затем она шепчет: — Я ударила его сковородкой и смогла сбежать.
Я смотрю ей в глаза и, подняв руки, убираю ее волосы с лица. — Ты такая чертовски сильная, детка, — бормочу я с благоговением в голосе.
— Он... он, — задыхается она. — Он пытался задушить меня.
Опустив руку, я ласкаю большим пальцем ее шею. — Но ты его остановила. — Пораженный своей женщиной, я говорю: — Ты сражалась с этим ублюдком и победила.
Черты ее лица напрягаются, и она шепчет: — Я была так напугана.
Обхватив рукой ее затылок, я прижимаю поцелуй к ее лбу. — Все закончилось. Теперь ты в безопасности.
Она качает головой, и ее глаза темнеют от новой волны страха. — Я не знаю, где он. Он может вернуться. Он может попытаться убить меня снова. Он...
Я перехватываю ее взгляд и говорю: — Он этого не сделает.
— Ты этого не знаешь, — плачет она, ее страх выходит из-под контроля.
Черт, я хотел дождаться, пока она почувствует себя лучше, прежде чем сказать ей, что этот человек заточен в моей оружейной.
Сохраняя мягкость голоса, я говорю: — Когда мои люди добрались до твоего дома, он все еще был без сознания в твоей квартире. Они следят за ним, пока я не смогу с ним разобраться. Больше он к тебе не приблизится.
Ее дыхание останавливается, а глаза расширяются. Она смотрит на меня мгновение, затем ее глаза расширяются еще больше. — Что?
— Тебе больше не нужно о нем беспокоиться. Я позабочусь об этом ублюдке.
Она кивает, но не похоже, чтобы мои слова дошли до нее.
Наклонившись ближе к ней, я говорю: — Этот ублюдок заслуживает смерти за то, что он сделал с тобой, Саманта.
Она снова кивает, и, не сводя глаз с моих, ей удается вернуть контроль над своими эмоциями.
Вместо того чтобы спорить со мной о том, что правильно, а что нет, она облегченно вздыхает. — Спасибо. Не думаю, что сейчас я смогу справиться с чем-то еще.
Опустив взгляд, она замечает брызги крови на своих брюках и блузке, а затем шепчет: — Мне нужно в душ.
— Хорошо.
Когда я делаю шаг от нее, она говорит: — Но я не хочу идти домой.
— Ты останешься со мной. — Я захожу в душ и включаю краны.
— Но мне нечего надеть.
Как только тебе станет лучше, я отвезу тебя в квартиру, чтобы ты собрала свою одежду. А пока можешь надеть мою.
Она кивает. — Спасибо.
Когда я начинаю идти к двери, Саманта спрыгивает со столешницы и бросается за мной. Она идет за мной к шкафу, где я беру одну из своих рубашек.
Мы возвращаемся в ванную, я кладу рубашку на столешницу и говорю: — Я буду прямо за дверью. Хорошо?
Она кивает, но когда я отхожу от нее, она хватает меня за руку и опускает голову, словно стыдится, что я ей нужен.
Я поворачиваюсь к ней и наклоняю голову, чтобы встретиться с ней взглядом. — Ты хочешь, чтобы я остался, детка?
— Прости, — говорит она и, подняв голову, признается: — Мне спокойнее, если я могу тебя видеть.
— Не извиняйся, — бормочу я, проводя рукой по ее голове.
Она вздрагивает, и это заставляет меня нахмуриться.
Увидев мою реакцию, она подносит пальцы к уху и осторожно прикасается к нему. — Он ударил меня тростью.
Только тогда я замечаю, что на раковине ее уха порвана кожа.
Мой гнев возвращается в полную силу, и я сжимаю челюсти, пытаясь взять разрушительную эмоцию под контроль.
Я забью его до смерти.
Я глубоко вдыхаю воздух и, убедившись, что мой голос не звучит резко, говорю: — Никогда не извиняйся за то, что нуждаешься во мне.
Ее глаза пробегают по моему лицу. — Хорошо.
Господи, я ненавижу то, что с ней случилось, но я так чертовски благодарен, что она прибежала ко мне.
Глава 34
Саманта
Сейчас меня не волнует решение, которое я должна принять в отношении Франко и себя. Я просто не могу вынести одиночества.
Он - единственный человек, с которым я чувствую себя в безопасности.
Мои нервы расшатаны, и я так устала, что не могу больше ни с чем справиться.
— Как ты хочешь это сделать? — спрашивает меня Франко.
Мой взгляд скользит по его чертам, которые выглядят так, будто высечены из камня. Я вижу, что он изо всех сил старается сдержать свой гнев, чтобы не расстроить меня.
Боже. Тодд пытался убить меня.
От осознания этого у меня снова сводит живот, и мне становится плохо.
Франко наклоняет голову, и в его глазах появляется беспокойство: — Малыш?
Точно. Он задал мне вопрос.
Я бросаю взгляд на душ, а затем снова смотрю на него. — Я не знаю. — Мой подбородок начинает дрожать. — Я не могу нормально думать.
Франко обхватывает меня руками и прижимается поцелуем к моему виску. — Я собираюсь принять с тобой душ. Ничего сексуального. Хорошо? Я просто хочу привести тебя в порядок, чтобы ты могла забраться в постель и немного отдохнуть.
Мой разум заполнен травмами, которые я пережила, и мне просто нужно, чтобы Франко взял все под контроль, пока мне не станет лучше.
Я киваю, и слово дрожит на моих губах, когда я говорю: — Хорошо.
— Останови меня, если я сделаю что-то, что заставит тебя чувствовать себя неудобно.
Я снова киваю, и когда он берется за подол моей блузки и приподнимает ткань, я поднимаю руки, чтобы он мог снять ее.
Медленно я осознаю, как сильно дрожит мое тело от ужаса, которому я подверглась. Пока Франко расстегивает пуговицы на моих брюках, я сосредотачиваюсь на том, чтобы унять дрожь.
Я выхожу из балеток и, когда он приседает передо мной, кладу руку ему на плечо, чтобы сохранить равновесие, пока он стягивает с меня штаны.
Стоя в нижнем белье, я смотрю на повязку на левой руке, пока мое внимание не привлекает Франко.
Поднявшись во весь рост, я наблюдаю, как он расстегивает пуговицы на жилете цвета темного тила. Он стягивает его и бросает на стопку одежды, а затем вынимает из-за спины пистолет и кладет его на столешницу.
Когда он расстегивает пуговицы рубашки, я вижу его грудь.
Я даже не замечаю, что мой разум затихает, пока я наблюдаю за тем, как он раздевается.
Когда он сбрасывает рубашку на пол, мои глаза блуждают по его мускулистой груди. На его груди вытатуированы слова «Я ни перед кем не преклоню колен», а над сердцем - две переплетенные звезды.
Я мягким голосом спрашиваю: — Что означают эти звезды?
— Они посвящены моим родителям.
Когда он расстегивает молнию на брюках, мой взгляд опускается на его торс с шестью идеальными кубиками, и даже
