предполагала. После всех тех ужасных вещей, что я тебе наговорила в последнюю ночь, я была уверена, что ты и говорить-то со мной не захочешь.
— Признаюсь, той ночью ты здорово задела мою гордость, — кивнул Марк, отставляя стакан. — Твоя истерика до сих пор вызывает у меня недоумение.
— Недоумение? Почему? Неужели ты не можешь понять, каково мне было сознавать, что ты меня шантажировал, или, во всяком случае, затащил в постель обманом! Меня все время мутило от этой мучительной мысли! Ничего удивительного, что я сорвалась.
— Но я же объяснял, что бояться нечего! — возмущенно заявил Марк. — Я и не думал выдавать тайну той ночи, что мы провели вместе. Хотя мне всегда казалось, что ты достойна лучшей работы, но я бы ни за что не стал причиной твоего увольнения.
— Но ведь ты позволил мне так думать! — с жаром возразила Наташа. Уж этого он не может отрицать.
Перед тем как ответить, Марк глубоко вздохнул. Когда он заговорил, его голос прозвучал мягко, примирительно:
— Да. В тот вечер, когда ты пришла ко мне в отель, я и в самом деле ввел тебя в заблуждение.
Хотя Наташа уже знала, что это правда, все же его признание странно ранило ее.
— Почему? — требовательно спросила она.
Вечеринка шла своим чередом. Чем ближе подступал Новый год, тем становилось шумнее. Музыка стала почти оглушительной. Но Марк и Наташа сидели рядом, глаза в глаза, в своем собственном отдельном мире, поглощенные только друг другом, не слыша ничего вокруг.
— Моя маленькая, не так уж трудно понять, — медленно проговорил Марк. После того как я так поступил с картиной, у тебя было обо мне такое ужасное мнение, что я знал: ты действительно не желаешь больше меня видеть. Если разобраться, ты пришла ко мне в отель, чтобы именно так и заявить! Эта мысль казалась мне невыносимой. Я же был без ума от тебя, понимаешь? — Он задумчиво провел рукой по волосам. — Поэтому, когда я вдруг понял, что ты считаешь, будто от меня зависит продолжение твоей работы, да и все твое будущее, я решил этим воспользоваться. Я вынудил тебя пойти со мной на обед, а дальше уже все пошло само собой.
Наташа покачала головой, от чего кудряшки у ее висков пришли в беспорядок.
— Ты говоришь так, будто я должна была видеть тебя насквозь!
Губы Марка тронула едва заметная улыбка.
— Ты действительно должна была понимать! — воскликнул он. — Я сам на следующее утро позабыл об этой истории. Вспомни, ведь я больше ни разу о ней и речи не завел. Вплоть до той сцены, разыгравшейся в твоей спальне в последнюю ночь, я был уверен, что и ты тоже выкинула из головы мой так называемый «шантаж».
