Даже когда они оказались на улице возле отеля, Уокер не выпустил руку Тони. Он повернулся и встал лицом к высокому мужчине. Любому, кто наблюдал за ними со стороны, они все еще напоминали двух друзей, беседующих на тротуаре.
– Позволь мне сообщить тебе, как это будет. – Голос Уокера был почти нежным, а рука Тони нестерпимо болела. – Фейт знает, что ты за тип, так что тебе незачем приносить ей извинения. Ты слышишь меня, мой мальчик?
Обливаясь потом, Тони кивнул.
– Вот это хорошо, – похвалил Уокер. – Ты, очевидно, не понял, что Фейт тебе сказала. Поэтому мне придется повторить, чтобы тебе все стало ясно. Фейт с тобой закончила все дела. Не тревожь ее больше. А если когда-нибудь, где-нибудь увидишь ее, уноси свою жирную задницу в противоположном направлении. Ты меня слышишь?
Тони кивнул. Он все еще не в силах был произнести ни слова.
– Так что не делай глупостей, – продолжал Уокер. – Тебе повезло, что ты имеешь дело со мной. Вчера Фейт отделала бандита из Атлантик-Сити одним ударом. Она собиралась распороть ему яйца, но я вмешался. Меня тошнит от крови, понимаешь? Так что если ты собираешься поговорить с ней один на один, хорошенько подумай. Братья научили ее некоторым по-настоящему гадким трюкам. Они лучше всего срабатывают на больших мужиках, медлительных, раскормленных, вроде тебя. Конечно, если от тебя останется что-то после того, как она над тобой поработает, я буду обязан закончить дело, хотя и с отвращением. Уверен, я смогу тебя раздавить. Ты понимаешь?
– Отпусти… – прохрипел Тони,
– Ты понимаешь? – повторил Уокер, сжимая его руку. Тони быстро кивнул.
– Молодец, – сказал Уокер. – Да, чуть не забыл. Фейт горела желанием оторвать твой жалкий член и засунуть его тебе в нос. А следом отправить туда твои яйца размером с горошины. Слышишь меня?
Звук больше походил на шипение, чем на слова, но Уокер понял. Он ждал, считая до трех, прежде чем выпустить руку Тони. Лицо Тони побагровело.
– Кто ты такой, черт тебя побери?
– Человек Фейт.
– Кто ты ей?
– Подумай.
Тони посмотрел на спокойного Уокера.
– Я могу переломить тебя надвое, – заявил Тони. Уокер ждал, когда он попытается это сделать.
– Но я не борюсь с недомерками, – глумился Тони.
– Только с женщинами? Парень, ты на самом деле первоклассное дерьмо.
Лицо Тони потемнело.
– Тебе повезло, что я тебя не отделал.
Нежная улыбка была ответом Уокера.
– Так же как Фейт, когда она напрашивалась, – сказал Тони.
– А ты, парень, глухой.
Уокер сделал движение, словно собирался отвернуться. В тот же момент его трость небрежно качнулась и будто запуталась в ногах Тони. Быстрый толчок – и оба упали.
По крайней мере именно так это оценил бы любой наблюдатель. Но для Тони мир внезапно перевернулся вверх тормашками, его ноги разлетелись, и он шлепнулся задницей на бетон. А Уокер, встав на ноги, потоптался по Тони, как по ковру.
– Ты в порядке? – спросил Уокер с тревогой, склоняясь над Тони. Он сделал это ради немногих свидетелей. – Я, знаешь ли, ужасно неуклюжий. Кажется, не научился управляться с тростью. А сейчас позволь мне тебе помочь.
Ошеломленный, Тони не проронил ни слова. Из его носа текла кровь, почки болели. Он не смог выпрямиться из-за пульсирующей боли в паху.
– Позволь мне вызвать тебе такси, – сказал Уокер. – Ты ведь, наверное, устал.
Издевательски Уокер остановил машину и впихнул туда Тони. Он дал водителю двадцатку и велел отвезти пассажира в самый глухой район города.
– Приятно было пообщаться с тобой, парень. Передавай привет домашним.
Уокер хлопнул дверью, улыбнулся столпившимся вокруг людям и, из осторожности заметно хромая, пошел обратно в здание.
Увидев Уокера, Фейт помчалась к нему. Она пристально осмотрела его лицо, все ли в порядке.
– С тобой ничего не случилось?
– Конечно. А в чем дело?
– Тони… очень опасен.
– Этот парень? – Уокер с удивлением улыбнулся. – Он просил извиниться, что побеспокоил тебя. Обещал, что никогда не будет больше этого делать. Он просто думал, что ты сгораешь от любви к нему.
– Я – нет. И никогда не буду.
Уокер улыбнулся, несмотря на то что в душе его кипела злость на Тони, когда тот дал ему понять, что бил Фейт. Уокера ранили эти слова. Отчим, Стив Аткинс, говорил, что она «сама напросилась», всякий раз, когда бил мать Уокера.
– Иногда страсть – единственный стимул, который позволяет делать свое дело. Ты заслуживаешь намного большего.
Фейт улыбнулась дрожащей, но очень искренней улыбкой.
– Да. Я наконец поняла это.
– Удивительно, что никто из твоих братьев не просек, что за тип Тони Керриган, – пробормотал Уокер.
– Я достаточно взрослая, чтобы совершать собственные ошибки и потом исправлять.
Сам Уокер думал, что Тони не был человеком уровня Фейт, но он знал, что лучше не произносить это вслух. Она очень обижалась на несправедливость жизни, которая сделала мужчин сильнее женщин.
– Вот так, да?
– Должно быть, сегодня у меня счастливый день, – сказала она. – Я только что продала того изумрудного кота, и до Тони наконец дошло то, что давно не доходило.
Уокер улыбнулся:
– Кота купили? Сильно накрашенная женщина со шрамами?
– Нет. Какому-то парню понадобился подарок на день рождения племянницы.
Брови Уокера взлетели на лоб.
– Вот это подарок! На самом ли деле это для племянницы?
– Парню все семьдесят, никак не меньше.
– Я догадываюсь, что у него за племянница. Не иначе как белокурая стройная бестия.
Выставка ювелирных украшений закрылась днем, и оставалось какое-то время, чтобы упаковать экспонаты. Уокер отговаривал Фейт от поездки в Руби-Байю, но она была непреклонна.
Уокер все больше думал о цепи загадочных обстоятельств, о смерти бродяги в Сиэтле, об убитой туристке в Саванне и о том, что на ноже Банди не осталось никаких следов. И все меньше ему это нравилось. Он не хотел говорить Фейт о том, что убийца, искусно владеющий ножом, мог охотиться за ней, и этим связал себе руки, потому что не мог использовать этот аргумент, чтобы отправить Фейт домой. От всех других доводов Уокера Фейт отмахивалась.
Уокер не спорил. По дороге в Руби-Байю он все еще пытался уговорить ее.
– Еще не поздно сесть в самолет, – говорил он. – Хилтон-Хед есть миленький аэропорт, это милях в двух, а то и меньше. Современная хорошая взлетно-посадочная полоса, отличное место для маленьких корпоративных реактивм самолетов. Я беру на себя ожерелье. Ты сможешь сама провести инвентаризацию магазина – ты ведь сокрушалась, не сделала этого до отъезда.
– Я знаю, что пропало.
