ну да, конечно, я ей не конкурентка и не ровня, но у меня тоже есть зубки.
– София, милая, беги к себе в комнату и нарисуй маме подарок на память.
– Ага, – девочка легко меня слушается, и вот уже по ступенькам слышны ее шаги.
– Ты что задумала, замухрышка? Увести у меня Мишу? Ты себя в зеркало видела? – Алиса настроена агрессивно, с уходом ребенка она показала свое истинное лицо. – Тебе ничего не светит, и не думай, Миша любит меня и всегда любил, и наше воссоединение лишь дело времени, у нас дочь.
– Это кто тебе такое сказал? – упираю руки в бока, делаю несколько шагов навстречу. – Дочь? И как часто мать-кукушка вспоминает о ней? В перерывах между любовниками, в чужих постелях с тяжелого похмелья?
О, меня несло как товарный поезд с откоса, такой драйв, такой накал.
– Да… да что ты такое говоришь, сука?
– Прекрати выражаться в доме, где ребенок, – делаю строгое замечание, а у самой так и чешутся руки устроить мордобой этой кукле.
– Вот приедет Миша, он спустит тебя кубарем с лестницы.
– Когда он приедет, ты полетишь с нее, ломая ноги, мать недоделанная, вспоминает она о дочери, когда нужны деньги ее отца, да лучше быть сиротой при такой, как ты.
Алиса задыхается от ненависти, глаза горят, она топает ногой, но тут мы вдвоем опускаем взгляд на пол и слышим журчание.
Стивен – прекрасный мальчик, стоит, задрав лапу, метит Алисину сумочку, которую она так и оставила на полу.
– Ах ты, мерзкая гадина, я сейчас шкуру с тебя спущу!
– Только попробуй его тронуть, твоя шкура окажется спущенной первой.
Не знаю, откуда во мне эта агрессия, но накопилось. Алиса пытается пнуть пса, тот отпрыгивает, начинает лаять, я хватаю ее за волосы и начинаю таскать, она визжит, ругается, поскальзывается своими ходулями на луже. Мы с грохотом летим на пол, Алиса задницей в мочу, я, к счастью, рядом, все еще удерживая ее за волосы.
– Что здесь происходит? Эй, девочки, брейк, расходимся!
– Сучка такая, ну я тебе устрою веселую жизнь.
– О своей позаботься, кукушка.
– А ну, хватит! Я бы, конечно, мог смотреть на это часами, но достаточно. Алиса, ты не поверишь, как я рад тебя видеть, как говорится, на ловца и зверь бежит. Марго, угомонись!
Миша сидит около нас на корточках, улыбается.
Мой мужчина вернулся, и я счастлива, хоть слегка и потрепана.
Вишневский
– Девочки, что происходит? Что за драка?
– Миша! Миша, ты видел это? Она первая начала. Она толкнула меня, и я… я упала в это все…это что? Это сделала собака?
Алиса всхлипывает, все еще продолжая сидеть на полу, рассматривая свои мокрые руки, испачканное платье, на лице вселенское горе, а мне немного весело.
– Где ты нашел эту хабалку?
– Это я – хабалка? Слышь, ты, кукушка, ты первая начала меня оскорблять, а потом толкнула и пыталась пнуть нашего славного песика.
Было видно, что песику все нравится, ой паршивец, но молодец, что защитил Марго.
– Нет, Миш, ты слышал? Я – курица?
– И курица тоже.
– Меня оскорбили, изгадили сумку и платье, а ты просто стоишь и смотришь на все это?
– Я могу еще раз так тебя назвать. Ты не мать, а кукушка, и правильно пес сделал, что нассал на твою сумку, а ты теперь измазалась во всем этом.
Смотрю, как Маргарита пышет гневом, волосы растрепаны, футболка сползла с плеча, глаза горят. Моя ты горячая малышка. Ну а то, что появилась Алиска, это хорошо.
– Так, девочки, все, хорош орать, ругаться, разошлись по углам. А ты – пошли со мной, поговорить надо, – показываю на Алису.
– Миша, я не могу. Я все замаралась, – Алиса театрально плачет, трясет руками, продолжая сидеть на полу.
– А еще она звала Софию в машину, заманивая якобы привезенными подарками, но я не разрешила.
Веселье уходит сразу, накатывает гнев.
– На чем она приехала?
– Белый автомобиль, он стоял у ворот.
Когда я подъехал, там никого не было. И как его вообще пропустила охрана?
– Маргарита, разбери пакеты с едой и убери тут все, а мы говорим по душам.
Взяв Алису за локоть, резко поднимаю, тяну через гостиную и кухню к выходу на задний двор. Она пару раз спотыкается, подворачивает ноги, теряет туфлю, что-то говорит с возмущением, а у меня лишь одно желание: встряхнуть ее хорошенько или обо что-нибудь ударить.
Главное – вывести на чистую воду ее и того, кто ей помогает, но, скорее всего, Алиса лишь инструмент в руках шантажиста, и это нужно выяснить.
Толкаю ее на шезлонг.
– Ай, больно же.
– Мне плевать, рассказывай.
– Я ничего не буду тебе рассказывать. И вообще, мне надо уйти. Меня ждут.
– Вот как раз расскажешь, куда тебе надо идти, кто тебя ждет. И вообще, что ты задумала и в какую авантюру ввязалась, что начала шантажировать меня и отца. Ты хоть понимаешь, что это может закончиться реальным сроком? Что ты со всей своей красотой окажешься на зоне, будешь там играть в местном театре? Я уверен, тебе буду давать главные роли!
Кричу так, что девушка морщится, а самого кроет все больше. Как вообще я мог быть влюблен в эту мерзкую, подлую дрянь? Как был слепым и хотел сделать предложение, хотел, чтоб у нас была семья – помешательство, не иначе.
– А сейчас ты опустилась до того, чтоб выкрасть собственную дочь и уже шантажировать нас ею? Ты в своем уме, дура безмозглая?
Замахиваюсь, сжимая кулак, но останавливаюсь. Могу не рассчитать удар и прикончить эту дуру, а сидеть за нее не хочется.
– Я… я… Миша, я… я ничего такого не хотела… я всего лишь… это все Валера, это он.
Какого-то Валеры мне еще не хватало.
– Кто такой Валера? Отвечай! – дергаю за плечо, вот теперь не рассчитывая силы.
– Это фотограф, фотограф он мой, это все он предложил – срубить денег у моего бывшего.
– А бывший такой дурак, возьми и дай?
– Никто и не дал, Валера психовал, орал на меня, угрожал, чтоб я звонила и как-то стимулировала тебя.
– Дальше.
– Ничего, дальше ничего, он говорил, что просто
