Это останавливает Лорен от ухода, и она оборачивается, чтобы посмотреть на меня.
— Даллас, ни в чем из этого нет вины Уиллоу, так что не смей туда лезть. Она ничего не могла сделать, чтобы предотвратить выкидыш.
— Я не обвиняю ее, — шиплю я.
Я обвиняю себя. Я, блять, обвиняю всех и вся.
— Ну, ты меня в этом не убеждаешь, — отбивается Уиллоу. — Похоже на то.
— Я всего лишь спросил, почему ты ехала хрен знает куда, когда знала, что беременна, а Стелле ты сказала, что больна! — отвечаю я.
Ее лицо озаряется гневом, и она тычет пальцем в мою сторону.
— Не говори со мной в таком тоне. Неужели ты не думаешь, что мне тоже больно из-за этого? Я тоже потеряла ребенка!
— Ладно, теперь я оставлю вас наедине, — говорит Лорен. Она указывает на меня, прежде чем уйти. — Не будь козлом.
Когда Лорен закрывает дверь, я несколько секунд смотрю на нее, чтобы успокоиться. Споры с Уиллоу не помогут ни одному из нас. Это только усугубит ситуацию.
— Что случилось? — мягко спрашиваю я. — Почему ты ушла из моего дома? Я мог бы быть там для тебя.
Она выдохнула.
— Мне нужно было проветрить голову. Подышать воздухом.
Мой голос начинает ломаться.
— Почему?
— Я просто хотела. Все это было слишком. Слишком много всего происходило, и я не могла за всем успеть. Стелла сказала, что может присмотреть за Мейвен, а мне нужно было уйти оттуда.
Я могу сказать, что она не хотела говорить это последнее предложение.
— Тебе нужно было уйти оттуда? — повторяю я.
Она кивает.
— Ты собираешься сказать мне, почему?
— Это не имеет значения.
Я тру глаза, чтобы побороть слезы.
— Это из-за вещей Люси, не так ли?
— Это была одна из причин, да. — Она не шокирована тем, что я знал, что это было. Она знала, что я знаю.
Это моя вина. Если бы я сам забрал Мейвен, или убрал вещи Люси, или сказал Уиллоу забрать Мейвен к себе, этого могло бы и не случиться.
— Черт. Мне жаль. Это даже не пришло мне в голову, прежде чем я спросил тебя.
Она пожимает плечами.
— Все в порядке. Она часть твоей жизни. Она была твоей женой. Теперь я это понимаю.
— Что значит, теперь ты это понимаешь?
— Я понимаю потерю любимого человека. Теперь я понимаю, что иногда ты не можешь с этим смириться. — Она потирает свой живот, пока падают слезы. — Я знаю, что никогда не переживу этого, так же как ты никогда не переживешь Люси. Я не виню тебя за это. Я не злюсь.
— Что ты хочешь сказать? — спрашиваю я, кипя от страха.
Ее глаза пусты. Тусклые. Она здесь физически, но ее здесь нет.
— Я говорю, что нам нужно провести некоторое время порознь.
Я чувствую свой пульс в горле.
— Ты… ты хочешь сказать, что покончила со мной?
Она качает головой и потирает лоб, как будто я ее напрягаю. Как будто это последний разговор, который она хочет вести.
Я тоже.
— Я не могу с тобой расстаться. У нас будет общий ребенок, но мы должны сделать шаг назад от остального.
Я не могу ее правильно расслышать. Я потерял Люси. Я потерял одного из своих детей. Теперь я теряю ее.
— Сделать шаг назад от отношений, которые мы строили? Сделать шаг назад от ощущения счастья? Сделать несколько шагов назад от занятий любовью?
Она сморщилась.
— Не называй это так.
— Не называй это как?
Ее челюсть сжимается в гневе.
— Заниматься любовью. Мы не занимаемся любовью, Даллас, потому что мы не любим друг друга. Мы трахаемся. Вот и все. Мы с тобой оба это знаем.
— Ты знаешь, что это неправда! — выдавил я, борясь с желанием повысить голос. — Если бы мне было интересно только трахаться с кем-то, думаешь, я бы стал делать это с самой сложной женщиной в мире? — Я качаю головой и наклоняюсь. — Я делаю это, потому что влюбляюсь в тебя. А не для быстрого траха!
— О, черт!
Я спотыкаюсь при звуке голоса Стеллы и смотрю на дверной проем, чтобы найти ее стоящей там с моими родителями.
— Не вовремя? — с сожалением спрашивает Стелла, слезы застилают ей глаза. — Прости, я не умею стучать.
По щекам моей мамы текут слезы. Мой папа прижимает кулак ко рту, чтобы побороть свою обиду.
Они знают, даже не задавая вопросов.
Я бегу через всю комнату, чтобы обнять маму, поглаживая ее по спине, пока она выплескивает свою боль, а затем перехожу к отцу. Он не очень любит обниматься, но крепко прижимает меня к себе, понимая мою боль.
Я откидываюсь назад на пятки.
— Вы не оставите нас на минутку?
Они кивают, и я снова оказываюсь рядом с Уиллоу, когда они уходят. Я провожу другой рукой по лицу и пытаюсь контролировать дыхание.
— Ты не можешь верить, что я не влюблен в тебя. Я пытался показать тебе, как нам чертовски хорошо вместе.
Ее подбородок дрожит, когда она готовится разбить мое гребаное сердце.
— Может, я и моложе тебя, но я не глупая, Даллас. Нам весело вместе. Мы нравимся друг другу. Нас тянет друг к другу. Но твое сердце не готово к кому-то еще. А мое сердце не настолько цело, чтобы отдать кому-то часть, которую я не уверена, что получу обратно. Мы были пойманы моментом, двигались слишком быстро, хотя в самом начале мы сказали друг другу, что отношения не обсуждаются.
— Это было до того, как я привел тебя в свою жизнь, до того, как ты показала мне, как прекрасно тебе было с моей дочерью, до того, как ты показала мне, что значит быть счастливым снова.
Она смотрит на свой живот, не говоря больше ни слова. Она сказала то, что ей было нужно, и теперь, она закончила.
— Значит, вот оно, да? Куда ты хочешь, чтобы мы пошли? Я потерял двух людей в своей жизни, которые, блять, что-то значили. Нет, пусть будет три, если ты уйдешь от меня.
Она склоняет голову и гримасничает.
— Пожалуйста, посмотри на меня. Черт возьми, посмотри мне в глаза и скажи, что я тебе не нужен.
Она выглядит почти хрупкой, опустившись на кровать.
— Я понимаю, что ты расстроен из-за нашего ребенка, но, пожалуйста, не пытайся делать вид, что тебе больно, потому что я прошу пространства. У нас бы ничего не получилось, потому что ты не готов открыть мне свое сердце.
— Рад, что понимаю, где я нахожусь с тобой. — Я отталкиваюсь от перил на кровати. — Мне нужно немного воздуха.
Я выхожу из больницы, не останавливаясь, чтобы поговорить с кем-нибудь еще, сажусь в свою машину и бью кулаком по рулю, вымещая на нем весь свой гнев. Боль ударяет меня как кирпич. Я позволяю слезам свободно падать, и я уверен, что мое сердце умирает в моей груди.
Мои слезы наконец-то начали высыхать от потери Люси.
Я снова в начале пути.
Моя жизнь продолжает рушиться.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
ДАЛЛАС
Одиннадцать месяцев назад
Вы не знаете, что у вас есть, пока это не исчезнет.
Это дерьмовое клише.
Но, черт возьми, если реальность этих одиннадцати слов не бьет по лицу.
Я знал, что у меня есть.
Я дорожил тем, что у меня было.
Но я, черт возьми, не планировал, что это отнимут у меня в тридцать один год.
Писк аппаратов рядом с Люси — единственный шум в палате. У меня с ними отношения любви и ненависти. Они — ее рука помощи, ее сила, но они здесь ненадолго.
И она тоже.
Непрекращающийся прилив паники проносится по моим венам, как наркотик, когда я сжимаю свою руку вокруг ее руки. Смотреть, как умирает тот, кого ты любишь, все равно что мучительно сдирать плоть с костей, дюйм за дюймом, обнажая самые уязвимые части себя.
Я вытираю слезы тыльной стороной руки, злясь на них за то, что они затуманивают мое ограниченное видение ее. Я не плакал так с тех пор, как был в памперсах.
Я мальчик Барнс. Мы известны своей стойкостью, своей силой в самые отчаянные времена. Эмоции не проступают сквозь нашу кожу. Мы прячем их под ней и позволяем им съесть нас заживо.
По крайней мере, я так думал, пока мне не пришлось открыть для себя правду. Она умрет, и я ничего не могу сделать. Ни с кем я не могу бороться. Никакие деньги, которые я могу заплатить, не остановят это.
