— Наша мать, — громко сказан Филип, — превосходно готовит.
Филип — большой мастер ставить палки в колеса, едва я начинаю испытывать ко всем троим добрые чувства, подумала она. У этого мальчика глаза ярко-голубые, полные нескрываемой враждебности.
— Ее наградили голубой лентой в рамке. А у вас есть такая? — Фелисити обратила внимание, что Хилари, несмотря на свой юный возраст и тучность, пыталась говорить агрессивным тоном леди Тэтчер.
— Я никогда не училась кулинарии, — услышала Фелисити свой оправдывающийся голос.
— Даже в школе? — высокомерно спросил Филип.
— Вместо домоводства я изучала латынь. А если хочешь знать правду, то этот торт испекла Трейси. Не я.
— Ха! — Хилари утратила интерес к этой теме и вышла из-за стола. — Я возьму Белые Носочки и немного прокачусь. Не думаю, что на нем часто ездили.
— Ни разу, — сказала Фелисити. — Ни я, ни Аннабел не ездим верхом.
Хилари вышла из кухни, бормоча:
— Готовить не умеет, ездить верхом не умеет. Фу!
— А мы пойдем на конюшню к своим двухколесным друзьям, — сказал Филип.
— К кому? — Дети, велосипеды и дороги являлись Фелисити в кошмарных снах. Однажды в Лондоне она сбила мальчика на велосипеде и так и не смогла этого забыть, хотя мальчик отделался синяками и царапинами.
— Это мотоциклы. Не велосипеды. И мы не будем ездить на них по дороге, — мрачно заявил Филип.
Питер почувствовал жалость к смущенной Фелисити.
— Мы ремонтируем старые мотоциклы и самокаты с моторчиком, а потом продаем их, — объяснил он. — И как раз чинили один такой перед отъездом. — Он неохотно улыбнулся, пошел следом за Филипом, но обернулся и серьезно сказал: — Вам не нужно было говорить про торт.
У Фелисити вытянулось лицо.
— Я знаю. Но во мне проснулась совесть, и я решила, что лучше быть честной.
Наградой ей стала его широкая улыбка. Фелисити посмотрела вслед Питеру и решила, что с ним будет легко поладить. А со временем, может быть, и полюбить. Когда все ушли, на кухню спустилась Аннабел и отрезала себе огромный кусок фруктового торта.
У Фелисити появилась идея.
— Ты все еще на моей стороне? — с улыбкой спросила она.
— Можешь не сомневаться, — ответила Аннабел с полным ртом и подозрительно покосилась на мать.
— Тогда вот что. Что ты скажешь, если мы вместе приготовим шикарный обед на вечер? Давай удивим их всех. Заставим сесть и подумать, что вернуться в Черри-Триз совсем не так плохо.
— Мне это не нравится, — сказала Аннабел. — Я не хочу, чтобы они здесь оставались.
Фелисити сжала кулаки, уперлась ими в кухонный стол и наклонилась к дочери.
— Аннабел, — мягко сказала она, — им больше некуда деться.
Последовала долгая пауза. А потом Аннабел кивнула.
— О'кей.
Одна неделя сменялась другой, и, когда летние каникулы достигли своего апогея, Фелисити почувствовала, что у нее больше нет сил. Она начала жадно мечтать о двух днях в Лондоне, хотя и не говорила этого Тони. Эти дни были оазисом мира и спокойствия, где она подзаряжалась для того, чтобы прожить остальные пять дней в деревне, с семьей.
Мать часто шутила, что другие люди сбегают за город, а Фелисити делает все наоборот, сбегая в Лондон.
Если бы на свете была справедливость, мои нервы были бы видны издалека, однажды утром подумала Фелисити. В тот день у нее было особенно скверное настроение. Эти нервы свисали бы с меня, как оборки с платья двадцатых годов. Когда она проходила мимо кухонного стола, ей в лодыжку вцепился котенок. Фелисити наклонилась и подняла его.
— Впрочем, это хорошо, что мои нервы не торчат наружу, — сурово сказала она ему, — иначе ты, твои братья и сестры карабкались бы по ним. — Она отпустила котенка, и тот юркнул под стол, к остальным. Все семейство продолжало увлекаться альпинизмом и с наслаждением рвало в клочья Самантины шторы с цветным узором и рюшами.
— Все равно они никогда мне не нравились, — сказала Фелисити, когда Тони начал жаловаться. Они являлись лишним напоминанием о Саманте. Если бы Фелисити могла себе это позволить, она сама порвала бы в клочья все напоминания о том, что до нее у Тони была другая жена. Но это было невозможно, и дом оставался прежним. Так что котята просто выполняли за Фелисити ее работу.
У Тони нервы были крепче, но он — надо отдать ему должное — ни разу не намекнул Фелисити, что догадывается о ее ненависти к следам присутствия Саманты. С него было достаточно, что Саманта ушла. Ушла, и слава Богу. Теперь, когда дом был полон, Тони находился в своей стихии.
— Именно об этом я всегда мечтал, — говорил он Фелисити. — Об очень большой и очень счастливой семье.
Фелисити вздыхала. Иногда ей казалось, что они с Тони обитают на разных планетах.
— Насчет очень большой я с тобой согласна, — говорила она. — Но насчет очень счастливой — вряд ли.
Тони не обращал внимания на ее мрачный тон, сам он лучился весельем и дружелюбием.
— Перестань, — говорил он. — Выше нос! Все в полном порядке. — Он брал сумку и уходил к себе в кабинет до того, как к завтраку спускались остальные члены семейства. — До свидания, милая, — говорил он и целовал Фелисити.
Фелисити отвечала на его поцелуи. Слава Богу, они завтракали одни. За это следовало благодарить небеса. Но насчет «полного порядка» Тони сильно ошибался.
— Видел бы ты, как они ссорятся друг с другом.
— Пустяки. Не волнуйся. — Тони взял ее за кончик носа и поцеловал снова. — Это нормально, — сказал он.
— Может быть, но я все равно волнуюсь. И это не пустяки. Во всяком случае, для меня. Ты ничему не придаешь значения, потому что всю свою заботу отдаешь пациентам, в то время как она позарез нужна здесь. — Она знала, что несправедлива. Но виной тому была усталость. Фелисити держалась из последних сил.
— Забота о пациентах — мой долг. Более того, это мой кусок хлеба с маслом, — серьезно ответил Тони. — Она окупается.
— Знаю, — виновато сказала Фелисити, чувствовавшая себя мегерой.
— Извини, милая, но мне пора. — Он еще раз чмокнул ее. — До свидания, милая. До свидания, Трейси.
Трейси не ответила. В то утро она привезла с собой Джейкоба. Судя по выражению ее лица, настроение у нее было хуже некуда.
Этого только не хватало! — в сердцах подумала Фелисити. Сегодня она не собиралась выслушивать жалобы Трейси, потому что сама была не в духе. Кроме того, она была по горло сыта бесконечными ссорами несносных детей.
Трейси начала убирать остатки завтрака и готовить стол для очередного нашествия.
— Если хотите знать мое мнение, — проворчала она, — по-настоящему счастливые семьи существуют только на почтовых открытках.
