— И тут ты, вовремя посуетилась и сладко нашептала подсказку на ушко. Меня нейтрализовать временно, посадить в СИЗО. Жену запугать, добиться обоюдного согласия на развод, убедив каждого, что это желание второй половины. А её бывший, — мотнул голвой на Васю, — Илья который, каким образом тут вписался?
— И чему удивляешься? Почему бы не помочь хорошему человеку? Мне, то есть. Сделал гадость, на сердце радость, — засмеялась Наталья.
— Натка, теперь я понял, почему ты так любила сериалы. Опыта по интригам и подставам набиралась.
— Иди в ж*пу! Это ты меня всегда считал недалекой, а я и рада стараться изобразить дурочку. Зачем напрягаться, когда один влюбленный Буратино все сам за тебя сделает. Классно же, согласись. Я в ай-ти-технологиях тоже неплохо разбираюсь, не так как ты, конечно, но как для владельца компании вполне достаточно, поверь, — прищурилась блаженно, прикидывая перспективу будущего вдовьего состояния. — Вот и Никуся поможет, если что. Правда, милый?
Тот лишь мрачно на нее посмотрел, но никак не отреагировал. Правильно, не идиот, знает, что пишут разговор.
— А дальше? Папашу моего, значит, в топку? Инфаркт у человека, у которого ни разу не было проблем с сердцем. Какой препаратик хоть использовала?
— А что это ты такой разговорчивый? — нахмурилась Наталья, вдруг обеспокоившись.
Чует, гадина!
— Макс, вколи-ка укольчик нашей провинциалке, — отдала приказ бугаю. — Обосралась уже от страха, наверно. Ничего, ничего. Начнет засыпать, можешь её трахнуть, пупсик. Резинку только не забудь. Смотри, не помнИ. Нам не нужны следы.
— Что за укол? — рухнуло мое сердце в пятки. — Ты что творишь, чокнутая? Не трогай её, эй! Слышишь меня, мужик?
Где, блять, Вадим со своей группой? По хрен уже на все! И еще связал нас по-настоящему.
— Как обычно, творю и вытворяю, что ты волнуешься? Заснете сном младенца, а потом несчастный случай. Нельзя тра*аться, дорогой, в закрытом гараже с включенным двигателем, — потрепала меня за щеку. — Мог бы и оценить мою доброту, дурачок. После СИЗО и в теплые страны, на реабилитацию.
— Тоже твоя идейка?
— Ну, а как же? Надо было тебе хорошенько оторваться перед счастливой семейной жизнью? Я же прогрессивная жена, все понимаю. Как там таечки? Хоть одного транса пощупал?
— Я не любитель экзотики.
— Ну и дурак! Нашему браку уже без малого пять лет, никто и не прикопается к деталям. Кляксу в твой паспорт ставить не стала, чтобы спал спокойно и не дергался. И Лизка на тебя записана, так как рождена в браке. Что ты пучишь глазки? Сюрприз-сюрприз, да. И мне тоже в свое время покрутиться пришлось. Думала, от папки твоего залетела, поэтому была вынуждена под тебя ложиться. ДНК бы все-равно подтвердил родство.
— Дура! Он фертильный был. Не зря же моему появлению обрадовался.
— Ну, досадная погрешность, что поделать. Сама только поняла, как лоханулась, когда ты мне отрицательный тест ДНК притащил. Но разве это что-то меняет, папаша? Все Лизке достанется, как наследнице.
— Что ж сразу меня не прихлопнула?
— А зачем? Ты в это время мое будущее состояние приумножал.
Я напряженно прислушивался странному молчанию Василисы. Почему даже не вскрикнет?
Последнего откровения Натальи лучше бы не было.
Где, блять, Вадим?!!
Наконец-то, мои молитвы были услышаны. Так как основное действие происходило за моей спиной, я ничего не понял толком. Слышно было только крики и начавшуюся суету.
— Ах вы ж, паскуды! — отвлеклась от меня Наталья, и, оценив обстановку, поспешила отсюда смыться.
Ее попытался остановить Никита, за что получил качественный удар по яйцам. Ужас! Я, аж скривился, глядя на это.
Потом задрал голову, чтобы посмотреть, что происходит за пределами моей видимости. Бугая держали сразу несколько полицейских, а он отчаянно сопротивлялся.
— Где Томилина? — нарисовался собственной персоной Никифоров.
— Где-где? В рифме, блять! — огрызнулся я.
Глава 25
Василиса
В голове шумело и звенело, когда я попыталась вырваться из вязкой темноты.
Отвратительный запах аммиака.
Веки никак не хотели приподниматься, а сквозь «вату» в ушах я слышала голос Гордеева:
— Что с ней?! Вась, Васечка! Вадик, гиббона мать, как ты допустил подобное?.. Да пох** догоните её или нет?!
И я вспомнила, застонав от боли.
Чтобы пережить ужас, надо полностью в него окунуться? Черта-с-два!
Мне категорически не хотелось участвовать в этой рисковой авантюре.
Однако, стоит отдать должное манере убеждения майора Никифорова Вадима Александровича. Он все же меня уломал, сама не поняла, как.
Чтобы не трясло перед операцией, втихаря была выпита лошадиная доза седативных. Лялечка подсуетилась. Теперь понятно, откуда у неё такое обманчивое спокойствие.
А еще этот безудержный рой мыслей в голове, после слов Никифорова, когда он обрисовал мне настоящее положение вещей. И что Егор тоже жертва, возможно даже в большей степени, чем я.
Намек майора ясен: обнять родненького и плакать.
Я уже устала удивляться за последний месяц невероятным событиям и открытиям, слушая откровения «супругов» за спиной. Их разговор только подтверждал мои предположения.
А потом и это стало не важно, когда вопрос встал о жизни и смерти. Моей.
Какой укол? Мы так не договаривались!
Чудесным образом мне удалось освободить руки от веревки. Может полицейский, который связывал, меня пожалел и не затянул до конца узлы. Или руки у меня такие ловкие и изящные. В общем, освободившись, я до последнего старалась не показывать своего преимущества.
Когда огромный мужик навис надо мной, занося шприц, и плотоядно осклабился, ничего кроме омерзения я не испытывала. Понимая, что у меня один шанс из ста, я использовала эффект неожиданности, быстро перехватила его руку с препаратом и всадила иглу, куда придется, нажав на поршень до упора.
Как ни странно, он даже не выматерился. Только нечленораздельно промычал, возмутившись таким пассажем. А потом последовал удар по голове, а дальше провал. Ничего не помню.
Кажется, очнулась я в карете скорой помощи. К голове приложено что-то прохладное. Уже легче.
— Вась, маленькая моя. Как ты? — сжимал Гордеев мои ладошки в своих руках.
И столько было беспокойства, тревоги в его голосе. А еще нежности и…
«Прощу скотобазу, — подумала про себя. — Уж теперь точно прогонять не стану дурачину».
Ответить же ему сейчас на вопрос, я была не в состоянии.
— Сделайте что-нибудь! — взывал он к медицинским работникам.
— Мужчина, успокойтесь, не кричите. Видите, больная пришла в себя и ей доставляет дискомфорт Ваш крик?
Затем мне насильно открыли веки и посветили чем-то в глаза, заставив в очередной раз покривиться.
— Сотрясение. Ничего, в больничке обследуют, подлечат. Будет, как новая, — оптимистично приговаривал женский голос.
И я, сделав усилие над собой, улыбнулась, сжав руку Егора в ответ:
«Я с тобой. Главное, живы. Все будет хорошо, Гордеев».
Надеюсь, он расшифровал мой мысленный посыл.
***
Чувствую, как маленькие ладошки проводят по моей щеке, потом берут прядь волос и щекочут лицо.
Ах, моя маленькая егоза. Из последних сил сдерживаюсь, чтобы не засмеяться, и притворяюсь спящей.
— Солнышко моё, — голос Егора. — Мама спит, не буди её.
— Пап, а долго она спать будет? Как спящая царевна?
— Как царевна, да. Только не думаю, что так же долго, как в сказке.
— Может ты её поцелуешь, пап?
— Обязательно, — слышу его приближающиеся шаги. — Сейчас вместе поцелуем, Ксюш. Ты с одной стороны, я — с другой.
— Ну, и где мой поцелуи? — не выдерживаю затянувшейся паузы и бездействия.
— Притворщица, — слышу обжигающий шепот на ухо.
— Ой, мамочка п‘оснулась, — с другого бока воскликнула дочь. — А я все ‘авно поцелую, можно?
