Я узнала обо всём этом пару недель назад, во время нашей с Артуром поездки в загородный дом. Снова вдвоём, снова одни. Будто продолжали от кого-то прятаться. Мне было обидно, что даже теперь, когда мы решили жить вместе, он попрежнему не знакомил меня со своими родственниками, даже не говорил о них. Но раз уж мы решили избегать прежних ошибок, утаивать обиды не стала. Решила сразу объяснить что меня волнует и почему. Тогда-то и узнала о чудо бабушке Маше и горе-мамашке, бросившей своего ребёнка ради итальянца. И поняла, почему Артур раньше избегал темы о своей семье.
В больницу мы приехали быстро. Меня повели готовиться к родам, а Артуру предстояло дожидаться меня в боксе.
— У тебя на работе сегодня нет ничего важного? — спросила, прежде чем зайти за дверь.
— Ты моё самое важное, Юль, — ответил он серьёзно. — Иди, я буду рядом, как только будет можно.
Я кивнула, почувствовав как увлажнились мои глаза, и шагнула за медработниками. В ушах продолжали звенеть его слова, согревая изнутри и вселяя уверенность. Всё-таки я стала такой сентиментальной.
Совсем скоро мне стало не до сентиментальностей. Схватки нарастали стремительно, по крайней мере так говорили врачи, но мне казалось что эта боль никогда не кончится.
— Юль, может всё-таки обезболивающего? — уже в третий раз спросил Артур.
Его голос звучал ровно, даже ласково, но полный беспокойства взгляд выдавал истинные эмоции, что в нём бурлили.
— Вредно, — сквозь зубы прошипела я, пытаясь дышать так как учили на курсах, и изо всех сил сжала его руку, не сдержав стона. — Чуть-чуть осталось же. Потерплю… ох, мамочки!
Артур наклонился, целуя меня в висок. Молчал, даже несмотря на то, что я ему всю ладонь до синяков измяла.
— Ты у меня самая лучшая, — прошептал он, за шумным дыханием, я едва услышала его.
— Правда? Именно сейчас мне хочется кого-нибудь покусать, — прорычала я. — Сколько прошло времени?
— Акушер заходил пять минут назад. Сказали ещё минут пятнадцать до полного раскрытия.
— Господи, а будто час прошёл! — простонала, закрывая глаза. — Расскажи что-нибудь, Артур, пожалуйста, — взмолилась я, пытаясь отвлечься.
— Помнишь наше первое свидание? — торопливо заговорил тот.
— Конечно. Ресторан «Плаза» — твой любимый. Я даже помню, как звали официантку и во что ты был одет.
— А вот я практически ничего не помню, — признался он, поглаживая мне щёку. — Потому что нервничал и волновался, как школьник у доски. Боялся, что ты меня пошлёшь и уволишься.
— Волновался? — насупилась недоверчиво. — Ты был очень самоуверен и спокоен. Смотрел на меня с таким искушённым прищуром, словно уже видел в своей постели.
— Потому что видел, — согласился Артур. — Месяц о тебе грезил, и не отступил бы, даже если бы ты отказалась быть со мной и уволилась.
— Не отказалась бы, — на выдохе проскулила я. — У меня от тебя голова шла кругом. Это был неравный поединок.
— И кто бы мог подумать, что через год с небольшим мы окажемся тут в ожидании первенца...
— Ох, Артур, лично у меня сейчас такое чувство, что за вторым я соберусь не скоро! Это так больно, даже передышек уже толком нет…
— Ещё пять минут, Юль, — пытался успокоить Артур, целуя мне щеку.
Затем ещё и ещё. Я не знаю, что делала бы без него. Наверное, выла бы, как волк на луну.
— Я кажется дату придумала… — почти прокричала сквозь стон.
— Дыши, Юля, — в его голосе внезапно просквозила боль.
— Дышу…
Артур выдержал небольшую паузу, словно собираясь, и спросил уже ровным голосом:
— Какую дату?
— Нашей свадьбы.
— Я весь внимание. — Он расплылся в довольной улыбке.
— Четырнадцатое октября.
— То есть через два месяца?
— Думаешь, я сейчас в состоянии посчитать?
— Главное, чтобы была в состоянии запомнить. Почему именно четырнадцатое?
— Четырнадцатое августа — дата нашего первого свидания. Вспомнила, когда ты о нём заговорил. А месяц я от балды ляпнула… Ох, боже!
Я снова стиснула его руку, проглатывая крик, и тут в бокс снова вошла врач.
— Давайка, Юленька, посмотрим, как дела.
Пока не родила, блин, к сожалению!
— Ну, вот, — протянула она одобрительно. — Умничка, можем рожать, — затем обратилась к Артуру: — Артур Станиславович, на минутку.
Он нехотя выпустил мою руку и отошёл с врачом к окну. Пока надо мной колдовали медработники, я не могла даже увидеть их, не то, чтобы услышать. А вдруг что-то не так? Но когда Артур вернулся, его лицо было таким же спокойным, как и прежде.
— Что такое? — спросила негромко, вновь хватаясь за его руку.
— Краткий инструктаж по поведению, — улыбнулся одними губами.
— Точно?
Он наклонился, обхватывая моё лицо ладонью.
— Юль, ты справишься. Ты у меня самая сильная и самая смелая, поняла? И ничего не бойся, я рядом.
Закивала, пытаясь следить за дыханием. Я не знаю, как у него получалось, но каждое его слово действительно придавало мне сил. И только когда воздух прорвал плач нашего малыша, я позволила себе расслабиться, и с улыбкой обмякла, глядя на маленький клубочек счастья в руках акушерки.
— Поздравляем, у вас девочка!
34
Артур
Я всегда считал, что мужчина — это тот человек, который играет главную роль на арене жизни. Тот, кто создаёт, управляет и контролирует. Женщина — это та, кто дополняет мужчину на этой арене, подстраиваясь под него. Так я строил свою жизненную позицию столько, сколько себя помню.
С Юлей эта позиция несколько поменялась. Я был готов подстраиваться в равной степени под неё. Когда я оплачивал ей изолированный бокс в одной из самых престижных клиник города с возможностью личного присутствия на родах, я чётко знал, для чего это делаю. Чтобы она чувствовала мою поддержку, знала, что её мужчина всегда рядом, и ничего не боялась. Мы так планировали, обговаривали разные варианты развития событий, и считали дни до родов.
Этим утром, когда Юля взволновано прощебетала всего два слова: «Кажется, началось», я вдруг понял, что боюсь и переживаю не меньше. Пока я забалтывал её всякой ерундой в машине, чтобы снять напряжение, моё сердце было готово проломить рёбра в груди.
Пока я ждал её в боксе в каком-то дурацком прикиде, заставил себя собраться. В конце концов, это Юле нужна моя поддержка, а не наоборот. И первое время всё шло хорошо. Она ходила по палате, спокойно разговаривала со мной, правильно дышала во время схваток, которые становились всё интенсивнее, но вскоре она уже могла только лежать и скрипеть зубами от боли. Меня буквально разрывало от паники и переживаний, глядя на неё такую. С каждым разом её рука сжимала мою всё крепче и дольше, а я безумно хотел чтобы моей женщине стало хоть капельку легче. Я несколько раз предлагал ей сделать обезболивающее, но она, в отличии от меня, в первую очередь думала о ребёнке, а не о себе. Моя маленькая Юля мужественно терпела всё, и не боялась. Я же, признаюсь, с каждым заходом медперсонала, которые её проверяли, хотел заорать на них: «Ну сделайте уже что-нибудь! Хватит её мучать!» Но прикусывал язык до крови и не давал волю эмоциям, напоминая себе, для чего я здесь.
Не зря Наталья Николаевна давала мне наставления перед самими родами. Видимо случаи в практике у них были разнообразные. Но я не собирался смотреть, что они там делают под синими простынями, и уж тем более учить их работать. Мне просто было важно быть рядом с Юлей. Тем не менее, когда она кричала, покрываясь испариной, меня накрывало так, что хотелось кого-то убить.
— Поздравляю, у вас девочка! — произнесла акушерка сквозь громкий детский плач, удерживая красную кроху в ладонях. — Папа, идёмте знакомиться!
Девочка?! Недоверчиво нахмурился и шагнул к тётке. Ухмыльнулся про себя, глядя на то место, которое эта малышка от нас искусно прятала на узи. И правда девчонка, Юлька и тут меня обскакала! А страшненькая какая: опухшая, краснющая, со слепленными веками, и с вытянутой яйцом головой. У меня вроде ровная, да и у мамы нашей тоже.
