сложено. И я принялась за дело.
— Ты любишь его?
— Вить, не трави себе душу.
— Ты его любишь? — повторил он вопрос.
— Да.
— Значит, меня ты не любила. Раз так просто отказалась и быстро полюбила другого, — сделал Виктор наиглупейший вывод.
— Ты дурак! Дурак, Вить! — отпихнула картонную коробку и подошла к нему, остановившись в шаге от соприкосновения. — Если бы я тебя не любила, я бы осталась с тобой. Налаженный быт, общий ребенок, совместные интересы, хороший секс, прожитые бок о бок годы — я бы просто не стала отказываться от всего этого. Я бы осталась с тобой, если бы не любила, — повторила горько. — Дело как раз в том что я безумно любила тебя! Потому и не смогла простить. А Егор…
— Ты сказала что любишь его.
— Люблю. Я его душу чувствую. Это не объяснить, Вить, да и вряд ли тебе нужны подобные откровения. Егор — мой человек, вот и всё.
— Но меня ты любила тоже.
— Ты как маленький. Да, любила, и ты любил. Я смогла полюбить другого, и ты сможешь. Это жизнь а не сказка в которой одна любовь до гробовой доски и в посмертии.
— Ты меня любила, — еще тише произнес Виктор.
Я махнула рукой и вытащила стопку летних топов, чтобы сразу же опустить их в коробку. Шорты отправились следом, как и юбки. Кошмар, сколько у меня барахла! Да и у Катьки не меньше. Хотя, половину вещей я оставлю Виктору — Катя-то будет к нему приезжать. Вот только желательно чтобы он сменил квартиру, не стоит дочке появляться здесь. Мало ли, вдруг воспоминания окажутся травмирующими.
— Я не допущу развод.
— Ты опять? Мы же договорились!
— Ты меня любила, — в этот раз прозвучало как обвинение. — Настя, никакого развода не будет.
— Да твою же мать, — рявкнула я. — Будет, Витя!
— Нет, — зло хохотнул он и резко, немного больно обхватил меня за плечи. — Ты сама призналась что любила меня! Обиделась, ушла, другого встретила, но ты его не любишь. Ты меня любишь до сих пор. Любишь, Настя!
— Вить, отпусти меня.
— Катька простила. Ты отомстила. Теперь пора вернуться домой.
— Вить…
— Я не дам тебе развод. Не забывай, у меня связи в суде, и… в опеке тоже, — выплюнул бывший муж. — Ты забрала ребенка из дома, уехала к другому мужику, будучи замужем. Дочку доверяешь чужим людям. Забрала Катю из школы. Уверена что ты хорошо её обучала?
— Хватит!
— Уверена, Насть? — Виктор меня не слышит, гнет свою линию. — Как посмотрят в суде на то что ты забрала ребенка из дома, из семьи, и связалась с другим мужчиной?
— ВИКТОР!
— Соколовский, конечно, небедный мужик и связи у него отличные, но прошлое у него так себе. Привлекался по молодости.
— Он не был виновен.
— Не был, — подтвердил бывший муж. — Но осадок остался: он был подозреваемым, и всё тут, это не стереть. А виновен он, не виновен — это дело десятое. Ты хочешь доводить до всего этого?
— Ты обещал не шантажировать меня Катей, — прошептала я.
— Я обещал бороться за тебя.
— Шантажом?
— А почему нет? Я вполне могу добиться права единоличной опеки. С моими связями такая вероятность практически стопроцентна: жена ушла к другому, потащила за собой дочь, довела её до кабинета психолога, забрала из школы и хреново обучала…
Я замахнулась и влепила Виктору пощечину. Звонкую, болючую. Ладонь обожгло от силы удара, в который я вложила немалые силы. Лишь бы он замолчал.
— Ты этого не сделаешь. Катя не простит.
— Катя простит. Я такой же её родитель как и ты. Но ты, Настя, можешь избежать всего этого, вернувшись домой, ко мне. Ты любила и любишь меня, а этот твой Егор — он от отчаянья и обиды.
Я зло схватила Виктора за руку и заставила его обхватить мою ладонь.
— Сожми! — скомандовала, вплетаясь в соприкосновение и в который раз убеждаясь что это конец. — Хочешь правду про Егора? Вот тебе правда: когда мы гуляем и он берет меня за руку — я плавлюсь от нежности и доверия! Когда смотрю в его глаза — я чувствую себя дома! Когда он меня обнимает — я проклинаю краткосрочность жизни, осознавая что когда-нибудь нас с ним не будет, и мечтаю чтобы этот миг не заканчивался! Когда он целует меня…
— Заткнись! — Виктор отбросил мою ладонь. — Замолчи!
— Молчу, — скривила я губы. — Вот только не приписывай мне тех чувств, которых уже нет. Я любила тебя, но это закончилось. И чувства к Егору — не самообман. Я достаточно взрослая девочка чтобы знать хотя бы саму себя. Просто смирись и отпусти.
Виктор смотрит на меня ледяными глазами, полными странного упрямства. Не верит, не хочет верить, не может смириться. Остался последний, самый болезненный аргумент. И для него, и для меня. Запрещенный прием.
Я вернулась в гостиную, опустилась на пол у сумки с вещами и открыла черную простую шкатулку. В ней скрыто то что я достаю раз в год, а в остальные дни стараюсь не вспоминать, трусливо вычеркивая из памяти — фотография и тоненькая прядка волос.
— Ты помнишь? — я протянула Виктору фотографию.
Он взглянул мельком и закрыл глаза. Знаю, мне тоже больно. До сих пор.
— Зачем, Настя?
— Не хочешь взглянуть? — я вытерла слезы плечом, и сама посмотрела на фото. Ничего особенного, если не знать контекст: в моей руке маленькая ручка младенца. И больше ничего на фотографии нет. — Знаешь, Вить, я даже в мыслях предпочитаю думать что была беременна только Катькой. Больно думать что девчонок было двое. Только раз в год вспоминаю что у меня была не одна дочь, а двойня.
— Убери. К чему это? — закрылся Виктор.
— Мы же планировали с тобой еще ребенка после Кати, но оставили эту мысль не сговариваясь. Судьба. А я ведь хотела ребенка. И сейчас хочу. Двоих. Но если ты станешь вынуждать меня вернуться к тебе, если я обезумею до такой степени чтобы поддаться на шантаж, я не лягу с тобой. И не будет у меня детей. А я хочу! Представляешь, по-детски верю что душа
