— Майк… — простонала я.
— Что? — он вскинул голову, внимательно наблюдая за мной.
— Я хочу… — тихо начала я.
Потом опустила руку, немного нажала, чтобы его пальцы покинули лоно. Прикусила губу от образовавшегося ощущения пустоты. Взяла его палец и опустила его немного ниже, к другому входу.
Майк вскинул бровь.
— Сэм, что происходит? — наконец, спросил он.
— Просто сделай то, что я прошу, — разозлившись, сказала я.
Резко сев, чуть не ударившись с Майком головой, я перевернулась, встав на колени.
— Я не шучу, — уверенно заявила, оглядываясь через плечо.
Майк сверлил меня внимательным взглядом, потом вздохнул, и я почувствовала его палец на том входе, о котором просила. Он аккуратно ввел палец, я закусила губу. Это было дискомфортно, необычно. Вторая его руками начала тереть параллельно клитор. Потом я почувствовала как он вводит второй палец и зажмурилась.
Мне нужно было сейчас именно это. Эта боль. И одновременно удовольствие. Мне нужно было забыться. Раствориться. Сделать что-то безумное.
Я почувствовала, как пальцы покидают узкий вход, который в ответ сжимается, спазмируя. А потом чувствую, как горячая головка упирается туда, где сейчас были пальцы. Медленно, очень медленно, сантиметр за сантиметром член погружается в узкое отверстие. Пальцы Майка продолжают выводить круги по клитору, чтобы немного облегчить проникновение, отвлечь. Я шиплю, стону, кричу. От боли, от дискомфорта и какого-то извращенного удовольствия. На грани.
— Остановиться? — раздается напряженный голос.
— Нет, — упрямо отвечаю я.
И когда его член резким движением входит до конца, я кричу, впиваясь зубами в подушку. Медленные, раскачивающиеся движения отдают новыми вспышками боли. Но одновременно с болью я чувствую как меня окутывает резкий, спазмирующий оргазм. Я удивленно вслушиваюсь в своё тело, понимая, что уже кончила, а мы только начали.
Движения Майка становятся все увереннее и быстрее. Пальцы спускаются немного ниже клитора и проникают во влагалище. Он пытается выровнять темп, чтобы пальцы и член двигались синхронно. Я скулю, но начинаю потихоньку подмахивать на встречу. Кручу попой, чувствуя резкую боль и удовольствие от этих движений. Беру сама себя за сосок, выкручивая его до боли.
Майк неожиданно полностью выходит. Я чувствую сжимающее, спазмирующее ощущение там, где только что был его член. В следующую секунду от тараном врывается во влагалище, набирая более быстрый темп.
Он зарывается рукой в мои волосы, тянет, практически до боли. Но мне нравится. Эта сладкая боль мне сейчас по душе.
В следующую секунду он опять выходит и проникает в другое, узкое отверстие. Ощущение нового входа еще более острое, болезненное. Его движения становятся более рваными, жесткими. Он больше не жалеет, не пытается быть мягким.
Теперь боль проникает в меня редкими вспышками, а с каждым движением я чувствую, как всё громче и громче кричу от боли и удовольствия. Я пытаюсь сползти, отползти. Инстинктивно. Но Майк приподнимает меня еще выше и жестко фиксирует мое тело. Я чувствую новый, острый оргазм, от которого всё сжимается, взрывается. И слышу как хрипит Майк сзади, а его горячее семя стекает прямо в меня.
— Майк, — тихо шепчу я.
Я лежу на животе, распластавшись. Красная, мокрая. Майк сверху, придавил меня своим телом.
— Что? — он кусает мочку уха.
— Мне нужно ещё.
На секунду воцаряется тишина. Потом он встает, идет в ванную. Возвращается.
— Тогда нам надо поторопиться, — он кивает на всё ещё стоящий член, уже раскатывая по нему презерватив. Я согласно киваю.
Потом он берет меня за лодыжки и подтягивает на край кровати, а сам встает на колени. И я чувствую, как его член легко входит. Я вся влажная и готовая для него. Я тяжело дышу. В этот раз мы смотрим друг другу в глаза.
Завтра — это будет завтра. А сегодня… он моё лекарство.
Я закрываю глаза и заставляю себя навсегда забыть любимые темные глаза, как будто их никогда не существовало.
Глава 24. Пора прощаться
Я сидела на кухне, задумчиво смотря в окно. Рядом со мной на столе лежал журнал, стоял ноутбук. Сегодня, когда выходила из метро, в ларьке увидела журнал. Фотография на обложке привлекла внимание, и я резко затормозила. Купила журнал и всю дорогу до дома держала в руке, раз за разом опуская взгляд на злополучную фотографию. Заголовок гласил: “Завидный холостяк Москвы женился”. И на обложке Тимур, а рядом Эллиона. Он в костюме, она в пышном свадебном платье. Он, как обычно, не улыбается, а она наоборот светит улыбкой во все тридцать два зуба.
Зайдя домой, кинула сумку на тумбочку в прихожей, быстро разулась и уселась за кухонный стол. Сначала я внимательно просмотрела журнал, нашла небольшое интервью молодоженов и еще несколько фотографий. Вот они целуются, вот он прижимает к себе счастливую Эллиону, которая с улыбкой подставляет ему щеку для поцелуя.
“Как вы поняла, что Эллиона та самая?” — задает вопрос журналист. “Я взглянул на неё лишь раз и этого было достаточно” — отвечает Тим.
Я жмурюсь, уговаривая себя не плакать. Прошел месяц. Целый чертов месяц. Бесконечно длинный, невыносимый, ужасный, болезненный. Но мне стало легче. Весь месяц я не пыталась искать никакой информации о Тиме. Я даже не стала забирать вещи из квартиры. Удалила его номер. Вычеркнула его из жизни.
Но сегодня я решила себя, видимо, добить и пошла в интернете искать подробности свадьбы. Информации было не так много, к сожалению или к счастью. Тим на всех фотографиях преимущественно серьезный, даже мрачный. Эллиона везде ослепительно улыбается. Они сыграли роскошную свадьбу на 100 человек. Неужели организовали всё за месяц?
Я не понимала одного… сколько они были помолвлены? И когда начали встречаться? По всему выходило, что Тим уже встречался с Эллионой, когда у нас всё закрутилось. Я вспомнила как на Мальдивах увидела у него царапины на спине. Кажется, это были следы от ногтей его невесты. Но почему тогда он спокойно проводил со мной каждый вечер и ночь? Может быть, Эллиона уезжала куда-то на время? Ведь именно с того момента, на Мальдивах, всё стало странно. Тим перестал брать телефон, когда я звонила. Не писал. Пропадал.
Я вздохнула, захлопывая ноутбук.
Зачем обо всем этом опять думать? Это всё уже не важно.
Я прошла в гостиную. Все стены были заставлены моими картинами. За последний месяц я написала их аж десять штук. Это стало моим любимым способом выражать и проживать эмоции.
Усевшись на диван, я решила немного посмотреть телевизор. Не хватало только чая. Вздохнув, я поплелась на кухню. На столе лежал журнал, мозоля глаза. Я перевернула его, чтобы не видеть лицо Тима и его… теперь уже жены. Выкинуть журнал пока рука не поднималась.
Заварила себе чай и уселась обратно на диван. Взяла плед, который лежал рядом, уютно укутавшись, включила телевизор. Попивая чай, медленно листала каналы в поисках чего-нибудь интересного. И замерла, увидев на экране… Тима.
— Где вы проведете медовый месяц? — раздался звонкий голос журналистки, которая стояла рядом с Тимом.
— На Мальдивах, — сердце оборвалось от звука знакомого голоса.
Его голос как обычно звучал ровно и спокойно, а лицо не выражало никаких эмоций.
— О да, это будет незабываемо, — вдохновенно проговорила стоящая рядом с Тимом Эллиона.
Я нажала на кнопку выключения.
На Мальдивах? Серьезно?
Злость поднялась какой-то сжигающей волной. Мне стало душно, тошно и невероятно обидно.
Я была уверена, что уже отпустила. Не до конца, но мне стало легче. Ведь прошел целый месяц! Но стоило только услышать его голос, как сердце, сделав кульбит, начало как сумасшедшее стучаться в груди.
Это был самый сложный месяц в моей жизни. Только несколько недель назад стало легче, и я перестала плакать по десять раз на дню с поводом и без повода. Первое время я так много и часто плакала, что даже забеспокоилась, а не беременна ли. Потому что мое поведение можно было объяснить либо гормонами, либо тем, что я просто напросто сошла с ума. Я купила в аптеке пять тестов разных фирм и, слава Богу, оказалась не беременна.
