не могу, бумагу подписывал, уж извини.
Я до боли закусила губу. Сердце болезненно билось где-то в висках.
— Пойду, прилягу.
Отец проводил меня взглядом, пока я медленно, нога за ногу, шагала в свою комнату.
Пазл сложился.
Блондинка была частью банды, которая шантажом добывала секретный препарат. И одной из жертв инновационного изобретения стал мой собственный муж.
Да и я, в общем-то, тоже…
С какой целью? Зачем она это сделала? Может свекровь, признавшись в одном, решила умолчать о другом? В чём смысл этого издевательства над двумя отдельно взятыми людьми?
Руки дрожали. Укрывшись с головой, я устало закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон.
Меня разбудил телефонный звонок. Звонила Вика, сестра моего мужа. В надежде, что не стряслось чего-то из рядя вон, я потянулась за телефоном.
— Агата, — всхлипнула трубка знакомым голосом, — ты не знаешь, где Марк? Не могу до него дозвониться.
— Нет, а что стряслось? — выдохнула я, предчувствуя нехорошее.
— Мама… всё.
— Что?
Девушка ещё что-то говорила, но я её не слышала. Взволнованный стук собственного сердца заглушил все иные звуки.
— Как же так, ведь я была у нее буквально вот… и она выглядела вполне бодро.
Но так бывает. А Тамара Денисовна, видимо, и правда знала. Иначе зачем ей признаваться в таких ужасных вещах, зная, что они смогут навредить ей в будущем?
Пробормотав что-то утешительное, я отключилась. Вика не хотела разговаривать, она искала брата.
В доме царила тишина, часы показывали полночь. Тяжело поднявшись с кровати, я прошла на кухню. Зверски хотелось есть, а ещё обдумать все свалившиеся на мою голову события.
Смерть свекрови стала настоящей неожиданностью… бедный Марк. Хоть он и не особо общался с матерью, наверняка это будет для него большим ударом.
Наверное, стоило бы… хм. Теперь, когда я знала наверняка, что измены действительно не было, поведение мужа выглядело более, чем логичным. Они его заставили меня выгнать. Зачем??
И почему мне сейчас так плохо? Ведь я ни в чем не виновата… как и он.
Правда, сразу после той сцены Марк повел себя, как самый настоящий тиран… но это говорило лишь о том, как сильно он не желал меня отпускать.
Бедный Марк. Кому расскажешь — не поверят. Вот и я ему не поверила.
Наутро я снова засобиралась в город. Мне следовало поговорить с мужем, причем не по телефону. Я просто хотела его увидеть и поддержать в трудную минуту.
Если он, конечно, захочет.
Родители, расстроенные новостями, мрачно пили чай на кухне и общались громким шепотом. По крайней мере у них всё наладилось, и это не могло не радовать.
Отец рассказал ей обо всём. И о шантаже, и о том, что пытался её защитить. Кажется, после всей этой ситуации они сблизились еще больше.
Глаза матери светились, она стала мягче и гораздо улыбчивее. Я её просто не узнавала. Что ж, видимо и правда, всё, что ни делается — к лучшему.
Сталь закаляется в огне, а человеческие отношения в неприятностях. Хрупкие и поверхностные — разбиваются, а настоящие, искренние чувства становятся только крепче.
К обеду нового дня я была в городе.
Квартира Марка оказалась пуста. Я не стала ему звонить, решив дождаться мужа дома. А чтобы не сидеть, бесцельно пялясь в телевизор, взялась за приготовление своего фирменного рулета.
Только на этот раз мне отчего-то совершенно не понравился запах взбитых яичных белков.
Не понравился настолько, что к горлу подступила внезапная волна тошноты. Едва успевая огибать углы, я уронила блендер и бросилась в туалет…
* * *
Такого со мной не было очень давно… наверное, с тех самых пор, как я отравилась шаурмой на вокзале. Но к подобной еде я больше не подхожу, и сейчас к отравлению не было ни малейших предпосылок.
Разве что…
Умывшись и почистив зубы, я на нетвердых ногах вышла из ванной и тяжело опустилась на диван. Взяв с тумбы телефон, открыла календарь и уставилась в лаконичные цифры.
Судя по всему, у меня задержка… Видимо, неспроста.
Прикрыв глаза, я вспомнила причину своего недомогания. Скорее всего, тот неожиданный визит Марка в квартиру Глеба не прошел бесследно, и теперь я даже не знала смеяться по этому поводу или плакать.
Но следовало проверить наверняка.
Придя в себя, я быстро оделась и направилась в ближайшую аптеку.
Опасения подтвердились. Спустя полчаса я сидела на полу в ванной, наблюдая на тонкой палочке теста две красноречивые ярко-алые полоски.
М-да… В голове царил белый шум. Это ж надо было так… Хотя, в общем, ничего ведь плохого не случилось? Просто всё это очень неожиданно.
Настолько неожиданно, что я впала в ступор и полчаса сидела на полу, наедине с хаотичными мыслями. Рулет был забыт.
Говорить ли Марку? Наверное, ему сейчас сильно не до этого.
Чёрт! А ведь я подала на развод! И что теперь делать?
Кое-как поднявшись, взяла злосчастный тест и распахнула дверь, чтобы увидеть, что в квартире я больше не одна. На пороге, глядя на меня очень странным взглядом, застыл Марк.
Я настолько погрузилась в свои раздумья, что даже не услышала, как он вошел.
— Пр-ривет, — выдохнула еле слышно, — как ты?
Вместо ответа мужчина кивнул и перевел взгляд на мою ладонь с зажатым в ней тестом.
— Что это у тебя?
Ответить я не успела. Он шагнул навстречу, беря меня за руку с полосатой уликой и поднося её ближе, чтобы рассмотреть.
— Это то, что я думаю?
— Смотря что именно ты думаешь…
Синие глаза были серьезны, как никогда. Меня окутывало знакомым цитрусовым парфюмом, и в кои-то веки я чувствовала, что дома. Никуда не хотелось уходить. Хотелось протянуть руки, обнять своего мужчину и попросить прощения за то, что не поверила с самого начала.
Но он сделал это первым. Подхватил меня на руки и прижал к груди, уперевшись щекой в мою макушку.
— Прости, — услышала я тихое. — За то, что принес тебе столько неприятностей.
Я вцепилась пальцами в его рубашку. В горле застрял ком, мешая говорить. Но моё молчание было красноречивее любых слов. Он нервничал, я чувствовала, как слегка подрагивают его ладони.
Марк прижимал к себе так крепко, что мы практически стали одним целым, и только сейчас я начала понимать, насколько мне этого не хватало.
— Это всё чёртов препарат, — прошептала я хрипло, чувствуя, как от чужих прикосновений становится тесно в груди.
— Он самый…
— Но зачем?
Муж шагнул в гостиную и уселся на диван, бережно опустив меня к себе на колени.
— Потому что ты у меня
