— А пожары?
— Отвлекающий маневр. Прикрытие, чтобы он мог делать свою работу. Таков его подчерк. Тогда это были не пожары, но чтобы сбить копов и врагов со следа, Ларс потворствовал всевозможным дерьмовым поступкам своих парней, чтобы отвлечь внимание от реального дерьма, что он творил, тогда бы никто не фокусировался ни на нем, ни на его операциях. А сейчас, есть череда смертей, следующих одна за другой, зная это, легко связать отдельные убийства членов команды с известными сообщниками в прошлых преступлениях и определить преступника. Но если не торопиться, что он и делает, внимание полицейских сосредоточится на расследовании поджога, а не на расследовании того, что кажется случайным убийством, их внимание обращено на причину пожара, на тот факт, что это поджог, на тот факт, что до него были и другие с тем же самым подчерком, никак не связанные с произошедшими через несколько дней или недель, так называемыми, случайными убийствами. А Ларс — не поджигатель. Он — торговец наркотиками. Хороший выбор, чтобы выйти за рамки привычного, предоставляя себе больше дымовой завесы, чтобы сбить полицейских со следа. Но, к слову, в неразберихе преступлений, происходящих в таких местах, как Рено, Денвер и Шайенн, тонкие звенья одной цепочки могут затеряться. И тут одно из этих тонких звеньев становится более различимым, когда загорается пристань Миллс, а мы оба находимся поблизости.
— Приберег нас напоследок, — пробормотала она.
Курт ничего не ответил.
Но он не думал, что это было именно так.
Пожар в Миннесоте и последовавшее за ним убийство произошли всего три месяца назад.
Так что, по его мнению, они с Кэди находились дальше всех, а Ларс просто двигался на восток, и теперь, в конце пути, ему было все равно, что их связывает.
На самом деле, он предполагал, что Ларс не собирался охотиться на Кэди, но она переехала в город Курта, так что могла бы, в конечном итоге, стать вишенкой на торте.
— Звено по-прежнему кажется тонким, Курт, — заметила она. — Как ты все это собрал воедино?
— Я бы не установил, что у поджогов в разных местах один и тот же подчерк, если бы они не случились в Колорадо, Миннесоте и здесь. Один из членов команды с условно-досрочным освобождением запросил разрешение о смене места жительства на Миннесоту, чтобы отправиться туда ухаживать за больной матерью. Сложив все вместе, прогнав по базе другие имена, я обнаружил всех их мертвыми, так все сходилось.
— Мертвы все?
— Нет. Но осталось только трое. Ты, я и Мария.
— До Марии он добраться не сможет, — пробормотала она.
— Он не пойдет за Марией. Он ни за что не убьет свою Джозефину.
— Я никогда этого не замечала, — сказала она как бы про себя. — Ты говорил мне наблюдать за ним, быть с ними осторожной, но я так ничего и не увидела.
Она знала, ее подруга принимает исключительно плохие решения, но не понимала, насколько они плохи. Отчасти из-за преданности. Отчасти из-за их общей истории. Но в основном из-за того, что любила Курта.
— Кэди, ты не смотрела так пристально, как я, — мягко сказал он.
— Да, — прошептала она, а потом спросила: — Как думаешь, она знает, что он делает?
— Она не может иметь с ним никаких контактов, так что, если он не глуп, я в этом сомневаюсь.
— Он мог бы написать ей под другим именем, которое она, вероятно, знала бы, а тюремщики — нет.
Тюремщики.
Он бы рассмеялся, если бы не сходил с ума от беспокойства.
— Он не произвел на меня впечатления человека, пишущего письма, — поделился он.
— Верно, — пробормотала она. Он знал, что она снова смотрит на него, когда она спросила: — Эм... зачем мы едем в приют?
— Чтобы взять тебе собаку.
— Я знаю, но... ну, разве ты не должен его искать?
— Тебе нужна собака.
И снова молчание, но это молчание было тяжелым.
Она заговорила первой и на этот раз.
— От пяти дней до трех недель, Курт. С того пожара прошло пять дней.
— Он идет за мной.
— У тебя маленькая дочка.
— Кэди, он идет за мной.
— Откуда ты знаешь?
Но он не знал.
Просто не хотел, чтобы она сошла с ума от страха.
— Собака, глазок, и мы распорядимся установить тебе сигнализацию.
Он понял, что она отвернулась, чтобы посмотреть в боковое окно, когда сказала:
— Когда все это закончится? Такое чувство, что мы живем в этом целую вечность.
Эти слова выбили из него дух, потому что, черт возьми, она была абсолютно права.
Но ему и в голову не могло прийти, что она скажет такое.
Он думал, она живет идеальной жизнью со своим папиком, и не знал, что она продолжает следить за ним, но отказывался позволять себе думать об этом или о том, почему она делает нечто подобное, говоря себе, что у нее не все в порядке с головой, и это было единственной причиной, по которой кто-то вроде нее так бы поступил. Но еще недавно он также отказывался видеть, что с тех пор, как между ними все закончилось, она была также одержима всем этим, как и он.
И не она следила за ним, а ее муж.
Но, безусловно, она прожила эти годы точно также, как и он: преследуемая всем произошедшим дерьмом, которое привело их отношения к концу.
Он ничего не сказал по этому поводу. Он даже не мог уложить это все в голове, чтобы обдумать.
Не сейчас.
— Когда твоя жизнь полна таких людей, иногда это не может кончиться никогда.
— Да, уверена, родители Лонни чувствуют то же самое, — сказала она и снова замолчала.
На этот раз молчание нарушил Курт.
— Ты, правда, никогда ее не навещала?
— Полагаю, твои коллеги, вероятно, рассказали, что, когда я навестила ее в полицейском участке, у нас произошла довольно драматическая ссора.
Он ничего не мог с собой поделать, он усмехнулся, потому что ему не просто рассказали, это было записано на пленку, и он ее смотрел.
Она взбесилась и набросилась на Марию.
И даже, несмотря на разделяющую их стеклянную перегородку, Мария взбесилась в ответ.
— Он натворил кучу дел, но был хорошим парнем, — задумчиво сказала она. — Он был забавным и милым и сделал бы для тебя все, что угодно. Он влюбился в меня, и это было неправильно, но ты не можешь контролировать, кто тебе может нравиться. Понимаю, это не худший его проступок, но он этого не заслужил. — Она помолчала и тихо закончила: — Он этого не заслужил.
— Нет, Кэди, он этого не заслужил.
Оставшуюся часть пути до приюта они проехали молча, и он знал, их мысли были об одном и том же, и уж точно не о сегодняшних событиях, и ни одна из этих мыслей не была хорошей.
Войдя в приют, Курт взял инициативу на себя.
Без предисловий и приветствий он заявил:
— Ей нужна взрослая собака, не слишком старая, хорошо воспитанная, большая, умеющая защищать, недружелюбная к незнакомцам, верная, чтобы громко лаяла.
Работница приюта уставилась на него с открытым ртом.
Курт уже собирался предложить ей пошевеливать задницей и показать им собак, как вдруг почувствовал, что к нему бочком подобралась Кэди, а потом почувствовал, как костяшки ее пальцев задели его кисть, а потом она обхватила его пальцы.
И впервые с тех пор, как собрал все детали воедино, он не думал ни о Ларсе, ни о защите дочери, ни о том, что Кэди в опасности.
Он думал о воспоминании, оставшимся живым с тех пор, как ему было двенадцать, и он дразнил отца за то, что тот держался за руки с мамой.
Отец улыбался, но его голос был суровым, что привлекло все внимание Курта, и то, что он сказал, создало незабываемое воспоминание: «Поверь мне, когда ты найдешь женщину, с которой захочешь провести остаток своей жизни, ты всегда будешь хотеть держать ее за руку».
Он держался за руки со многими девушками и изрядной долей женщин.
Но они с Кэди, если находились в непосредственной близости друг от друга, не двигались с места без того, чтобы его пальцы не сжимали ее.
Он скучал по ее запаху. Скучал по этим зеленым глазам. Скучал по ощущению ее волос. По своим рукам на ее заднице. Ему не хватало ее чувства юмора. Он скучал по тому, что у нее, возможно, не было большого опыта в постели, но она была лучшей из всех, кем он когда-либо обладал, не только из-за ее энтузиазма, но и потому, что она была так чертовски влюблена в него, она любила его так чертовски сильно, что это выплескивалось наружу — особенно когда его руки и рот были на ней, а член внутри нее.
