В его глазах мелькнул свет, подобный внезапному небесному сиянию. Но Пенн не был бы Пенном, если бы не сказал что-нибудь сентиментальное.
— Очень жаль, что мы не разобрались со всем на прошлой неделе, — размышлял он. — Могли бы вполне воспользоваться всеми приготовлениями, сделанными к свадьбе Лауры, — венчание в церкви, гости, свадебный торт и все остальное.
— Мы не успели бы получить лицензию.
— На что поспорим?
Что-то словно щелкнуло у нее в голове.
— На следующий день ты выходил из здания муниципалитета.
Он ухмыльнулся.
— И я обращался туда вовсе не за разрешением на строительство. Но в любом случае это не имеет значения. У нас достаточно времени на получение лицензии.
Эти слова заставили ее нахмуриться, что-то в них было не так.
— У нас достаточно времени?
— Конечно. Ты же хочешь, чтобы это было настоящее шоу. Однако предупреждаю тебя, что я не Маркус и не намерен ждать целую вечность. Если ты хочешь сногсшибательную свадьбу — прекрасно, она будет. Но тем временем я буду делать все, чтобы убедить тебя жить вместе со мной.
— Где? — спросила она, вспомнив о дыре в стене его коттеджа.
— Я построю для нас дом. А теперь не сбивай меня с толку, когда я стану действовать своими методами. Я не играю по правилам, ты же знаешь. Показать?
Он не стал дожидаться ответа. И когда он отпустил Кэтлин и она вышла на свежий воздух, у нее кружилась голова.
— Мы не будем ждать и устраивать грандиозную свадьбу, — согласилась она.
Похоже, это заинтересовало Пенна.
— В том-то и дело. Мы не будем ждать свадьбы, какой бы она ни была. Но твои клиенты не поймут, если у тебя не будет сногсшибательной свадьбы.
— Те, кто знает тебя, конечно, поймут.
Она вспомнила, что он говорил о свадебных планах Сабрины, и прижалась к нему.
— Пенн, ты был прав. Главное — это сама свадьба, а не церемония. Я не собираюсь увязнуть в разных предсвадебных мелочах, из-за которых не получу удовольствия от собственной свадьбы.
— Мы поговорим об этом позднее, — пообещал он, и она кивнула в знак согласия.
Однако она и не подумает менять свое решение. У нее будет другой подход сделать красивую свадьбу — без заблаговременных планов, без неизбежных нервотрепок в последние минуты. И такая свадьба не будет стоить бешеных денег. Об этом она должна позаботиться. И многим ее клиентам эта идея тоже понравится.
У нее еще будет время подумать. А теперь ей предстоит самое важное: каждой клеточкой своего тела, каждым своим вздохом доказать ему, как сильно она его любит.
Это ей явно удалось, потому что несколько минут спустя Пенн, задыхаясь, сказал:
— Ты была права, Котенок. Пусть себе это проклятое дерево так и лежит там. Интересно, почему это я считал, что через одну-две недели надо во что бы то ни стало уехать отсюда?
— Ну, еще один раз, — сказала Джил, — и потом мы отпустим Одри и будем заканчивать снимать подружек невесты. Одри, у Кэтлин с той стороны не совсем удачно падает вуаль. Поправьте, пожалуйста.
Одри засуетилась, поправляя сбившуюся вуаль. Руки ее слегка дрожали. Ничего необычного, мать невесты всегда нервничает. Или в этом было что-то еще? Нижняя губа Одри тоже слегка дрожала…
Сверкнула вспышка.
— Превосходно, — удовлетворенно сказала Джил. — Теперь, если мы соберем всех подружек невесты вместе…
Но Кэтлин не слушала ее.
— Что случилось, мама?
Одри попыталась улыбнуться, но в глазах ее блестели слезы.
— Не хотела тебе говорить. Так глупо. Просто я вспомнила о чепчике, в котором тебя крестили. О, Кэтлин, как я могла забыть его в такой день?
Чепчик, в котором крестили? Сначала Кэтлин решила, что ее мать что-то напутала. Но потом вспомнила крохотный кусочек ткани и кружев. Сначала это был носовой платочек Одри, его она держала в руках в день своей свадьбы. А когда родилась Кэтлин, несколько искусных стежков и кусочек ленты превратили его в детский чепчик. Теперь предполагалось, что Кэтлин на свое венчание распорет эти несколько стежков, и чепчик снова превратится в платочек, пока не появится на свет следующее поколение.
— Это ведь совсем особенное, «что-то старое», мне бы хотелось, чтобы ты держала его в руках, — сказала Одри слегка надтреснутым от волнения голосом. — Я отложила его в сторону, когда распаковывала вещи, а потом вдруг забыла про него.
Кэтлин нежно обняла ее.
— У меня уже есть «что-то старое», — напомнила она. — Твое платье. — Она пригладила рукав платья из тонкого, цвета слоновой кости атласа, что было на ней. — Не будь суеверной, мама. Ведь слезы для невесты куда хуже, чем забытый носовой платочек.
Одри, приободрившись, улыбнулась.
— Знаю, дорогая. Ничто не помешает вашей свадьбе. Ты и Пенн… — Она нежно поцеловала Кэтлин. — Я так рада, дорогая.
Кэтлин смотрела, как она выходит из маленькой приемной, расположенной в задней части церкви. На мгновение она испытала такое чувство, будто плакала сама. Суеверие или нет, но этот платок был для нее важен. Это был подарок ее отца своей будущей жене, последний подарок, перед тем как Одри стала его невестой. И раз отца не было сегодня с ними, чтобы вести Кэтлин к алтарю…
Но для сожалений не было времени, и она, подойдя к группе молодых женщин, одетых в модные темно-зеленые платья для коктейля, засмеялась вместе с ними, когда Стефани пробормотала:
— Подружки невесты — это же девушки. А с нами еще и дюжина детишек. Всех нас тут девушками не назовешь.
Мелодичный перезвон колоколов возвестил начало как раз в тот момент, когда Джил сделала последний снимок взволнованной девочки с корзиной цветов и маленькой группы людей, направлявшейся к входу.
Последние звуки знакомой мелодии скрипки растаяли в воздухе, и в церкви наступила тишина ожидания, так знакомая Кэтлин. Последние гости расселись по местам. Мать Кэтлин уже сидела.
— Думаю, пора, — сказала Кэтлин. Ее голос слегка дрожал.
По церковной лестнице застучали шаги, и показался шафер.
— Подождите, — он задыхался от быстрой ходьбы. — Пока не давайте сигнала. Мы нигде не можем найти Пенна.
Кэтлин почувствовала, как кровь отливает от ее лица.
— А он вообще был здесь?
На лестнице появился другой шафер.
— Да, был.
Он вряд ли мог выкинуть со мной такое в церкви.
— Он случайно ничего не говорил про Ботсвану, или про пустыню Сахару, или про Таити? — спросила она.
— Он ничего такого не говорил. — Шафер пожал плечами. — Он исчез так внезапно.
На ступеньках появился третий шафер.
