Молчу. Лицемерно это прозвучит, ведь изнасилуй меня кто — устроило бы меня такое наказание для насильника, о которых я в газетах читала? Когда не наказание, а смех, плевок в лица пострадавшим? Нет.
Но не меняет это ничего.
— Я не знала, что ты на такое способен, — бормочу я, пытаясь сформулировать свою нехитрую мысль. — Я думала, что ты охраняешь бизнесменов, чтобы у них деньги не вымогали. Крышуешь, но не…
— Странно, что ты так думала. Прости, Марина, но ты навыдумывала чепухи, а я ведь и не скрывал ничего, — говорит Андрей, и легко целует меня в висок. Завязывает на мне пальто, выходит, и открывает передо мной дверь. — Тебе нужно отвлечься!
Неделя выдалась странной. Пугающей даже. Я не знала, что делать, и кого винить.
Андрея?
Себя?
Наверное, винить себя стоит. Мне ведь говорили — подруги, родители. Да и сам Андрей не скрывал ничего, просто не рассказывал деталей. А я… дура!
Вот только что мне делать теперь?
Раньше я иногда смотрела ток-шоу, на которые приглашали жен преступников, и думала: «Ну не дуры с такими жить?». Многие жены защищали своих мужей, говорили, что слишком строго на них закон отыгрывается. И вообще — не они плохие.
Жизнь такая.
И вот, я застыла в нерешительности — между Андреем, и своей душой. Взяла у Армена дополнительные смены, чтобы реже появляться дома, чтобы меньше времени с Андреем проводить, и думала. Не ушла пока — не решилась, но как быть рядом с человеком, который убивал, и не стыдится этого?
— Что мне делать? — спрашиваю Кристину и Марго.
Историю я им рассказала выдуманную. Язык не повернулся поведать про убийство, сказала, что просто видела, как Андрей серьезно закон нарушил. И что сажают за такое.
— Кажется, ты нас обманываешь, — говорит Кристина.
— Или недоговариваешь, — дополняет исхудавшая Марго.
— Марго, что с тобой? — только сейчас в полной мере осознала состояние подруги. Так занята была своими проблемами, что забросила их. Бросила.
— Ерунда, — отмахивается Марго. — Потом. А насчет Андрея ты сама должна решить, тут мы тебе не поможем.
— Если любишь — простишь… — начинает Кристина, но Марго перебивает.
— Не всегда. Некоторые поступки не получится простить и забыть, даже если очень хочется. Потому я и говорю: мы можем выслушать тебя, поддержать, но не проси советов от нас. В этом смысла нет — лишь запутаешься окончательно!
Вздыхаю тяжело. Правда ведь, самой нужно решать. Но так хочется, чтобы мне посоветовали, а лучше сказали, как именно поступить. Не решать ничего самой, а довериться кому-то более умному.
— Ладно, хватит обо мне! — говорю, и снова оглядываю подруг. — Марго, что с тобой происходит? Ты выглядишь… ну, ты…
— Краше в гроб кладут! — сердито договаривает за меня Кристина. — Мне вот тоже интересно, что происходит! Мы и не видимся почти, сидит одна, как сыч, затворницей стала. Рассказывай!
— Девочки, все в порядке, — улыбается Марго.
Врет, конечно.
Не в порядке.
— Ври больше! Ты заболела? Или… отец? — осторожно интересуюсь я.
— Все в порядке, просто стресс. Один раз скажу, и не допрашивайте: я уехать хочу! Марин, ты ведь мой номер дала полковнику Бартову, и он со мной связался, представляешь? И…
— Какому полковнику? — переспрашиваю.
— Анатолию Марковичу. Он полковник юстиции, в Следственном Комитете служит! Ты ведь мне написала, что мой номер дала, забыла? Так вот: мы встретились с ним вчера, сказал, что по юриспруденции меня погоняет. Я так волновалась… не спала, готовилась много, читала. Я ведь законы читала до этого, но больше экономикой приходилось заниматься. Но не зря я так усиленно все эти дни зубрила — полковник Бартов мне рекомендацию обещал на юрфак, и стажировку в СК! Потому и выгляжу так: не спала, не ела почти.
Я выдохнула. Не хватало нам еще какой-нибудь беды.
— А что он в городе так долго делает? — спрашиваю. — Совсем вылетела наша встреча у меня из головы, надо же.
— Я не интересовалась, что ему здесь нужно. Да и мало ли…
И правда.
Уйти? Остаться? Что мне решить, и как выбрать?
Выбирать не пришлось, впрочем, как я и хотела.
Просыпаюсь среди ночи от неясного чувства тревоги, словно что-то плохое вот-вот случится. Или уже случилось. На душе тошно — не кошки скребут, а львы раздирают на кусочки.
В постели я одна, Андрея нет.
Подскакиваю испуганно, хотя чего пугаться? Может, воды пошел попить?
Нет, на балконе. Курит. Стоит в футболке и домашних штанах, а там ведь холодно.
Беру мягкий, теплый плед, который из дома привезла. Несколько стипендий на него копила — до того он казался мне восхитительным, уютным и согревающим. Выхожу, накидываю его на плечи Андрея, укутываю. СОгреть хочу, обогреть.
Он молчит.
Не обращает на меня внимания.
— Андрей, что-то случилось? — спрашиваю тихо, кладу руку на его плечо.
Надеюсь, это просто хандра!
— Годовщина сегодня, — отвечает, и закуривает вторую сигарету. Или не вторую, а десятую уже.
Годовщина? Ох… его отец ведь в этот день умер.
Обнимаю мужчину за талию, прижимаюсь грудью к его спине. Провожу ладонью по его груди — там, где сердце. Не знаю, что еще сделать, но не хочу, чтобы ему плохо было!
Утыкаюсь лицом в его спину, вдыхаю родной запах…
Соскучилась!
— Не нужно меня жалеть, — говорит Андрей. — Странно, что ты до сих пор здесь.
— А где мне еще быть?
— Не знаю.
Молчу в растерянности. Не знаю, что сказать. Он меня гонит?
— Мне уйти?
Оборачивается, хватает за запястья, не позволяя к себе прикоснуться. Темно, лица его не видно… может и хорошо, что не видно!
— Как хочешь! Но если ты останешься — не убегай, и не упрекай меня. Либо принимай таким, какой я есть, либо…
Уходи.
Обидно, хоть и не договорил.
Сглатываю, сжимаю ладони в кулаки, и крепко зажмуриваюсь. Так, что перед глазами мушки появляются.
— Я с тобой, — решаюсь я, и тянусь к Андрею. — И уходить не собираюсь…
— А я бы и не отпустил, — тихо отвечает мужчина, срываясь на шепот.
Целует горько — с привкусом сигарет и хмеля этот поцелуй. Жадный, жестокий. Забыться хочет? Или чтобы я помогла ему забыть?
Постараюсь.
Пусть отвлечется от своей утраты, от мыслей своих злых.
Кусаю его за губу, намекая действовать еще решительнее, еще жестче. Может, поможет. И Андрей чувствует мой посыл. Руки его чуть дрожат, когда он срывает с меня шорты вместе с трусиками. Задирает топ, и я поднимаю руки, помогая снять его с меня.
Наклоняется, целует грудь, языком ласкает. Или кусает?
Извиваюсь в его руках, притягиваю Андрея, за плечи мускулистые царапаю. Он еще одет, и я помогаю ему избавиться от одежды, стремясь быстрее добраться до него.
Опускаюсь на колени перед ним — Андрей уже готов. Возбужден, дышит тяжело. Обхватываю губами его член, и облизываю. Заглатываю. Большой, твердый, бархатный на ощупь… Мужчина хватает меня за волосы, и толкается в мой рот — быстро, глубоко, почти больно. Наслаждается, голову запрокидывает и стонет. Чуть прикусываю его за ствол, и Андрей шипит. Двинул бедрами еще сильнее, а затем заставил меня подняться.
Вытираю губы тыльной стороной ладони, и вдыхаю глубоко. А Андрей опрокидывает меня животом на спинку кресла, и я выгибаюсь ему навстречу. Слышу, как рвет фольгу от презерватива, и вот он приставляет горячую головку члена, и проталкивается в меня — сразу на всю длину, сильно и резко. Кровь кипит от этой наполненности — под завязку. Вбивается в меня так, что кричать хочется — от наслаждения и легкой боли. Чувствую каждый миллиметр его члена, как он входит в меня, насаживает меня на себя, схватив руками за талию.
Слишком быстро, слишком остро.
Дышу тяжело, прикусив костяшки пальцев. Стоны вырываются, перемешиваясь с его стонами. Пытаюсь двигаться навстречу мужским ударам, и меня сотрясает оргазм. Сокрушает и оглушает. Андрей стонет, содрогается, и медленно выходит из меня.
