Наконец-то я отважилась на вопрос:
— Как там все?
То, что именно добряку Илье предложили стажировку в «Ассоли», явилось для всех большим потрясением, поскольку слухи дошли даже до меня. Раздосадованная Ника позвонила мне через пару дней после презентации и долго возмущалась в трубку на тему того, как вообще можно было выбрать этого тюфяка. Я хоть и разделяла её непонимание, но за Илюшу была рада. Чисто по-человечески он заслуживал этого больше каждого из нас, а профессиональные качества… Ну, кто его знает, что именно искала в подчинённых Морозова, но факт оставался фактом: из всей нашей пятёрки на место стажёра с перспективой дальнейшего трудоустройства был выбран Илья Никулин. Собственно, поэтому я и позвонила ему, ибо это был уникальный шанс заполучить документы по практике, минуя необходимость лично показываться в офисе.
Никулин пустился в длинный рассказ про обитателей «Ассоли», упомянув едва ли не всех, включая добрую уборщицу тётю Валю, и всячески обходя стороной Ключевского, единственного человека, до которого мне было дело. При этом меня не покидало ощущение, что Илья прекрасно это понимал и будто бы специально ходил где-то около.
— Илюш, — прервала я его, не в силах больше слушать местные новости. На протяжении его подробного монолога я сидела молчком, вертя в руках кружку с уже остывшим кофе, но так и не рискнув выпить его. Смешно: уже завтра от моей беременности не должно было остаться и следа, но я, будто пригвождённая запретами, боялась сделать даже глоток кофе, потому что… Потому что.
— Лесь, — в тон мне выдохнул Никулин и вдруг накрыл мою ладонь своей. Наверное, то, что его выбрали из всех остальных кандидатов, заметно придало ему уверенности. — Он не стоит твоих переживаний.
Кто «он» уточнять не требовалось, и так всё было предельно понятно. И в целом я была согласна с Илюхиным замечанием, но, вопреки всякой логике, оно меня разозлило.
— Я сама разберусь, — помрачнев, отчеканила я, выдёргивая свою руку.
Никулин тяжко вздохнул и покачал головой, собираясь сказать что-то назидательное, когда за спиной послышался перезвон входного колокольчика и звук открывающейся двери, заставивший моего собеседника измениться в лице. А мне даже оборачиваться не нужно было, чтобы понять, кто вошёл.
***
Игорь с Региной расположились поодаль, где-то позади меня. Первый порыв — встать и сбежать — был быстро погашен гордостью и… банальным любопытством, которое носило оттенок садомазохизма. И пусть я не могла лично видеть эту парочку, меня не покидало ощущение, что осторожный взгляд серых глаз то и дело скользил по моей спине.
Никулин окончательно скис и просто молча протянул папку с необходимыми бумаги.
— Я так понимаю, что теперь свободен? — не скрывая своей обиды, уточнил он.
— Илюш, — в который раз начала я, прекрасно понимая, что у него есть все основания злиться. — Ты замечательный…
— Но ты Илюша, — поморщился он. — Ну да, куда уж мне тягаться с… Ключевским.
— Он тут ни при чём.
— Да, вот только как они вошли, ты забыла, как дышать, да и он… с тебя глаз не сводит, — с неохотой признал Никулин.
От его замечания стало резко душно. На какой-то момент меня прошибло догадкой, что Игорь всё знает… К счастью, достаточно быстро доводы разума взяли верх, но вот приступ тошноты никак не желал отступать.
— Извини, я сейчас, — пробормотала, поднимаясь на ноги.
До туалета я практически добежала, ворвавшись в ближайшую кабинку. Обычно токсикоз протекал вполне сдержанно, но сегодня, на нервной почве и в непосредственной близости от Игоря, меня буквально выворачивало наизнанку, голова гудела, а перед глазами плыли разноцветные круги. Единственная ясная мысль была о том, чтобы не потерять сознание.
Наконец-то, когда с рвотными позывами было окончено, я на негнущихся ногах вышла из кабинки, представ во всей красе прямо ясному взору Морозовой Регины Евгеньевны. Она стояла перед умывальниками, скрестив руки на груди и плотно сжав губы.
Я растерялась, поэтому ляпнула первое, что пришло в голову:
— Кофе здесь паршивый.
Она промолчала, и у меня даже промелькнула надежда, что ей в принципе всё равно, что со мной происходит, лишь бы держалась подальше от Ключевского. Я проскользнула мимо неё, на всю вывернув кран с холодной водой. Интуиция подсказывала, что надо уходить, прямо сейчас и не оборачиваясь, но после приступа рвоты я казалась противной самой себе. Набрав полные ладони воды, я чуть не пронесла их мимо лица, когда до меня донеслось эмоциональное:
— Идиотка! Как можно быть такой идиоткой!?
И вот тут меня прорвало. На самом деле просто достало это вечное осуждение, летящее в спину, словно все знали, как мне жить, одна я была бестолковой девочкой, которую все считали своим долгом поучать.
— А вот это уже тебя не касается! — рявкнула я, уставившись в глаза Регине, отражающейся в зеркале. — Посмотрела бы я на тебя, окажись ты на моём месте.
Мой переход на «ты» она предпочла пропустить мимо ушей, оставаясь такой же холодно-неприступной. И это взбесило ещё сильнее. С чувством ударила кулаками по раковине.
Регина издала непонятный звук и неожиданно подошла ко мне, встав рядом и оперевшись поясницей о соседнюю раковину.
— А я и была на твоём месте.
Я застыла, вцепившись пальцами в холодную керамику.
— Не ты одна считаешь, себя умнее всех.
— Я не…
— Считаешь-считаешь, — устало повторила она. — Я когда-то такой же была. Упёртой, наивной и не слушающей советы старших… — Она замолчала, выдержав длительную паузу, я уже было подумала, что на этом всё и разговор можно считать оконченным, но против всякой логики Морозова вдруг продолжила: — Правда, я была чуть постарше, всего лишь на пару лет, но всё же. Молодая, дерзкая, бесстрашная. Он был моим начальником — так, ничего серьёзного, всего лишь менеджер средней руки, зато гонору-то сколько. А я влюбилась, как мартовская кошка. Ни о чём думать не могла, кроме него. А он… ему это льстило.
Меня вновь затошнило, настолько слова Регины совпадали с моими мыслями относительно действий Игоря, с той лишь разницей, что я предпочитала думать, что никакой влюблённости не было, даже с моей стороны.
— И конечно же, я забеременела, — без особых эмоций сообщила она.
Зато я почувствовала себя воздушным шариков, из которого стравили воздух.
— А дальше всё по классике, — как ни в чём не бывало продолжала Морозова. — Болезненный разговор, и как итог: «Ты же понимаешь», — изображая чужие интонации начала она, — «как это не вовремя, да и вообще, к чему все эти проблемы».
Я облизала пересохшие губы и еле слышно уточнила:
— И что тогда?
— Аборт, — словно приговор вынесла Регина. — Говорю же, молодая была, дурная. Думала, что вот избавлюсь от… проблемы и заживу спокойно дальше, только уже без этого мудака. А на деле оказалось, что в нём-то и дело. Он действительно быстро слился, а я осталась одна со своими поступками и их последствиями, и как жить дальше — не ясно. Такая тоска навалилась, что самой тошно от себя стало. Игорь меня тогда буквально за волосы вытащил из депрессии, работу предложил… я ведь из старой конторки сама свалила, сил не было никого видеть.
— Игорь всё знал?
— Не сразу, но да. Он меня с самого начала отговаривал связываться с тем мудаком, да разве мы слушаем кого-то, когда так отчаянно хочется? — здесь она самым невероятным образом подмигнула мне. Я ошарашенно хлопнула ресницами, поражённая тем, что ей ничто человеческое не было чуждо. А на душе даже как-то тепло стало: не одна я такая. — Мы с Игорем ещё с университета дружили. Как-то сразу сработались, на мне была академическая часть, а он всегда хорошо умел договариваться.
От этого стало ещё обидней, как если бы он счёл нужным найти подход к каждому, кроме меня.
Словно прочитав мои мысли, Морозова попробовала оправдать его:
— Он мужик, а у них мозги порой набекрень, стоит увидеть смазливую мордашку. Но только ты всё равно не греби всех под одну гребёнку. Он же не знает про ребёнка?
