– Я все еще не верю, – шепотом повторяла Ния, мотая головой и зарывшись лицом в ладони. – Не верю – и все тут.
Дэниэл прижал ее к своей сильной груди и обнял такими надежными, крепкими руками.
– Для того чтобы уяснить случившееся, тебе потребуется время. Ничего удивительного – ты ведь в состоянии шока.
– Это преувеличение, – прошептала Ния, вдыхая в себя запах его тела, пряный и слегка отзывавшийся его любимым одеколоном. Ее собственный запах с изрядной примесью горечи дыма напоминал ей о происшедшем бедствии. – Как ты думаешь, есть возможность спасти хоть что-нибудь?
– Откуда мне знать, детка? – Он продолжал с отсутствующим видом поглаживать ее по руке. – Огонь в задней части дома взметнулся выше крыши. Сомневаюсь, что игра стоит свеч. Что же касается передней части дома, то что не уничтожил огонь, доконали дым и вода из брандспойтов. – Посмотрев на нее сверху вниз, он сказал, словно отдавая команду: – Не смей туда больше ходить!.. Хотя бы до моего возвращения…
Ния уставилась на него:
– Но ведь тебя не будет как минимум десять дней! Мне придется туда вернуться…
– Нет, в этом нет никакой необходимости. У меня есть приятель… Питер… Он шурин моего помощника, тренера Хикки Симмса, занимается всякими поделками из дерева – и столяр, и плотник, короче, на все руки мастер! Кроме того, у него имеется грузовик. Попозже я ему позвоню, и он сам съездит на пепелище. Попытается достать из-под обломков все, что достойно быть сохраненным для потомства. Страховой же агент вполне может все осмотреть на месте и без твоего присутствия. Когда я вернусь, я сам отвезу тебя туда! Зрелище это не из приятных, кроме того, в одиночку ты ничего не сможешь сделать. Будешь стоять, смотреть, расстраиваться зря – и ничего больше. Страховому агенту понадобится время, чтобы оценить убытки. Оно и тебе понадобится – малость поуспокоиться и прийти в себя.
На Нию вдруг обрушилось сильнейшее утомление – так что и языком ей стало шевелить не под силу. Таким образом точка зрения Дэниэла снова возобладала, но Ния была отчасти этому рада. Одна только мысль о груде обуглившихся руин, которые некогда были ее домом, вызывала у нее неконтролируемую дрожь. Даже бренди был не под силу полностью ее утихомирить. Дэниэл, конечно же, прав. Пепелище, которое они видели сегодня, было в значительной степени сокрыто мраком ночи. В ярком свете дня его вид мог бы снова вызвать у нее шок. Вполне вероятно, что ей и в самом деле потребуется какое-то время, чтобы свыкнуться с мыслью о потере.
– Пойдем, детка, уложим тебя в постель. – Дэниэл помог ей подняться на ноги. Он уже довольно давно изучал застывшее у нее на лице выражение отчаяния, что убедило его в необходимости заставить Нию хоть немного отдохнуть.
– Боюсь, что заснуть мне не удастся.
– А ты попытайся. – Так, перекидываясь словами, они прошли через холл, миновали его собственную спальню и направились в сторону гостевой комнаты. – Кровать уже разобрана. – Дэниэл ловким движением убрал покрывало. – Посиди здесь. Я попытаюсь найти тебе что-нибудь подходящее, чтобы надеть на ночь. – Уже через несколько минут он вернулся и принес с собой куртку от синей пижамы большого размера. – В ванной комнате есть чистые полотенца. Банные – в ящичке под ванной. – Он смотрел на нее с нежностью, и в его взгляде отражались сочувствие к несчастной погорелице и забота о ней. Это очень ее растрогало, хотя она и промолчала, не сумев подобрать слов благодарности. – Почему бы тебе не принять хороший горячий душ? – Дэниэл ободряюще улыбнулся. – Это поможет тебе расслабиться.
– Возможно, я так и поступлю, – прошептала Ния и окинула его щемяще-печальным взглядом. – И… Дэниэл?..
– Слушаю тебя?
– Спасибо тебе…
– Это за что же?
– За все… За то, что ты здесь. За то, что ты… взял все на себя… помог мне.
В это мгновение на лице Дэниэла промелькнуло весьма странное выражение. В нем были боль, страдание, отчаяние – и еще что-то. Со стороны можно было подумать, что он страдал и мучился ничуть не меньше Нии.
Склонив плечи под тяжестью своего тайного бремени, неведомого Нии, он отступил на шаг к двери.
– Я тоже рад… что оказался в нужном месте в нужное время, – пробормотал он, потом повернулся на каблуках и, бросив ей короткое «спокойной ночи», вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Перебирая в памяти события этого вечера, Ния совсем упустила из вида то странное выражение, появившееся на миг на лице Дэниэла. Ничего удивительного. Перед ее мысленным взором стояли алые языки пламени, клубился дым, и даже бренди был не в силах ничего поделать с этими видениями. Ни бренди, ни сам Дэниэл не смогли вывести ее до конца из состояния шока, который подпитывался от ее богатого воображения, вновь и вновь рисуя ей картины, одна ужасней другой. Она чувствовала себя маленькой и беспомощной, и по-прежнему невероятно, до отчаяния одинокой. Она потеряла дом: гнездо, нору, пещеру – место, где она могла укрыться и чувствовала себя в безопасности. Больше чем когда-либо ей хотелось, чтобы Дэниэл остался с ней. Но… но ведь это абсурд! Он и так рядом – в прямом смысле, за соседней дверью!
Следуя его совету, она сняла одежду и встала под упругие горячие струи душа, пытаясь смыть с себя ощущение непоправимости случившегося. Омовение тела, однако, было совершить куда легче, нежели избавить от страданий душу. Самое страшное, она начала терять ощущение прошлого, прочного и благодатно безопасного. Это чувство всегда было с ней, пока цел был ее дом, пока была крыша над головой. Теперь облик ее уютного и безопасного гнезда-дома был навсегда обезображен подбиравшимися к нему языками безжалостного разрушителя – огня.
Ее ноги оставляли мокрые отпечатки, когда она, одетая только в шелковую пижаму Дэниэла, пробежала по ковру и остановилась у зеркала. Она закатала рукава у пижамной куртки – и снова на себя посмотрела – чем не ночная рубашка? Однако это была не ее ночнушка, это было что-то чужое, как сброшенная змеиная кожа, в которой когда-то укрывалось совсем другое – не ее – тело. Ния попыталась привести в порядок волосы, пользуясь вместо расчески пальцами. Она то укладывала их на сторону, то поднимала повыше – к затылку. Ничего не получалось, и она недовольно сдвинула брови. Все это только усиливало ощущение потери. Все вокруг напоминало о том, что привычного места, любимых вещичек, мелочей, иногда до боли необходимых, больше нет.
С тихим стоном она бросилась на кровать и пролежала на ней без движения с минуту, не больше. Потом снова приподняла голову и беспокойно покрутилась на своем ложе. Ее тело было ледяным на ощупь, но одновременно полыхало, как от огня. В голове у нее мутилось, причем печаль решительно отступила на задний план, а сознание опаляло огромное всепоглощающее желание. Она вскочила и резко заходила по комнате, шлепая по паркету босыми ступнями. Потом остановилась. Бросилась в кресло. Снова вскочила. Запустила пальцы в волосы, заметалась, пытаясь что-то уяснить. И наконец остановилась как вкопанная. Замерла, не в силах пошевелиться.
Ее прошлое было уничтожено огнем. Это символическое очищение от всех сомнений. Черт возьми, он был ей нужен! И не стоило скрывать того, что она его любила, – хотя бы от себя! Интересно, совершит ли она ошибку, если прямо сейчас пойдет к нему? Но ведь это он останавливался – и всегда в самый последний момент. Неужели и на этот раз он от нее откажется?
Но что толку в бесконечных спорах? Ее желание превышало все возможные пределы, и теперь уже не имело смысла уговаривать себя, что это, дескать, хорошо, а вот это – плохо. Ния знала одно – она не может больше находиться у себя в комнате в полнейшем одиночестве. Дэниэл – вот кто был ее единственной надеждой!
Движимая сильнейшим побуждением, она на цыпочках направилась к двери, открыла ее и оказалась в коридоре. Дверь в комнату Дэниэла была приоткрыта, и в комнате горел свет, но его нигде не было видно.
Тогда Ния с бешено колотившимся сердцем двинулась дальше по коридору, по направлению к гостиной. Там – силуэтом на фоне оконного стекла – стоял Дэниэл, склонив в задумчивости голову. Поскольку она не видела его лица, понять, какие мысли его одолевали, она не могла. И существовал только один способ это выяснить.
Затаив дыхание, Ния, крадучись, стала приближаться к нему и вдруг замерла, охваченная едва ли не мистическим чувством – от Дэниэла исходило сияние! Чуть позже она разобрала, что он стоял перед огромным пространством окна обнаженный, и его кожа влажно поблескивала, отражая рассеянный свет уличных фонарей. Судя по всему, он тоже только что принял душ, и теперь она могла наслаждаться созерцанием его сверкающей плоти, которая только в одном месте – вокруг бедер – пересекалась узкой темной полоской шортов. Да, что и говорить, Дэниэл был великолепен и ничуть не уступал в этом смысле даже самым смелым ее чаяниям.
