— Я скажу, — я наклоняюсь к нему ближе и выдыхаю прямо в лицо, — что ты как-то очень быстро определился. Я бы на твоем месте не спешила и еще чутка подумала бы. Лет так, скажем, десять.
Что поделать? Внутри меня проснулась стерва. Та самая стерва, которая жила глубоко в душе и тайно жаждала этой самой вендетты.
Игорь смотрит несколько секунд не моргая, а затем резко поднимается на ноги.
— Не ерничай. Тебе не идет, — и под его ногами снова начинает хрустеть стекло.
Он подходит к шкафчику, достает оттуда графин с янтарной жидкостью и два бокала. Наполняет их до середины и один из них протягивает мне.
Я беру бокал и подношу его к губам.
Фу! Коньяк. Я, наверное, больше никогда не буду его пить. Просто не смогу после того случая.
Коньяк можно сравнить с Вознесенским. На него у меня такая же реакция. Вроде и элитный напиток, симпатичный с виду, дорогой. Но пригубив, понимаешь, что тебя сейчас стошнит.
— «Любимый», — я вижу, как его передергивает от этого слова, но все же он разворачивается ко мне лицом, — из букв Ж О П А слово «ВЕЧНОСТЬ» не сложить. Между нами, ничего и никогда не будет. Никогда! — акцентируя на последнем слове, я поднимаюсь со своего места и отставляю бокал в сторону.
Я беру в руки свою сумку и направляюсь на выход.
— Я так не думаю, — он в два шага сокращает расстояние, между нами.
Меня начинает давить его такое близкое присутствие, и я отступаю назад.
— Мне все равно что ты думаешь на этот счет, — словно змея шиплю ему в ответ. А если серьезно, то мне даже смешно от этого.
Воздух будто сгущается вокруг нас.
— Так смейся, — я вижу, как он недовольно играет скулами на своем лице.
— Вознесенский, скажи правду, какие твои истинные мотивы? Чего ты хочешь от нас? — недоверчиво смотрю на него и пытаюсь разгадать его хитрый план.
— Если я скажу, что мне надоели эти шавки вокруг меня и я хочу иметь достойную женщину рядом. Поверишь?
Слово «иметь» звучит двусмысленно в этом контексте.
— Достойную? — я не сдерживаю свой истеричный смех. Так я ведь шкура. Какая из меня достойная женщина!?
— Ты опять? — от злости в его глазах сверкают молнии, он с грохотом ставит свой бокал, от чего коньяк расплескивается на стол. Хватит! Мне неприятно об этом вспоминать и тем более говорить.
— Так ведь это я ноги расставила и залетела. Не какая-то абстрактная женщина, а именно я. Тебе не противно от этого? — наверное сегодня я изрыгаю из себя всю ту гадость, на которую я только способна.
В такие моменты мне вообще трудно остановиться. Меня если уж несет, так несет.
— Ну вот снова! — рычит он в ответ. Ты можешь нормально разговаривать или нет?
Что, неприятно?
Расслабься и получай удовольствие «Любимый».
— Ты вытер об меня ноги. Ты растоптал меня и мои чувства. Ты наплевал на жизнь собственного ребенка. Как мне с тобой разговаривать после этого? Я даже смотреть на тебя не могу.
Я вижу, как от злости его ноздри расширяются словно у быка, и он громко втягивает ими воздух.
Чувствую, еще чуток и он взорвётся. А мне отсюда надо еще как-то выйти.
— Игорь, — заставляю себя сменить гнев на милость, — прошу по-человечески, оставь меня в покое. Я ведь тебе не нужна по большому счету. Да и не любил ты меня никогда.
— Может и любил. Тебе то от куда это знать?!
Мы стоим сейчас друг напротив друга.
— Ну да. Действительно. Можно подумать, ты все эти годы тайно в сердце хранил ко мне любовь. А где же ты был, когда я ночами не спала? Когда нам с Ваней денег не хватало? Когда я с маленьким ребенком отца хоронила? — говорю и смотрю ему прямо в глаза.
Он молчит.
Мое горло начинает колоть. Мне хочется плакать.
— Где ты был? Где ты был, когда я с ребенком в больнице лежала?
Он снова молчит.
Черт! Главное не разреветься.
— Да я даже рожать сама ехала. Со мной никого не было. Совершенно никого. Ты хоть можешь представить какого мне было все эти годы?
— Мне очень стыдно, Арина, — он делает шаг навстречу, а я все так же отступаю назад. Извини меня.
— Знаешь, что Игорь, засунь ты себе в задницу свои извинения, — одна предательская слеза все-таки скатывается по моей щеке, от чего я сильнее стискиваю зубы.
— Прости меня! — он берет меня за плечи.
Нет.
Стоп.
Это нарушение личных границ.
— Бог простит, — я вытираю слезу и недовольно сбрасываю его руки. Я хочу уйти, — делаю шаг в сторону двери и хочу открыть ее, но Игорь оказывается быстрее и становиться между мной и выходом.
— Я хочу увидеть сына.
— Так он же не твой, — я иронично выгибаю бровь.
— Я знаю, что мой, — серьёзно отвечает он.
— А я думала у тебя бесплодие. Кстати, ты его вылечил? Или самоисцелился? — я не могу себя сдерживать, у меня внутри ураган из эмоций.
— Арина, мне сорок лет. Я многого достиг. Я заработал приличный капитал. Сейчас, глядя со стороны прожитых лет, я не знаю на кой оно мне все. Мне наследник нужен… Понимаешь?
— А ты нужен наследнику? — язвлю в ответ, но Игорь игнорирует мои колкости.
— Мне жена рядом нужна…
— Четвертая? — перебиваю его я. Решил устроить гарем по законам шариата? — яд так и льется с моего языка.
— С тобой невозможно разговаривать! — он разворачивается и со злости ударяет кулаком о стену.
— А ты головой попробуй! Может поможет.
Я смотрю на разъярённого Игоря, и понимаю, что настал тот момент, когда мне пора заткнуться. И самое интересно, что умом я это понимаю, но вот заткнуть себя не могу.
— Арина, — сквозь зубы цедит мое имя, — я все равно увижу сына. И если не добровольно, то через суд я докажу факт отцовства. Средств и терпения у меня хватит на все это.
— Да как ты смеешь? — вот чего на самом деле хочет эта сволочь! Наконец-то он показал свою истинную личину.
— Смею. И не я, а наш семейный кодекс.
Волна паники накрывает меня с головой.
— Ты не лишишь меня родительских прав! Ты не сможешь! — я практически выкрикиваю ему в ответ.
— А мне это и не нужно. Я установлю себе законное время для встреч. У родителей равные права в воспитании, если я не ошибаюсь.
Откуда ты вообще взялся на нашу голову, долбаный родитель!
— Знаешь кто ты после этого?
— Знаю. Арина, ты не накажешь меня больше, чем я сам себя уже наказал. Так просто дай мне возможность все исправить. И не ради меня, а ради Вани. Ведь он тоже имеет право знать правду. Ту правду, которую ты посчитаешь нужной ему сказать. Я дам тебе время найти хорошего психолога, чтобы подготовить Ивана к этому разговору. Думаю, месяца хватит.
Игорь отступает в сторону, освободив мне проход.
Я с силой дергаю дверь на себя, от чего она отлетает в сторону и ударяется о все ту же многострадальную стену, и молча выхожу в коридор.
Хрен тебе в руки Вознесенский, а не мой ребенок!
Глава 22
Тимофей
Я думал, что мне придется торчать здесь еще неделю. Но, благодаря другу моего отца Егору Громову (по кличке Гром) этот вопрос мы смогли быстро уладить. Правда, пришлось сделать приличный откат мэру. Но как я уже говорил — если проблему можно решить за деньги, то это всего лишь растраты. Исходя из материалов проведенной проверки — рабочий сам был виноват в том, что пренебрег правилами безопасности. Да и ко всему в его крови был обнаружен алкоголь. Как оказалось, накануне прецедента бригадир слышал от него запах перегара, но все же выпустил его на объект и только исключительно из-за того, что людей в тот день не хватало. В результате бригадира пришлось уволить, как и рабочего, из-за которого весь этот кипишь. Хорошо, что этот дурак хоть сам жив остался.
Вечером мы сидели с Громовым в гостиничном баре и пили за благоприятный исход нашего дела.
— Егор, еще раз спасибо, что бросил все дела и примчался сюда на выручку. Мы бы конечно и сами справились, но ты же понимаешь, что это затянулось бы намного дольше.
